Ночные ведьмы - Раиса Аронова

Леонид чуть было не поломал все наши планы и мечты — в апреле улетел на три месяца переучиваться на ИЛ-18. А он ведь водитель номер один в нашем экипаже! (Мои права шофера-любителя — так, на всякий случай. Практики очень мало.) В начале июля положение стало тревожным — срок окончания учебы грозился оттянуться до августа. Мы с Руфиной приуныли: поездка оказывалась под угрозой срыва. Но неожиданно для нас, да и для себя, Леонид закончил переучивание в середине июля.

У нас состоялось нечто вроде расширенного заседания с участием «постороннего» — мужа Руфы. Михаил очень завидовал нам и жалел, что его отпуск запланирован на октябрь. Ведь боевые пути женского полка и полка майора Бочарова, в котором Миша служил штурманом, шли всегда рядом. Не зря мы называли их «братиками». Этот «братский» союз был закреплен после войны многими счастливыми браками, в том числе и браком между нашими командирами полков.

На «заседании» утвердили окончательный маршрут. Главным диктатором в этом вопросе были сроки — необходимо было уложиться в 33 дня. Второй фактор, который влиял на выбор маршрута, — наличие проходимых дорог. Мы отправлялись в путешествие не на самолете, а машине нужен асфальт.

Выезд назначили на 20 июля.

Начались торопливые сборы. Как всегда бывает перед отъездом, навалилась куча дел, имеющих и не имеющих отношения к поездке, десятки мелочей требовали внимания и отнимали время, которого и без того не хватало.

Наконец вечером 19 июля в багажник машины были уложены чемодан, раскладушка, спальные мешки, паяльная лампа — на ней собирались готовить пищу в дороге. Попутно замечу, что мы совсем не думали останавливаться обязательно в кемпингах или гостиницах. Предполагалось, что чаще всего придется ночевать там, где застанет темнота, и усталость.

Не планировалось никаких массовых мероприятий, вроде организованных встреч с населением, выступлений на собраниях и прочее. Время, жесткие сроки не позволяли и думать об этом. Да, откровенно говоря, мы не любители таких вещей. Не брали с собой и никаких официальных рекомендаций, писем или путевок. Мы ехали, что называется, «частным образом». Единственным официальным «документом», кроме паспортов, была у нас книга «Герои ни войны», где собраны очерки и рассказы о всех 78 женщинах Героях Советского Союза, живых и погибших. Между прочим, эта книга оказывала нам не раз добрую услугу в поездке.

46-й гвардейский Таманский авиационный полк оставался до конца своего существования единственным чисто женским полком. Впрочем, какие там женщины! Девчонками ушли мы на фронт. Сейчас мы люди уже зрелого возраста. Но когда встречаемся 2 мая и 8 ноября в сквере Большого театра в Москве (регулярно, каждый год), то чувствуем себя, как и 20 лет назад, девчонками. И обращаемся друг к другу не иначе, как «Девчонки, а помните?», «Девочки, слушайте телеграмму!».

Вам, девчонкам, моим подругам военных лет, я и посвящаю свой рассказ.

Предоставляю теперь слово дневнику, который вела в дороге.

20 июля

Тихое солнечное утро. Город отдыхает. А для нас сегодняшнее воскресенье — начало трудного, необычного пробега: Москва — фронтовые дороги — Москва.

С понятным волнением садимся с Леонидом в машину и едем на Ленинский проспект к Руфе, к третьему участнику «путешествия в юность», как назвали эту поездку.

Вышли нас проводить муж Руфы и Полина Гельман — она живет в этом же доме. Михаил — в форме полковника, чисто выбрит, наутюжен и в шикарных новых ботинках. Полина в праздничном платье, с Золотой Звездой. Они ведут себя так, будто провожают нас по меньшей мере на Луну.

— Ишь, как припарадились, — говорю.

Про себя же поблагодарила их за такое внимание к нашему отъезду — ведь это первая серьезная попытка проехать по боевому пути женского авиаполка.

— Смотри, Леша, вези их поосторожнее, — наказывает Полина, — доставь в целости сюда же. Они должны потом рассказать много интересного своим однополчанкам.

— Привези обратно мою жену из юности, — шутит Миша, обращаясь к брату, — а то что я буду делать-то с двумя детьми!

— Все будет в порядке, — заверяет Леонид.

— Ну, ни пуха ни пера! Счастливого пути! — говорят провожающие.

Они, как и мы, волнуются.

Обнялись. Потом пять рук соединились в одно крепкое, долгое пожатие. Торжественная минута перед отъездом в наше общее прошлое.

Хлопнули дверцы машины.

— Тронулись!..

Вскоре промелькнула юго-западная окраина столицы и последний московский светофор проводил нас зеленым глазом.

Записываю отправные данные: время старта — 9.35, километраж на счетчике машины 74402 (каким-то он будет на финише?).

— Итак, друзья, — говорит Руфа, — теперь можем скомандовать: «Время, назад!»

Леша настраивает приемник на интересную волну. В эфире — пестрое море музыки. А я уже устойчиво настроена на 41-й год. И мне кажется, что сейчас вот-вот должна зазвучать песня, которой провожала нас Москва 16 октября 1941 года:

Пусть ярость благороднаяВскипает, как волна,Идет война народная,Священная война!

Тот день был самым тревожным, самым напряженным для москвичей. Но в нас жила твердая уверенность, что Москва останется Москвой.

…Мы, солдаты, длинной колонной, нестройным шагом идем на станцию Окружной железной дороги, в первых рядах шагают рослые девушки из ГВФ и аэроклубов. На них неплохо сидит военная форма, они четко отбивают шаг армейскими сапогами. В средине колонны идут студентки. У Ирины Ракобольской, студентки МГУ, сосредоточенный вид. Она сказала дома, что уходит в армию преподавателем физики — хотелось, чтобы не волновались за нее. А теперь думает, хорошо ли поступила, скрыв правду?

Ведь она скоро будет летать штурманом на боевом самолете. Ракобольская еще не знает, конечно, что ее назначат начальником штаба полка и на ее возражение майор Раскова строго ответит: «Приказы не обсуждаются, а выполняются». С победной улыбкой идут рядом Женя Жигуленко и Катя Тимченко из дирижаблестроительного института. Они только вчера «утрясли» с самой Расковой вопрос о зачислении их в авиачасть и сейчас еще не могут опомниться от радости. Где-то в конце колонны, путаясь в длинной шинели, усердно шагает крохотный солдат с большим рюкзаком на спине, на котором химическим карандашом крупно написано: «Хорошилова». Это подруга по пединституту позаботилась о том, чтобы не затерялся рюкзак, а вместе с ним и сама хозяйка. Когда прибыли в город Энгельс, то почти вся авиачасть уже знала фамилию этой маленькой девчушки. «Вон Хорошилова пошла!» — слышала Саша за спиной. Она сначала никак не могла взять в толк, чему обязана такой известности. Потом ей разъяснили — надпись на рюкзаке.