Наследник, которому по... - Александр Олегович Курзанцев

двигался и глава семейства, мой папахен и, судя по его виду, его как минимум полночи усердно пилили в три пилы, используя приёмы явно запрещённые всеми конвенциями мира.

– Дрейк, нам надо серьёзно поговорить, – она уселась напротив меня, а отец примостился на стуле сбоку, стараясь на меня не смотреть.

– Да, конечно, мам, – произнёс я, промакивая губы салфеткой, отложил в сторону вилку с ножом, выжидательно на неё посмотрел.

– Да ты ешь, ешь, – внезапно чуть смутилась Эльвира.

– Так разговор же серьёзный.

– Но это не означает, что ты должен остаться голодным.

Ну конечно, главное чтобы сыночка хорошо кушал и не болел. Я хмыкнул, но снова взялся за приборы. Мне, в общем-то, и так ничего не могло испортить аппетит, тем более какие-то там разговоры. Я даже под обстрелом всегда строго соблюдал время приёма пищи. Вокруг земля трясётся от Армагеддона, защитный купол трещит под напором плавящего землю пламени, а я знай себе яичко всмятку ложечкой кушаю.

Зато потом, после яичка и силы сразу добавлялись, по пояс, так сказать, супостата вниз головой в землю вбить и Армагеддон этот ему в одно место, удобно приготовленное, засунуть.

– Так о чём, мама, ты хотела поговорить?

– Об этом твоём договоре с отцом, – произнесла та твёрдо.

– И что с ним не так?

– Понимаешь, сын, – произнёс Ричард Рассказов, уткнув взгляд в пол, – я тогда немного погорячился, всё-таки лучше когда твоя жена… – тут он напоролся на острый взгляд супруги и быстро поправился, – или жёны, будут из нашего рода, чтобы не было потом никаких проблем с роднёй жены из другого рода. Сам понимаешь, что она будет стараться помогать своим, может даже в ущерб тебе и нашему роду.

– Тянуть одеяло на себя? – уточнил я, обгрызая жареное крылышко молодого цыплёнка.

– Вот вот, – отец обрадованно закивал, – именно, сын, именно.

– Видишь, Дрейк, – довольно произнесла маман, – не стоило так серьёзно относиться к тому, что твой отец произнёс в запале, он это сделал просто не подумав. Аристократка из другого рода, это сплошная головная боль.

– Ну… – протянул я, выковыривая зубочисткой остатки цыплёнка из межзубного пространства, – тогда точно с этим не будет никаких проблем. Моя будущая жена – безродная.

Мне кажется, если бы я сказал, что я – гей, родители были бы меньше шокированы, чем когда я произнёс, что приведу в дом простолюдинку. Эффект был, словно всех разом шандарахнуло молнией и парализовало. Зазвенела по полу выроненная отцом вилка, с грохотом выпали в дверной проём близняшки, а маман, нервно и прерывисто задышала, словно собираясь хлопнуться в обморок.

– Что, – спросил я спокойно, – идеально же. Нет близкородственной связи и нет другого рода, который бы тянул одеяло на себя. Потом её семью тоже примем в род подчинённой ветвью и готово. И все довольны.

– Не все… – угрожающе выдавила из себя Эльвира Рассказова, справившись с дыханием и передумав терять сознание. Внезапно я увидел, как в её глазах мелькнула льдистая синева.

– Ну всё, я пошел, – быстро проговорил отец, и резко с низкого старта подорвался в дверь ведущую на кухню.

Интуиция и у меня взвыла сиреной где-то внутри и я тоже технично нырнул под стол, как учили, ногами к эпицентру и прикрыв руками голову.

Резко похолодало, стол надо мной затрещал, а всё вокруг стремительно покрылось инеем. Болдар льда – это серьёзно. Правда я знал слабое место подобной магии. Если она тебя застала на открытой местности то беда, но любое укрытие резко снижало эффективность воздействия. Чем выше теплоёмкость предмета между тобой и источником магии, тем больше требовалось магии времени для его преодоления.

Я в своё время даже замеры делал, попросив маман показать кое-что из своих умений. Правда результаты меня несколько разочаровали. Там даже близко не было абсолютного нуля. На пике она могла выдать что-то около минус двести градусов по цельсию. А это ещё целых семьдесят три градуса до абсолютного нуля, то бишь до нулевой энтропии. А я было губу раскатал попробовать сверхпроводники создать для своих катушек Тесла. Не судьба видать.

Но вернёмся к столу.

Простые расчёты которые я мог делать даже в уме, огрубляя, естественно, результат, показывали, что при удельной теплоёмкости сухой древесины в ноль четыре килокалории на килограмм на градус цельсия, у меня есть порядка минуты, прежде чем температура воздуха под столешницей упадёт до значений опасных для незащищённого человеческого тела. А Эльвира должна была остыть, или в её случае – нагреться, куда раньше.

Так и вышло. Не прошло и двадцати секунд, как холод прекратил распространяться и встревоженный голос запричитал:

– Дрейк, мальчик мой, с тобой всё в порядке?

– Нормально, – ответил я, вылезая из под стола.

Печально оглядел промороженного насквозь цыплёнка на блюде, вздохнул:

– Ну вот, опять еда холодная.

– Я подогрею, – всполошилась тут же маман, засуетилась, не дожидаясь слуг, потащила тарелку на кухню. Хлопнула дверца микроволновки, пикнул таймер, после чего послышалось мерное жужжание.

Вернувшись, она печально посмотрела на меня, затем тихо спросила:

– Может передумаешь?

– Я? – брови мои поползли на лоб и я удивлённо взглянул на женщину, после чего та только смиренно вздохнула.

За время моего нахождения здесь, я уже успел приучить всех к тому, что если я что решил, то своего решения не меняю. Просто до такого доходило крайне редко, я, всё-таки, был весьма гибок в налаживании взаимоотношений внутри новоприобретённой семьи.

– Как её хоть зовут? – выдержав долгую паузу, спросила Эльвира.

Я заметил, как в проходе вновь показались близняшки, навострив слух.

– Как зовут? – протянул я, затягивая с ответом, чтобы ещё раз всё продумать.

В идеале можно было бухнуть наобум какое-нибудь женское имя, но я знал натуру матери этого тела. Та не постесняется всю школу перевернуть, в поисках гипотетической невестки. А когда результат окажется нулевой, атака на меня пойдёт с удвоенной силой. Значит нужна реальная девушка из не благородной семьи.

Таких я знал, но, вот незадача, мама же не удовлетвориться одним только знанием, что эта девушка существует, она непременно устроит ей, при первом же удобном случае, допрос. И вновь моё враньё моментально вскроется, приведя к уже известному результату.

Перебрав всех известных мне школьниц, я понял, что только одна, пусть и с большой натяжкой, может помочь мне в нелёгком деле борьбы за своё холостяцкое счастье, и имя ей было – Анюра. Да, та самая, к которой неровно дышал Иванов. Но что поделать, пожалуй только с ней я мог наладить контакт и заключить соглашение изображать мою избранницу.

– Анюра, – быстро произнёс я, под становившемся всё острее взглядом начинающей что-то