Заговор теней - Андре Олдмен

Я не смог исполнить твою волю, ибо все жители нашей страны настолько умны и сообразительны, что можно лишь диву даваться.

Встретил я, например, одного человека, ехавшего верхом на муле. На голове у него была привязана тяжелая ноша. Я осведомился, зачем он водрузил ее себе на макушку, на что тот ответил: "Чтобы мулу было легче".

"Вот сообразительный парень!" — решил я и отправился дальше.

Другой раздавал милостыню: все, что у него было, в честь рождения сына. От жены, с которой развелся. "Что ж, — заключил я, — и это разумно, не надо копить денег на содержание наследника".

Третий прибил себе руки гвоздями к крышке сундука: чтобы воры не унесли золото. Четвертый мочился в собственный колодец, чтобы воду не пили чужие…

— Хватит, хватит! — перебил раджуб. — Повезло мне с вазамом. Что скажешь о себе, млеччх?

Конан уже понял, что проиграл, еще не вступив в состязания. Он готов был померяться силой и ловкостью хоть с демоном, хоть с десятком-другим воинственных пуджаров, готов был ловить руками хищных рыб-пираний или пройти без обуви по раскаленным углям, но придумать с ходу дурацкую историю… Нет, это выше его сил!

Хорошо, что за плечами добрый меч, за поясом кинжал, а грудь прикрывает зеркальная кольчуга клинхов: никто не сможет бросить его и девушку крокодилам. Во всяком случае, живыми.

Расставив пошире ноги, варвар исподлобья глянул на раджуба и мрачно изрек:

— У меня нет никакой истории. Но я могу сказать, кто здесь настоящий четвертый дурак.

Седые брови длинноносого поползли на лоб.

— Кто же?

— Ты, государь. Как еще назвать человека, который тратит время на поиски глупцов, вместо того, чтобы заниматься делом?

Стало тихо. Рука Кашьяны потянулась к рукояти сабли, вазам грозно прищурился…

Повелитель гадхарцев вдруг захохотал не по-старчески громко, потом поднялся и объявил:

— Ты победил, млеччх! Только человек, напрочь лишенный мозгов, может сказать подобное в лицо раджубу! А теперь поглядим, как ты умеешь ловить рыбу в мутной воде и отличать истинное от ложного.

ГЛАВА 12. Город Слона. Победа и поражение

естрая толпа опасливо жалась к стенам домов, окружавших площадь. Бритые жрецы в черных тогах сновали вдоль неровных шеренг, окропляя головы и плечи зрителей водой из украшенных дорогой инкрустацией рогов буйволов. Священный котел, стоявший на большой треноге на первой ступени лестницы, ведущей к храму Кали, почти опустел.

Посреди площади, с которой убрали шатры, высилась гора веток, присыпанная сверху рисовыми зернами. А на помосте, где три дня назад восседал раджуб Гадхары, поджав ногу и заложив за спину могучие руки, неподвижно застыл Одноногий Синг. Его синие глаза, устремленные вниз, горели неподдельным восторгом.

Посмотреть было на что. Вздымая тучи песка, вокруг помоста неслись сильные боевые кони: пуджары демонстрировали искусство джигитовки.

Они скакали с копьями наперевес, сидя, свешиваясь и стоя в седле, подхватывали наконечниками разложенные кожаные мячи, поражали доспехи, надетые на колья, бросали копья в подвешенные кольца… Среди отряда носились молодые неоседланные лошади, выпущенные для "обучения примером".

В разных концах площади пешие пуджары под рокот мридангов исполняли обрядовые воинственные пляски своего клана, затем, прошептав краткую молитву над разложенным на чистых полотнах оружием, вступали в жаркие рукопашные схватки, и Конан готов был поклясться, что видит настоящую кровь, льющуюся из ран.

Солнце, давно перевалившее зенит, нещадно жгло спину. Он стоял на помосте с раннего утра, когда началось празднество, посвященное последнему дню Халипуджи, а значит — последнему дню его правления. Стоял, не прикасаясь к шесту, укрепленному рядом, и люди кричали ему восторженные слова, видя, как мужественно Одноногий Синг выдерживает испытание, сулившее обильный урожай и спокойную жизнь.

Впрочем, Конан готов был стоять хоть до вечера: ему нравилось наблюдать воинские игры гадхарских гвардейцев.

С самого утра толпа на площади была переполнена пуджарами. Всю первую половину дня они бродили среди веселящихся горожан, отдыхали в тени домов, тут же готовили пищу на кострах и пили бханг, напиток из тертых листьев травы амок. Они давали бханг своим коням и собакам, кони возбужденно ржали, рвали удила, а псы щерились друг на друга и норовили завязать драку.

Жрецы в черных тогах тем временем совершили свой ритуальный танец вокруг помоста, полили рисовую гору священной водой и принялись за публику. Для этой цели служили специальные метелки, которые служители Богини Смерти окунали в пустотелые, наполненные водой рога, а потом махали над головами толпы, брызгая на всех поровну. Киммериец прикинул, что подобным образом котел не опустеет до завтрашнего утра, но забыл обо всем, как только начались игрища рыцарей воинской смерти.

Когда колесница Индры поднялась высоко в небо, из боковой улицы появилась процессия гвардейцев. Впереди на слоне в раззолоченном паланкине ехал их начальник, доблестный Кашьяна. За ним в беспорядке скакали на опьяненных конях босоногие всадники, а следом валом валила толпа пеших пуджар, не ведавших, как видно, воинского строя. Мелькали сине-желтые кафтаны, бесчисленными вспышками блестели золоченые наконечники копий.

Воины, бывшие на площади, присоединились к своим товарищам, и началась игра со смертью: скачки и поединки, звон стали о сталь, боевые крики и сверкание летящих чакр, молниями прочерчивающих плотные клубы пыли.

А над всем возвышался мрачный и величественный храм, и оттуда, незримая, глядела на это зрелище покровительница гадхарцев — девятирукая Хал и. Несколько раз почудилось Конану между острыми, как клыки, шпилями некое марево, но, может быть, просто дрожал знойный воздух над нагретой крышей. Во всяком случае, Богиня Смерти пока не препятствовала варвару в его предприятии. Надолго ли?

Все складывалось удачно, даже слишком удачно. Киммериец вспомнил, какое лицо было у Вегавана, когда тот увидел варвара с рыбиной в руках. Там, в черном шатре, под которым скрывался бассейн (сейчас он виднелся слева от помоста, освобожденный от матерчатого укрытия, с прозрачной чистой водой, в которой играли солнечные блики), киммериец, прежде чем раздеться, достал из сумки подарок Тримры. Полип неярко светился внутри ореха за слюдяным оконцем. Держа в руке кинжал, Конан осторожно погрузился в темную воду, поводя необычным фонарем вправо-влево.

Сначала он ничего не увидел. Потом в мутных глубинах мелькнула быстрая тень и снова исчезла. Варвар поплыл наугад, готовый пронзить кинжалом первую же неосторожную тварь. Вдруг он вспомнил, что забыл спросить раджуба: следует ли извлечь рыбу целой и невредимой или это не оговорено правилами? Кажется, дурачок Синг появился из реки с живой закуской…