Близкий свет - Фридрих Незнанский

Разумеется, это она, используя ситуацию с их последней размолвкой относительно ее посещения адвокатской конторы, по поводу которого он высказался достаточно резко — и, кстати, зря, — попыталась уязвить его как можно больнее. За что конкретно? Да опять же за его резкость с нею. Может быть, и за его несколько снисходительное к ней отношение, как к любой другой женщине, обязанной доставлять мужчине наслаждение, раз уж у них возникло острое сексуальное влечение друг к другу. А что касается ее вполне вероятных надежд на замужество? Ну, так, в сущности, подобным образом повела бы себя любая женщина, окажись она на месте Инги, то есть в опытных руках мужчины, знающего в любовных делах. И, по правде теперь говоря, примерно так же вела себя в последние дни и Лора, уверенная в том, что час ее торжества близок.

О чем может мечтать любая, мало-мальски способная актриса? О ведущих ролях в театре, о муже — главном режиссере и о его славе, ибо она, в первую очередь, — твоя слава! Но с Лорой, тут же останавливал «бег своей мысли» Петер, у него были иные отношения, нежели с Ингой. Лора была творческим человеком, она могла стать его соавтором и даже его музой! А эта — нет, дальше постели никак не тянула… Хотя, надо отдать ей должное, в своем деле она была большим мастером. А в его возрасте, когда уже немало зависит от партнера, приходится думать и об этой стороне вопроса… Но — жена?! Да никогда! Однако поддерживать в ней такую уверенность было правильным решением: она старалась!.. А теперь, получается, он зависит от ее «мнения»?! Да какое там может быть мнение вообще?! Чушь какая!.. Вот это и надо объяснить следователю, он поймет, как всякий нормальный мужчина, в конце концов… Если он — не полный импотент…

Назначено было к двенадцати. Что ж, Петер и выехал из театра так, чтобы оказаться в прокуратуре ровно в двенадцать, ни минутой раньше. Показать им всем, что его время стоит дорого!..

Идея провести очную ставку между свидетелями, господином Ковельскисом и госпожой Радзиня показалась следователю Лацису разумной. Он уже успел просмотреть протокол показаний Инги Францевны, а также выслушать с большим вниманием устные показания Александра Борисовича. Протокол же этих показаний, оформленный по всем правилам Лазарем Иосифовичем, также лежал на столе перед следователем. Другими словами, тот был основательно «вооружен» против любых «фокусов» режиссера. Работники искусства, знал он прекрасно, люди особой породы, которые часто желаемое охотно выдают за действительное. И он попросил Дорфманиса и Турецкого помочь ему организовать доставку женщины в прокуратуру. С учетом, естественно, объявленной на нее охоты, о чем его поставил в известность адвокат еще накануне. Они успели побеседовать на месте задержания «очередной партии» преступников, рано утром забравшихся к Инге все по той же пресловутой пожарной лестнице — прямо в руки оперативников. Следователь, рассказывал Лазарь Саше, только диву давался, насколько оказались тупы эти уголовники. Он даже высказал со смехом предположение, что, возможно, если снова оставить в квартире засаду, удастся накрыть и всех оставшихся в банде. Дорфманис вспомнил реплику Турецкого, сказавшего еще днем, что сюда обязательно прилетят уголовники, как мухи на сладкое. И добавил следователю, что, с его точки зрения, эта женщина действительно может представить собой лакомый кусок. И не только для бандитов. Посмеялись, конечно, а что было делать? Наверное, поэтому следователь Лацис, которому не исполнилось и сорока лет, так легко согласился и допросить госпожу Радзиню с учетом вновь открывшихся обстоятельств, и даже попробовать уговорить ее на проведение очной ставки с ее недавним любовником. Тут требовалось учитывать, разумеется, и чисто этический момент. Подставлять красивую женщину не надо было, но и сбить наглость и немотивированный гонор с режиссера тоже следовало бы.

Лазарь прекрасно понимал, что лучше, чем Турецкий, никто не сумеет убедить Ингу пойти на помощь следствию. Тем более, после всех грубостей Петера в ее адрес и откровенных угроз со стороны преступников. И Александр Борисович, для видимости поразмыслив, дал согласие поговорить с женщиной, благо следователь готов был немедленно обеспечить его даже транспортным средством, вместе с шофером.

