Якудза из другого мира 7 - Алексей Владимирович Калинин

— К ней самой. Предложил он взамен сил и могущества свою незамутненную чистую душу. Оива согласилась, даровав ему право побеждать. Кубо в первый же день одолел тридцать трех самураев и их сёгуна по прозвищу «Синее Море». Одолел один, голыми руками — такое могущество даровала ему Оива. Уверовал в свои силы настолько, что пошел к народу и заронил в сердцах искры храбрости. Пошли за ним люди. Поднялось самое большое восстание, какое только было за всю историю Эдо. Много крови пролилось, как крестьянской, так и самурайской. И всегда Мэзэто Кубо оказывался в гуще сражения, громко хохоча и сокрушая врагов направо и налево.

— Крутой дядька. Впрочем, с таким-то бустом от Оивы…

— Он прошелся огнем и мечом от края до края Японии. Всюду, где ступала его нога, люди поднимали головы и шли в бой. Кубо был вдохновителем и лидером, ведущим бедноту к светлому будущему. Аристократы ничего не могли с ним поделать. Они обращались к ниндзя, но те тоже оказывались бессильны. Кубо был непобедим. Говорят, что он слышал предупреждения мертвых, а от усопших ни один живой ничего не мог скрыть. Не один аристократический род в то время прекратил своё существование. Кланы распадались, богатеи бежали прочь из страны, надеясь за границами сохранить свои богатства и свою жизнь.

— Мда, реально крутой дядька.

— Крутой… — эхом отозвался сэнсэй. — Крутой-то он крутой. Вот только приближенные начали замечать за ним одну странность… Он перестал щадить врагов. То есть, если раньше самураи сдавались в плен, их разоружали и отпускали на все четыре стороны, то теперь ни один самурай не покидал поля боя. Кубо лично добивал каждого. Он стоял, окровавленный с ног до головы и хохотал, глядя на лежащие тела.

— С катушек спрыгнул?

— Можно и так сказать, — кивнул сэнсэй. — Но дальше стало ещё хуже. Во время одной из битв при Киото Кубо напал на своих приближенных. Он перестал различать врагов и друзей. Это было недолго, но за это «недолго» умерли десять человек. Люди списали на запал боя, но в следующем сражении снова повторилось подобное. Кубо начал сеять смерть направо и налево, не разбирая — кто за него, а кто против. Он обратился против своих друзей. В итоге, на поле боя он остался один. Но он хотел ещё и ещё. Жаждал смерти с той же страстью, как идущий по пустыне жаждет глотка воды. Кубо забыл про восстание, забыл про тех, ради кого он отдал душу Оиве. Он стал Идущим во тьму. И с каждым новым убийством он всё меньше и меньше походил на человека, а всё больше и больше на демона. Он один дошел до дворца главного сёгуна. Дошел, прокричал имя своей жены и бросился в атаку на десятитысячное войско…

— Ого…

— Когда пала первая тысяча воинов, а катана в руках Кубо напилась вдосталь крови, сёгун из рода Токугава приказал отозвать воинов. На их место он выставил пять тысяч лучников. Кубо лишь оскалился в ответ. Он стоял на горе из трупов и грозно рычал на застывших в сотне шагов людей. И люди в страхе озирались, кое-кто даже упал в обморок. И тогда сёгун из рода Токугава дал команду стрелять. Пять тысяч стрел взвились в воздух и затмили собой небо. Кубо взревел, но не отступил. Даже утыканный стрелами, как дикобраз иглами, он начал движение по направлению к стоящим. Второй залп. Третий. Лишь на пятый раз Кубо упал под тяжестью пронзивших его стрел…

Признаться, идя под сенью молчаливых деревьев и слушая подобную историю, у меня невольно мурашки побежали по телу.

— Никто не осмелился приблизиться к лежащему шару из стрел. Его издалека облили зажигательной смесью и потом подожгли брошенным факелом. Говорят, что из пламени долго ещё раздавался яростный вой и хрипы. В конце концов Идущий во тьму Мэзэто Кубо снова прокричал имя своей жены, а после рассыпался прахом. Место его гибели обложили валунами со священной горы и залили расплавленным свинцом, чтобы никогда больше на земле не появлялся подобный монстр. Говорят, что из его души Оива сделала себе качели, чтобы качаться и тем самым склонять Кубо то на сторону света, то на сторону тьмы. Но как бы долго качели ни оставались на свету, они всё равно гораздо дольше были на территории тьмы…

— В итоге, он из спасителя превратился в монстра. А что восстание?

— А что восстание? Без своего лидера оно захлебнулось. Крестьяне разошлись по деревням и весям, но урок от него аристократы поняли. Они перестали отнимать последнее у народа, так как поняли — если крысу загнать в угол, то она становится агрессивнее слона.

— Слушай, я правильно понимаю, что…

— Да, ты всё правильно понимаешь. Заступаясь за хининов и желая облегчить им долю, ты вступил на путь Идущего во тьму. И раз ты начал слышать мертвых, то не за горами тот момент, когда твоя ярость повернется против твоих близких. А с каждой новой смертью, ты будешь приближать этот момент… И что самое плохое — сойти с этого пути ты уже не сможешь!

Глава 15

— Вы вчера неплохо держались, Огава-сан, — поклонился Минори его друг по имени Хидики Акияма. — Если бы не подлая подножка, то победа была бы на вашей стороне.

Они сидели в небольшом чилауте клуба «Влажная сакура» района Кабуки-тё и потягивали неспешно коктейли. Рядом сидели ещё двое друзей, которые тоже поступили в Рикугун сикан гакко. Отмечали первый день.

На столе, среди пьянящих напитков и легких закусок извивались в танце сладострастия две полуголые танцовщицы. Ребята делали вид, что они вовсе не интересуются движениями девушек, а полностью поглощены беседой с лидером их небольшой ячейки. Но всё-таки нет-нет, да скользнет взгляд по округлым формам, по атласной коже, по призывно раскрытым губкам. На фоне этой красоты немного скрашивался прошедший день.

Да, день прошел не очень. Насмешек пока что не было, но пару раз Минори ловил краем глаза улыбки на лицах проходящих мимо курсантов. И поводов для смеха у них явно не было, кроме унижения заносчивого сына аристократа.

— Да? А почему ты не вмешался, когда мне в спину нанесли подлый удар? Сам же говорил, что хининам не место в академии аристократов. Ведь во многом я из-за тебя полез на этого хинина…

— Огава-сан,