Индиговый ученик - Вера Петрук

– У него к каждому свой подход. У нас есть общие предметы, которые мы изучаем вместе, например, драганский, но в остальном, все идут своим путем.

Другого ответа Арлинг не ждал, поэтому не стал расспрашивать дальше. В конце концов, у него здесь тоже был свой путь. Ни Шолох, ни Финеас, ни кто-либо другой из этой школы – за исключением, конечно, имана – ему были не нужны, а раз так, то ему было все равно, чем занимались обитатели этого странного места.

Три дня отъезда имана пролетели незаметно. Арлинг повсюду ходил вместе с Беркутом и даже сумел изучить крайние площадки Огненного Круга, где мальчишка проводил большую часть времени. Канаты, ямы, ограждения, столбы и палки густо усеивали поле, одна величина которого заставила его задуматься об истинных размерах школы. Ему потребовалось пройти пятьсот шагов, чтобы достичь крепостной стены, у которой площадка заканчивалась.

Однако большинство его попыток исследовать школу безжалостно пресекались Беркутом.

– Туда нельзя, – невозмутимо говорил мальчишка, поворачивая его, словно курицу, убежавшую из загона. – Там тренируются старшие ученики. Могут убить и не заметить.

Или:

– И туда нельзя. Там огород с травами имана. Многие ядовиты.

А было и так:

– Туда не ходи. Там крокодилы.

Кто такие крокодилы, Регарди не знал, но по голосу Беркута догадывался, что они были не лучше ядовитых трав мистика.

– Ты без меня вообще нигде не броди, – сказал ему Шолох, после того, как Арлинга едва не покусали на псарне. Перепутав расстояние, он слишком близко подошел к будкам.

Поэтому Регарди ничего не оставалось делать, как ждать Беркута, крутить бусы и думать. А мысли его посещали самые разные. Например, что могло ему дать изучение кусочков дерева, камня и другой ерунды, подвешенной на веревочке? Может, иман пропитал их целебными растворами, которые через пальцы действовали на его глаза, возвращая им зрение? Иногда Арлингу казалось, что среди ароматов бусин встречались лекарственные нотки, и тогда в его душе пробуждалась надежда.

Однако большую часть времени она глубоко дремала. Ожидание чуда превращалось в рутину, которая начинала тяготить. Магда грустно глядела на него со стороны и не приближалась во снах. Арлинг догадывался, что это был знак. Он делал что-то не так.

Возвращение имана ничего не изменило. Выслушав его невнятное описание предметов на бусах, мистик хмыкнул и вручил ему новую связку. Арлинг принял ее молча, решив, что бунтовать еще рано – слишком мало прошло времени. Возможно, иман просто испытывал его терпение перед каким-то особым методом лечения. Возможно, бусы действительно были пропитаны целебным настоем. Возможно, Регарди что-то не понимал.

Мистик выполнил свое обещание, расставив по школе миски с благовониями, которые должны были помогать Арлингу ориентироваться. Однако, по мнению Регарди, они только все усложняли – запахов в воздухе было достаточно. Ему пришлось потрудиться, чтобы выучить, какой дом пах розами, а какой сиренью.

Случались и неприятности. Один раз ветер резко поменял направление, и Арлинг, перепутав запахи, попал в Дом Вечера, возмущенно ткнув тростью человека, спящего, как ему показалось, на его месте. Учительский дом был похож на спальню учеников, поэтому ошибка была замечена поздно. Разбуженный кучеяр принял его за вора и успел навесить ему тумаков, пока на шум не прибежали слуги. С тех пор Регарди стал осторожнее, подолгу принюхиваясь к каждой двери, а иногда даже окуная пальцы в плошку с маслом, чтобы точнее определить запах.

На второй неделе иман разнообразил игру в бусы, велев слушать дыхание спящих учеников по ночам. Арлинг должен был сосчитать, сколько вдохов делал Финеас, пока слуги зажигали ночные светильники у Дома Утра или когда дежурный обходил территорию школы. Как подобные упражнения влияли на лечение слепоты, Регарди не знал, однако спорить с иманом не стал и на этот раз.

Новое занятие оказалось труднее. У него ушло немало времени, чтобы научиться различать звук зажигаемых фонарей. Помогало то, что слуги сопровождали этот процесс болтовней и громко топали. С дежурным было сложнее. Его шаги неожиданно возникали из тишины и сразу же в ней пропадали, оставляя его гадать об источнике звука. Что касалось Фина, то его дыхание не отличалось от вдохов других учеников. Иногда кто-то из них начинал громко храпеть, стонать и пускать ветры, превращая задание Регарди в невыполнимую миссию.