Дорфманис поощрительно подмигнул Саше, демонстрируя уверенность в том, что Инга, конечно, послушается его…

А вот Александр Борисович, сам же и посоветовав провести очную ставку, теперь задумался: стоило ли оставлять Ингу фактически наедине с Петером. Точнее, наедине с его обвинениями, которые посыплются на ее голову, как из мешка. Она ведь может и растеряться. И что тогда подумает о нем, о Саше, который, фактически, как бы подставил ее? Почему-то ее мнение о нем стало для него совсем не безразличным. Вероятно, с ней надо будет поговорить, проработать возможные варианты, вооружить аргументами. Но сделать это в машине с чужим водителем будет очень трудно, на полную откровенность нельзя рассчитывать. Опять же, Инге надо хотя бы ненадолго предоставить свободу действий, чем подчеркнуть ее женскую неотразимость и обаяние, перед которыми сдаются даже самые надежные крепости. Нет, не в том смысле, чтоб уж прямо до полной измены дошло, но, скажем так, хотя бы чуть-чуть, меньше, чем наполовину. Конечно, ей необходима большая уверенность в себе, подорванная откровенным предательством режиссера и… упрямой неуступчивостью Александра Борисовича! От этого никак не уйдешь, а женщины не любят таких поражений и не прощают их мужчинам. Вот как все сложно в этом мире…

А тут еще Ирка! Надо ж обставить дело так, чтобы у нее, вообще, не возникало подозрений. Это когда у Инги все в глазах уже давно написано!..

Спустя короткое время, Александр Борисович понял, что, взвалив на свои плечи ответственность за безопасность женщины, сам оказался в еще большей опасности. К этому факту можно было бы отнестись с изрядной долей юмора, мол, не в первый раз, не из таких ситуаций выходили без особых моральных потерь. Но на этот раз он почувствовал, что если между ним и «девушкой» что-то и произойдет, то исключительно по его собственной вине.

Приехав домой, он не обнаружил ни Эльзы Густавовны, ни Ирины. А Инга охотно объяснила ему, что старушка отправилась снова к своей подруге, а супруга Саши ушла на рынок. Ушла буквально пять минут назад, не дождавшись мужа, и придет, вероятно, не очень скоро, поскольку ее путь туда-обратно займет не менее сорока минут. Итак, дом был пуст, а следовательно…

Он не фантазировал и не преувеличивал, когда сказал себе самому о том, что было написано во взгляде Инги: в них уже не просьба читалась, а почти приказ. «Девушка» явно слетала «с катушек».

И сама догадывалась об этом, и даже была уверена, что спасти ее от умопомешательства теперь мог лишь один человек. Таким образом, Александр Борисович неожиданно для себя оказался перед суровым выбором. А он-то решил, будто миновал опасную черту. Как бы не так!

Нет, можно было отдаться, конечно, на выбор судьбы: чего не совершишь ради спасения психики молодой женщины! Но, подобно многим мужчинам, передвигающимся в жизни по остро отточенным лезвиям опасностей, он старался всегда оставлять за собой запасной вариант. И вот настал момент, когда ему потребовались все его способности — для решения одной лишь задачи: сохранение своего лица.

Бытует популярная «подсказка»: если ты видишь, что насилие неизбежно, расслабься и постарайся хотя бы получить удовольствие. Но Турецкий, как и большинство мужчин, относил этот практический совет исключительно на счет женщин. На себя он его не примерял. А теперь, вспомнив услышанную от кого-то из приятелей фразу, приписываемую Гете, о том, что из каждого свинства можно вырезать кусочек ветчины, решил именно этим советом и воспользоваться. Тем более что «девушку», — либо даму, как угодно! — ожидали в качестве свидетельницы ответственные люди, и по этой причине она в гораздо большей степени нуждалась в его профессиональной консультации, нежели в душевном утешении.

Он очень серьезно объявил Инге, что полностью осознает свою глубокую вину перед ней и не собирается делать вид, будто собирается убежать от ответственности. Он добавил, что чувствует себя просто обязанным залечить всеми возможными и известными ему способами ее душевную рану, причем многократно и с огромным взаимным удовольствием, но… И дальше последовало самое главное. Только не сейчас! Но он слово дает!.. Короче, по присказке: как только, так сразу! А сейчас ни у нее, ни у него нет ни минуты свободного времени!

И ведь сумел убедить…

Пока ехали, он успел рассказать ей, о чем пойдет разговор в кабинете следователя, а также о той важной роли, которую ей предстоит сыграть. И тем самым расставить, как говорится, все точки над… их отношениями с Петером. Если она Действительно к тому готова, и не только на словах.