В Гаване идут дожди - Хулио Серрано
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Что там стряслось?» – попытался я у него выведать.
«Не знаю. Слышал вроде про поездку за границу. А так Рохас ничего не сказал. Только велел вас найти и доставить. Если бы у вас был телефон, он бы вам объяснил».
У меня дух перехватило. Вдруг вспомнилось, что через пару дней один мой сослуживец должен был выехать на важную международную конференцию в Лондон. Не может быть! Представить себе нельзя такого счастья, чтобы он не смог поехать и вместо него послали бы меня. А почему бы и нет? Может же мой товарищ попасть в аварию или заработать инфаркт (а я сидел на своем морском берегу и ничего не знал. Давно надо было бы пробить себе этот проклятый телефон), во всяком случае, подобное везение не следовало исключать.
Я очень хорошо, пожалуй, даже лучше многих других разбирался в вопросах, которые должны были обсуждаться в Лондоне. И меня вполне могли туда направить. Стал понятен и срочный вызов к директору. Через пару деньков – вылет в Англию. От восторга я блаженно улыбался. Мне давно хотелось побывать в Англии, и вот наконец…
Я, правда, не говорил по-английски, но мог, если слова будут произноситься медленно, понять абсолютно все. Посмотрю смену гвардейского караула у Букингемского дворца, башню Биг-Бен, привезу пару красивых туфель для Бэби, а двойняшкам какую-нибудь из этих электронных игрушек, какими забавляются дети Рохаса.
Понятно, все зависело от того, сколько дадут денег на поездку. Себе бы я купил кожаную куртку. Мне всегда хотелось иметь такую, даже если в Гаване пришлось бы ее надевать не чаще одного раза в год. А еще, коли удастся, побаловал бы себя бутылочкой «Чивас Ригал». Нет. Дороговато. Хватит и «Джонни Уокера» с черной этикеткой, чтобы осушить стаканчик за здоровье Рохаса. А ему надо купить…
Я размечтался и не заметил, как мы оказались в Гаване. Через тридцать минут машина уже стояла у офиса. Я поднялся на лифте, распахнул родную стеклянную дверь и вошел в приемную, где, как всегда, сидела секретарша, свысока взглянувшая на меня и велевшая подождать. Рохас был занят.
Ждать пришлось не меньше получаса. Сначала торопить меня, как на пожар, а потом заставлять плевать в потолок! Не очень-то деликатно, подумалось мне, но Рохас был начальником, а потому имел право, полное право решать, когда и как принимать подчиненных, не считаясь с тем, где и сколько им ждать. Начальники правят, мы подчиняемся. Если бы мне выпала доля стать начальником, поступал бы точно так же, подытожил я свои мысли и невольно скосил глаза на стройные ножки секретарши. Да и вся она была хороша. Когда-нибудь и у меня будет такая, думал я, но на эту куколку Рохаса заглядываться было опасно. Поговаривали, что их связывают не только интересы дела.
Откуда-то донесся неразборчивый сип, секретарша обернулась ко мне и сухо бросила:
«Проходите».
Рохас был в своем кабинете не один. Рядом с ним сидел представительный плотный мужчина.
«Компаньеро Хайме, – сказал Рохас, а рука мужчины ткнулась в мою сторону, как шпага фехтовальщика. – Садись, мы хотим поговорить с тобой».
Я сел и стал ждать. Рохас вынул сигарету из серебряного портсигара и кивнул мужчине.
«Вы знакомы с Хасинто Мальдонадо?» – прозвучал металлический голос.
Смешно. Конечно, я был с ним знаком. Все знали, что мы знакомы. Но как он связан с поездкой в Лондон?
«Да, разумеется. Он мой друг и товарищ. А что?» – ответил я и взглянул на Рохаса. Тот курил, уставившись в облачка дыма.
«Давно ли вы его видели?» – как ни в чем не бывало продолжал голос.
Видимо, с Мальдонадо что-то случилось. Что-то плохое. Не умер ли?
Но стоило ли меня срочно вызывать только для того, чтобы спросить о Мальдонадо? Я почуял неладное и насторожился: что еще за игра в кошки-мышки? Ответил им неопределенно:
«Не знаю. Несколько месяцев назад».
«Когда вы встречались с ним в последний раз?» – вопрос хлыстом стегнул тишину.
Что это? Допрос?
«Тогда, когда его уволили и направили в провинцию», – ответил я.
«Где именно? Вспомните, пожалуйста». – Голос зазвучал мягко и вкрадчиво.
«Точно не помню… – Я лихорадочно рылся в памяти. – Кажется, он зашел ко мне и мы побеседовали».
Губы мужчины искривились в секундной ухмылке.
«Это мы знаем. Вы разговаривали в десять вечера в вашем доме». – Мужчина подался вперед и вперил в меня взор. Такой гипнотический сверлящий взгляд был, помнится, у чудодея Мандрейка, героя комиксов из моего детства. Чтобы не быть просверленным, я обернулся в сторону Рохаса:
«Что происходит? Что с Мальдонадо?»
