Зависть - Сандра Браун

Майкл кивнул с понимающим видом:

— Творческие личности… С ними действительно нелегко! Я испытал это на собственной шкуре. — Он покосился на Паркера. — Тонкая нервная организация, повышенная чувствительность, артистический темперамент и все такое…

— Вот именно. — Марис кивнула. — Но я не жалуюсь. Из опыта я знаю, что чем хуже у человека характер, тем лучше он пишет. Да и мой отец тоже это подтверждает, а уж он-то повидал на своем веку столько авторов, что ими можно укомплектовать дивизию.

Она промокнула губы салфеткой и с удивлением обнаружила, что они все еще немного саднят после поцелуя. Когда перед ужином Марис мыла руки в большой ванной комнате, куда ее любезно проводил Майкл, она внимательно исследовала свое отражение в большом зеркале в массивной бронзовой раме, но не обнаружила ни красноты, ни припухлости. Сейчас же ей казалось, что вокруг рта у нее образовался красный ободок, который виден даже сквозь тонкий слой пудры, который она на всякий случай нанесла.

Но еще приметнее было выражение глаз, которое могло рассказать о ее чувствах куда больше, чем ей хотелось. Когда в ванной комнате Марис впервые заметила свой странный взгляд, она поступила предельно просто — погасила свет и вышла в коридор. Сейчас же ей не оставалось ничего другого, кроме как опустить ресницы и притвориться, будто ничего не происходит.

Не буду об этом думать, решила Марис, усилием воли переключаясь на другие, менее сложные проблемы.

Впрочем, менее сложными они были лишь по сравнению с тем, что творилось у нее в душе. Как их можно решить, Марис по-прежнему представляла очень слабо. По пути от причала к дому они с Паркером почти не разговаривали. Паркер правил, Марис глядела на дорогу, освещенную фарами «Крокодила», и думала о том, что только что между ними произошло.

Лишь раз, бросив взгляд в сторону чернеющего по сторонам дороги леса, Марис не сдержала восхищенного возгласа.

— Вот это да! — вырвалось у нее.

— В чем дело? — довольно нелюбезно отозвался Паркер, которого напугало ее неожиданное восклицание.

— Смотрите, там, в лесу! Светлячки!

— Жуки-фонарики, — поправил он. — Здесь их еще называют светоноски.

— Сто лет их не видела!

— К сожалению, инсектициды действуют на светляков сильнее, чем на сельскохозяйственных вредителей.

— Да, действительно жаль. Когда я была маленькой, я часто видела их в лесу возле нашего загородного дома, хотя они были не такими яркими. Я ловила их, сажала в стеклянную банку, завязывала марлей и ставила на ночь на тумбочку возле кровати.

— Я тоже.

— Вы тоже?! — искренне удивилась Марис, поворачиваясь к нему.

— А что тут такого? Мы с друзьями даже соревновались, кто больше наловит.

Значит, поняла Марис, было время, когда Паркер не был прикован к инвалидному креслу и мог гоняться за светлячками, да еще соревновался в этом с друзьями. Интересно, что же с ним случилось и в каком возрасте? Ей очень хотелось об этом спросить, но она не посмела.

Марис уже приходилось сталкиваться с такими, как Паркер, и она бесконечно уважала людей, перенесших ужасное несчастье, но сумевших не пасть духом и приспособиться к своему новому положению достойным образом. Среди них встречалось немало оптимистов, каких не встретишь и среди здоровых людей, и общаться с ними было одно удовольствие. А физические недостатки они с избытком компенсировали мужеством и силой духа.

Мужества Паркеру Эвансу было не занимать. Он напоминал Марис «Железных людей» — инвалидов-троеборцев, участников специальных олимпийских игр, — которые творили настоящие чудеса при помощи одной лишь силы рук — и силы воли. Но вместе с тем он был другим. Ей казалось — случившееся с ним несчастье озлобило Паркера, заставило разочароваться в роде человеческом. Никакого другого объяснения его раздражительности она, во всяком случае, найти не могла. Что же с ним произошло, гадала Марис. Почему он стал таким?

Сейчас она снова посмотрела на него. Паркер подбирал с тарелки остатки окорока и, казалось, был целиком поглощен этим занятием, поэтому, когда он внезапно вскинул голову и посмотрел на нее в упор, Марис растерялась. Лишь в последний миг она совладала с собой и ответила на его взгляд таким же прямым и открытым взглядом.

Она уже давно заметила, что Паркер очень недурен собой, хотя пережитые страдания, разочарования и боль наложили на его лицо свой отпечаток, из-за которого он выглядел старше своих лет. В его редких улыбках чувствовалась горечь. Темно-русые, чуть вьющиеся волосы еще не начали редеть, но на висках уже серебрилась седина. Серебристой была и двухдневная щетина, покрывавшая его впалые щеки и упрямый подбородок.

Особенно заинтересовали ее глаза Паркера. Сначала Марис даже затруднялась сказать, какого они были цвета. Пожалуй, их можно было назвать светло-карими, если бы не янтарно-желтые крапинки, придававшие его взгляду необыкновенную выразительность. Эти необычные глаза и способность смотреть на собеседника почти не мигая придавали его взгляду пронзительность и почти магнетическую силу.

Сейчас Паркер тоже смотрел на Марис так, словно видел ее насквозь, и в его глазах горел вызов. «Ну давай, спрашивай, — как будто говорил он, — ведь я знаю — тебе до смерти хочется спросить, как я оказался в этом кресле!»

Но Марис снова сумела справиться с собой. Конечно, ей очень хотелось спросить, что с ним произошло, но она сдержалась. Когда-нибудь потом, решила Марис, я спрошу, но не сейчас. Сейчас самое главное уговорить его закончить книгу.

— Скажите, вы написали еще что-нибудь, мистер Эванс?

Он едва заметно усмехнулся одними губами.

— Не хотите ли еще холодного чая с лимоном, миссис Мадерли-Рид?

— Нет, благодарю.

— А сандвич?

— Спасибо, я сыта. Так что вы мне ответите, мистер Эванс? Можете вы дать мне почитать хотя бы еще одну главу?

Паркер повернулся к Майклу и бросил на него многозначительный взгляд. Поняв намек, тот встал из-за стола и, извинившись, скрылся в доме. Как только дверь за ним закрылась, Паркер сказал:

— Я вижу, вы довольно упрямая женщина, миссис Рид.

— Дело скорее в привычке добиваться своего. Он снова ухмыльнулся.

— Я вовсе не собирался говорить вам комплименты!

— Я знаю.

Оттолкнувшись от стола, Паркер развернул кресло к окну и некоторое время вглядывался в темноту за стеклом, словно надеялся разглядеть там что-то видимое ему одному. Марис его не торопила. Она понимала — Паркеру нужно время, чтобы тщательно взвесить все «за» и «против» и выбрать наилучший ответ. И если бы сейчас она напомнила о себе хоть словом, то уже утром ей пришлось бы возвращаться домой несолоно хлебавши — именно поэтому Марис сидела тихо, как мышка, и старалась не дышать.