Помучившись несколько дней, Арлинг решил задачу старым проверенным способом – придумал ответ, послушав Беркута, спящего рядом. Даже если иман и знал, сколько вдохов делал Фин, пока зажигались фонари, вряд ли каждую ночь мальчишка дышал одинаково. Но мистика провести не удалось.

– Легче всего обманывать самого себя, – недовольно произнес он. – Мы будем играть по-честному. Или расстанемся.

Всю следующую неделю Арлинг тщетно старался справиться с заданием, пока ему не пришла в голову мысль: почему он пытался услышать дыхание Фина на расстоянии? Ведь если подойти ближе, то можно различить не то что вдохи, но и биение сердца! Возможно, иман вовсе не требовал от него чуда, а просто хотел, чтобы Регарди проявил сообразительность.

Арлинг с трудом дождался следующей ночи. Но если в теории план был прост, то на практике едва не стоил ему жизни. Он очень долго подбирался к голове Фина, стараясь никого не задеть, еще дольше ждал появления слуг, которых с центра комнаты было слышно хуже, и до бесконечности долго прислушивался к дыханию кучеяра, стараясь не перепутать его со спящим рядом соседом. Впрочем, скоро Регарди понял, почему иман не поверил его вранью. Фин дышал очень медленно, с длинными паузами между каждым вдохом и выдохом – его дыхание постоянно пропадало между более частыми всхрапываниями мальчишек, спящих рядом.

Казалось, прошла вечность, прежде чем пришли слуги. Но, когда раздался их шепот, и Арлинг приготовился считать, на его горле вдруг сомкнулись твердые пальцы.

– Наивно полагать, что можно незаметно подкрасться к лучшему ученику школы, – прошипел Фин.

Действительно, наивно, подумал Регарди, пытаясь издать хоть звук, но вожак навалился на него всем телом, и даже умудрился придавить ноги, отчего Арлинг почувствовал себя зайцем, попавшим в капкан. Проклятый Фин, проклятый мистик…

– Хочешь меня обокрасть, драган? Неужели ты думаешь, что я сплю вместе с кошельком? А может, тебе чего-то не хватает? Например, остроты ощущений? Пожалуй, в этом я смогу тебе помочь. А иману скажу, что ты выходил ночью отлить, упал со ступенек и сломал шею. Не думаю, что он сильно расстроится.

– Кхрр, – прохрипел Регарди, пытаясь вдохнуть немного воздуха. И хотя он не верил, что Фин мог его задушить, ему показалось, что прошла вечность, прежде чем пальцы кучеяра разжались.

– Если еще раз увижу, что ты покинул ночью свой половик, утром тебе будет кое-что не хватать, – угрожающе прошипел Фин. – Например, ушей.

– Все не так, как ты думаешь, – попытался оправдаться Арлинг, отползая в сторону и чувствуя, что краснеет.

– Я прекрасно тебя понял, драган, – фыркнул Финеас. – Но если хочешь проснуться со всеми частями тела, не высовывайся дальше своего матраса.

У Регарди вертелась на языке пара острот, но, сделав над собой усилие, он промолчал. Кучеяр мог не утруждать себя угрозами. Все, что было нужно Арлингу, умещалось у двери – одеяло, циновка, да проклятые имановы бусы.

– Я стараюсь, но все равно не слышу, – честно заявил Регарди мистику на следующий день. – Наверное, у меня что-то со слухом.

И хотя он ожидал, какой угодно реакции – от брани до ядовитого сарказма, – ответ был непредсказуем.

– Сейчас поправим, – пробормотал кучеяр, и принялся копаться в каких-то коробках. Арлинг почувствовал себя часами, у которых сбился рабочий механизм.

– Что поправим? – спросил он и тут же вскрикнул от резкой боли. Цепкие пальцы мистика ловко ухватили его за ухо и, оттянув мочку в сторону, проткнули кожу чем-то горяче-острым. Почти сразу боль превратилась в легкое жжение, но Арлинг еще долго хватал воздух ртом, пытаясь справиться с удивлением.

– Руками не трогай, – сказал иман, продолжая терзать его ухо. – Подцепить заражение в Балидете можно быстрее, чем сжариться на солнце. Зато теперь будешь лучше слышать. Пока вставлю нитку, а потом что-нибудь придумаем.

«Это ошибка!», – хотелось крикнуть Арлингу, но слова застряли в горле. Почистить уши и проколоть уши – разные вещи. К тому же, у него уже были проколы, так как в Согдиане носить серьги всегда было модно. И хотя сами украшения остались на родине, отверстия не должны были затянуться. Зачем было делать еще одно? Не удержавшись, он спросил об этом имана.

– У тебя были неправильные дырки, – усмехнулся в ответ мистик. – Подержи тряпицу до утра. Да не волнуйся так. У нас, в Балидете, чем больше серег, тем лучше. Вон, у Беркута три кольца в одном ухе. Потом мне еще спасибо скажешь.