Рохас сунул недокуренную сигарету в чешскую пепельницу, которую я ему преподнес с полгода назад, дорогую и красивую пепельницу.
«Он… задержан», – произнес, причмокнув губами, директор.
«Арестован?!»
Рохас и представительный мужчина переглянулись.
«За попытку нелегально выехать из страны, – сказал Рохас. – Его задержали при попытке бегства на лодке».
Услышанное всколыхнуло в моей памяти слова Мальдонадо, которые я тогда счел пьяной болтовней.
«Не может быть!» – Более глупый отклик на сообщение трудно было представить.
Рохас взял другую сигарету. Мужчина выпрямился в кресле и вперил взгляд в потолок. Разговор, видимо, уже потерял для него интерес.
«Самое плохое то, – Рохас нацелил на меня указательный палец, – что ты знал о планах Мальдонадо».
У меня в ушах звенели слова Мальдонадо: «Если меня смешают с дерьмом, уеду к… Добуду лодку и уеду…»
«Ты знал и не сообщил, – в голосе Рохаса звучал праведный гнев, – ты скрыл это от меня, от твоего руководителя и друга, которому ты стольким обязан».
«Я ничего и не думал скрывать». – Голова моя поникла.
Мужчина снова проявил ко мне некоторый интерес.
«Мальдонадо нам все рассказал. Это и многое другое».
«Постойте, постойте! – вдруг завопил я в приливе отчаяния. – Не знал я ни о каких планах! Мальдонадо зашел ко мне, напился и молол какую-то чушь. Его слова были просто пьяной трепотней. Мне и в голову не приходило, что он говорит всерьез. А потом я его больше не видел».
Мужчина встал и посмотрел на меня, как на червя земляного.
«Мальдонадо утверждает иное. Он заявил, что тем вечером сделал всего два-три глотка и подробно обсуждал с вами свое намерение покинуть родину. Вы его выслушали и сказали, что он принял абсолютно правильное решение».
Ну и сволочь, ну и стервец! Как только у Мальдонадо язык повернулся на такую ложь?
«Это вранье! Клевета!» – рявкнул я в ярости. Когда меня выводят из себя, мне становится море по колено.
«Потише, – властно приказал мужчина. – Мальдонадо утверждает, что вы разговаривали наедине, а ваша жена все то время была на кухне».
Слава богу, Мальдонадо не оболгал Бэби, только одного меня. Сделав над собой усилие, я постарался мыслить трезво. Ни в коем случае нельзя впутывать Бэби в эту грязную историю.
«Он был совершенно пьян, и я не обратил внимания на его слова, – повторил я уже тихим голосом. – Потому и не информировал».
«Твои слова противоречат его показаниям, а он сказал нам всю правду, как я полагаю. – Мужчина стал мне презрительно тыкать. – Он с самого начала вспомнил все до мелочей, а ты, напротив, целых пять минут не желал сообщать, когда вы виделись в последний раз».
«Дайте мне взглянуть на эту мразь», – хотел было я крикнуть, но сдержался. При очной ставке Мальдонадо мог изменить показания и оклеветать также и Бэби.
«В любом случае, был ли Мальдонадо пьян или нет, ты должен был мне по-дружески рассказать, о чем он говорил. – Печаль в голосе Рохаса, однако, тут же сменилась пафосом. – Ты прекрасно знаешь, что сейчас мы переживаем трудные времена. Нам угрожают, и мы должны уметь защищать себя, быть бдительными везде и всюду».
Странное дело. Какая имелась связь между вражеской угрозой и желанием Мальдонадо покинуть страну?
«При задержании у него обнаружили секретную документацию, которую он намеревался вывезти за границу», – продолжал Рохас ровным голосом.
Мужчина строго взглянул на директора – тот, видимо, допустил оплошность, упомянув о секретных документах.
«Эти сведения сейчас не представляют особой ценности, – заметил он сухо. – Главное, что вы знали о намерениях Мальдонадо и нам не сообщили».
Меня так и подмывало им возразить, снова ввязаться в спор, но я не стал этого делать. Никакие мои доводы не изменили бы ни их мнения, ни, конечно, уже принятого решения о моей участи. Мне было обидно, что мой директор думает, будто я от него намеренно что-то скрыл.
Тут два раза прозвонил телефон, и мы трое разом взглянули на аппарат. Рохас резко поднял трубку, словно взмахнул битой.
«Да? – сказал он. – Передай ему, что буду через пять минут».
Наша встреча подошла к концу. Что же меня ожидало?
«Официально мы ничего не можем поставить тебе в вину, – начал Рохас безразличным тоном. Мужчина слушал, одобрительно покачивая головой. – Хотя твои с Мальдонадо показания расходятся. Что же касается твоей работы… – в голосе зазвучала торжественность, – то всем хорошо известно, что здесь у нас к служащим предъявляются самые высокие требования, главнейшим из которых является лояльность… – пауза, – а ты, к сожалению, наше доверие утратил».
