Подпольный Баку - Мамед Ордубади

Среди гостей раздались возгласы:

- Верно, господин генерал!

- Мы должны действовать сообща!

- Поможем правительству!

Генерал Алиханов продолжал:

- Господа, довожу до вашего сведения, что я сообщил командованию Кавказским военным округом о том, что в Баку недостаточно военных и полицейских сил. Силы, которыми мы сейчас располагаем, не в состоянии противостоять армии бунтарей, в которой насчитывается несколько десятков тысяч рабочих, свободомыслящих студентов, всяких там евреев и немцев. Скажите мне, что можно сделать с помощью двухсот полицейских?! Бакинские гражданские власти бессильны обуздать бастующих рабочих, навести в городе порядок. Слабость бакинской полиции дает возможность большевикам усилить свою вредную агитацию. К забастовочному движению присоединяются даже самые отсталые рабочие. Я позволю себе повторить господину Накашидзе то, о чем я уже писал в рапортах вышестоящим инстанциям. В Баку действует влиятельный подпольный комитет, в который входят большевистские вожаки. Они-то и есть главные зачинщики беспорядков. Авторитет властей среди жителей Баку весьма невелик. Смешно подумать, по желанию маленькой кучки людей, по воле двух-трех бунтарей, величающих себя представителями подпольного комитета, забастовку объявляют около сорока тысяч рабочих! Во время забастовок бакинские газеты уступают место бунтарским прокламациям этого подпольного комитета. И главари этого комитета имеют возможность торжествовать. Забастовки рабочих проходят сплоченно, единодушно. Во время забастовок рабочие делаются хозяевами города и его окрестностей. Да, да, истинным хозяином положения становится стачечный комитет! Только от него зависит, выйдут на работу рабочие или нет. Город Баку велик, вместе с окрестностями - это огромная территория. Контролировать ее с помощью малочисленных воинских сил и полиции довольно трудно. Во время забастовок воинские части и отряды полиции рассеиваются по всей этой огромной площади и не в состоянии противостоять многочисленным толпам рабочих. И вот результат рабочие торжествуют, а промышленники теряют ежедневно миллионы рублей золотом. Тем не менее я могу поздравить господ промышленников. Посылаемые мною рапорты сделали свое дело. Наконец-то Петербург обратил на Баку свой взор! Правительство придает большое значение ликвидации у нас стачечного движения рабочих и разгрому большевиков. На днях в Баку прибыл 6-й стрелковый полк, усиленный особой ротой шестнадцатого Мингрельского полка, и сотня казаков. Однако, я считаю, и этого мало. Вам, как и мне, известно, что в последнее время Баку превратился в центр бунтарских выступлений и политической агитации.

Генерал Алиханов умолк и пригубил рюмку ликера.

- Да, да, все это верно, - со вздохом сказал губернатор Накашидзе. Тотчас по приезде сюда ознакомившись с обстановкой, я направил в министерство внутренних дел подробное письмо. Помощник министра генерал-лейтенант фон-Валь, хорошо осведомленный об июльских событиях и рабочих забастовках в Баку, одобрил мои мысли и выводы. Я получил от него письмо, где он сообщает, что поддерживает все мои требования и просьбы, с которыми я обратился к министру. Считаю приятным долгом передать хозяину дома, уважаемому Гаджи, что господин министр посылает ему особый привет. Да, господа, вы тоже должны принять участие в деле восстановления порядка в городе, в деле защиты ваших личных интересов.

После Накашидзе пожелал выступить Муса Нагиев. Он говорил в своей обычной манере, то есть прибедняясь и прикидываясь ущемленным.

- Хочу заверить вас, господин Накашидзе, и вас, господин Алиханов: мы настолько обнищали, что у нас нет даже камня, чтобы бросить в собаку.

Алимардан-бек, исполняющий обязанности переводчика, заикнулся, затрудняясь перевести иносказательное выражение Мусы Нагиева.

Видя это, генерал Алиханов заметил:

- Мне ясно, что хотел сказать господин Нагиев. У нас, в Дагестане, тоже есть такое выражение. Когда дагестанский крестьянин приходит к уездному начальнику с жалобой, он, как правило, с этого и начинает: "Клянусь аллахом, господин начальник, я вконец разорен, у меня нет даже камня, чтобы бросить в собаку!" Этими словами он хочет сказать о своей крайней бедности. Если я не ошибаюсь, уважаемый Муса

Нагиев выражает ту же мысль. Не так ли?

Муса Нагиев кивнул головой:

- Да, именно это я и собирался сказать, господин генерал. Действительно, у нас, хозяев, нет даже камня, чтобы бросить в собаку. Скажу про себя. Я и прежде, до этих проклятых забастовок, едва сводил концы с концами. Мне хочется, чтобы господин губернатор знал о нашем истинном положении. Ведь мы останемся без штанов, если отдадим властям то, что от нас требуют. Господин губернатор, наверное, слышал, что нас называют миллионерами, и поэтому думает, что карманы наши полны. Да, полны! Однако он не знает, чем они полны - заботами и еще раз заботами! Повторяю, мы живем чуть ли не впроголодь. Но кто нас поймет?! Народная мудрость гласит: покойники считают, будто живые питаются воздухом. Прежде нам говорили: в Баку нет войск, поэтому не возможно проучить большевиков, заткнуть им рты. Но ведь теперь положение изменилось. Сейчас, благодаря милостям аллаха на небе и государя императора на земле, в Баку имеются и войска, и полиция. И, если всевышний пожелает, войск будет еще больше! Городовых тоже вполне достаточно! За нами стоят наши защитники - господин Накашидзе и господин Алиханов, стоят, как неприступные горы. Но почему тогда никто не помогает мне? Всем присутствующим здесь господам известно, что мои промыслы убыточны. Я никогда не соглашусь с требованиями рабочих и не пойду на сокращение рабочего дня и увеличение заработной платы. Заявляю открыто представителям товарищества братьев Нобель: для меня не может быть законом их политика уступок требованиям рабочих. И мне не стыдно заявить им, ибо я человек прямой и люблю говорить правду в глаза: представители компании братьев Нобель стремятся натравить рабочих на нас. Пользуясь случаем, выражаю им свой протест!

Представитель концессии братьев Нобель поставил на столик чашку с недопитым кофе, и, покраснев от внутреннего возбуждения, громко сказал:

- Протест господина Мусы Нагиева весьма неуместен! Он пытается обвинить нас в том, к чему мы не имеем никакого отношения.

Муса Нагиев зло тряхнул головой:

- Имеете, имеете! Разве не вы дали слово рабочим вывесить список праздничных дней?! Разве не вы пообещали им вовремя выплачивать заработную плату?! Что касается меня, повторяю, я не могу пойти на такие уступки. Я не могу терять два часа рабочего времени в месяц. А что значит пообещать рабочим вовремя выплачивать заработную плату?! Где есть такой закон?.. Пусть господин губернатор вдумается хорошенько. Что значит - "чистая прибыль предприятия"?.. Какая-такая прибыль?.. Разве эти слова придуманы не для того, чтобы сделать рабочих непокорными и посадить их на головы хозяев?! Уверяю вас, господин губернатор, мне хорошо понятна политика господ концессионеров. Этой своей политикой они хотят добиться банкротства местных промышленников и захватить всю нефть в свои руки...

- Я согласен с тем, что сказал господин Муса Нагиев! - воскликнул Шамси Асадуллаев, прерывая речь своего возмущенного конкурента. - Все, что он заявил по адресу господ иностранных концессионеров, - истина. У нас нет денег, чтобы строить отдельные помещения для рабочих, ставить шкафы для их одежды, покупать им умывальники. Если так пойдет дальше, мы будем вынуждены закрыть наши нефтяные промысла. И без того наши доходы не превышают расходов!

Муса Нагиев поднял руку.

- Я еще не кончил. Я желаю договорить. Что значит - "присваивать ученикам категорию мастеров"?! Что значит - "выходное пособие рабочему, который получил увечье"?! Неужели мы должны отвечать за все беды и несчастья людей, которых наказывает аллах?!

Последние слова заставили генерала Алиханова рассмеяться.

Алимардан-бек поспешил перевести губернатору Накашидзе этот веский аргумент, высказанный Нагиевым.

Муса Нагиев с пеной у рта продолжал:

- Что значит - "удобный фаэтон"?! Разве деды и прадеды рабочего, когда заболевали, - ездили к лекарю на фаэтонах?! Я сам, когда мне надо поехать куда-нибудь, сажусь в старенький фаэтон, чтобы сэкономить две копейки. А господа иностранцы обещают предоставить заболевшему рабочему фаэтон, да еще удобный! Что я - вероотступник, чтобы помогать своим дрянным соотечественникам мусульманам?! Пользуясь случаем, хочу обратиться к господину губернатору с просьбой. Коль закон о страхованиях и выдаче пособий больным и увечным рано или поздно вступит в силу, пусть правительство пойдет нам навстречу хоть в малом: оно должно, по возможности, отсрочить утверждение этого закона. Дальше. Что значит "приходящие сестры милосердия"?! Что значит - "доктор"?! Доктор доктором, а денежки-то обязан платить я?! Разве мы в долгу перед женами рабочих? Что это значит - "жены рабочих должны рожать в больницах и пользоваться медицинской помощью"?! К чертовой матери больницы! Пусть не рожают! Ведь кого они плодят?... Таких же нищих, как они сами. Мы просим, чтобы правительство избавило нас от всех этих бед. Я опять хочу сказать о себе. Клянусь аллахом и всеми святыми, я нахожусь в бедственном, положении и подобен тем, кто пострадал от шемахинского землетрясения. Всем известно: мне осталось только одно - повесить на плечи торбу и идти побираться по дворам. Все мое состояние пошло прахом. Я не могу заплатить даже десяти рублей мастеру, чтобы он починил мою ветхую папаху. Вот до какого горестного положения дошли мы, состоятельные люди Баку! Мы достойны всеобщего сострадания!..