Немецкие деньги и русская революция: Ненаписанный роман Фердинанда Оссендовского - Виталий Старцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Про разбитые ящики с документами очень живописно рассказывал и Семенов (что дает основание полагать, что они с Оссендовским заранее сговорились отвечать так на возможные вопросы о происхождении «оригиналов»): «Наши друзья заметили, в каких ящиках находились интересные для нас документы, и под строжайшим секретом сообщили оберегавшим ящики матросам, что именно в этих ящиках спрятано перевозимое в Москву золото! Конечно, в ту же ночь большинство ящиков оказалось взломанными и затем наскоро и кое-как снова закрытыми и даже незаколоченными. Наши друзья не преминули этим воспользоваться и достали из ящиков несколько оригинальных документов. Случай этот всполошил кое-кого в Смольном»22. По нашему убеждению, этот рассказ тоже является придуманным для того, чтобы объяснить наличие «оригиналов» в «документах Сиссона». Но опять-таки за давностью времени возникает некоторая неувязка, обнаруживаемая при восстановлении хронологии тогдашних событий.
Брест-Литовский мирный договор был заключен только 3 марта 1918 г. Именно в этот день Эдгар Сиссон уже купил все документы у Е. П. Семенова, заключил с ним договор и 4-го выехал из Петрограда в Финляндию. Паника в Петрограде возникла ранее и усилилась после падения Пскова и Нарвы 23–24 февраля 1918 г. Только вечером 26 февраля 1918 г. Ленин пишет проект постановления об эвакуации Советского правительства в Москву, который на этом же заседании утверждается Совнаркомом23. Следовательно, подготовка к эвакуации могла начаться не ранее 27 февраля 1918 г. Возможно, что именно в эти четыре дня, остававшиеся до отъезда Сиссона, и имело место заколачивание ящиков, но скорей всего, работа эта развернулась уже мосле 3 марта и отъезда Сиссона из Петрограда. Оссендовский-то это помнит, поскольку он хорошо знает о третьей серии документов, проданной им только в апреле 1918 г. через посредника американскому вице-консулу Имбри. Эти документы, которые я изучил в Национальном архиве США, состоят только из «подлинников». Это знал сотрудник Госдепартамента, разговаривавший с Оссендовским, что мог предположить и его собеседник. Семенов же об этих документах уже не знал.
Что же касается других «новых» сведений, сообщенных Оссендовским, то они представляются сомнительными. О Крафтоне ни слова не говорит Семенов, его фамилия больше никем не упоминается в связи с «документами Сиссона». Фигура гвардейского полковника Николаева, переодевающегося солдатом для проникновения в Смольный, тоже действует только в этом рассказе. Семенов «посылает» в Смольный своего «коллегу», которым, скорее всего, являлся сам Оссендовский. Как писал в своих воспоминаниях Сиссон, Семенов познакомил его с полковником по фамилии Самсонов, которого он выдавал за главу «офицерской группы». К фигуре Самсонова мы еще вернемся, пока же укажем на это противоречие, которое говорит в пользу того, что, называя имена Николаева и Крафтона, Оссендовский привычно блефовал.
В нашем распоряжении есть еще несколько свидетельств, исходящих от Семенова и Сиссона, которые необходимо привести, чтобы окончательно сделать выводы о механике появления и передачи документов второй серии Эдгару Сиссону. Это, во-первых, «аффидавит» — показание под присягой, данное Е. П. Семеновым 21 февраля 1919 г. американскому консулу в Архангельске Лесли А. Дэвису.
Показание состоит из десяти пунктов24. В первом Семенов свидетельствует, что опубликованные осенью 1918 г. «документы Сиссона» «переданы ему мною или в моем присутствии лицами, которые вместе со мной организовали получение этих документов». Во втором пункте говорилось, что эти лица, назвать которых еще невозможно по соображениям их личной безопасности, «установили связь с департаментами большевистского правительства через офицеров и служащих этих департаментов, которые продолжали свою работу там после захвата власти большевиками или которые поступили на службу с целью поисков свидетельств относительно истинного характера большевистских лидеров и их правительства». Третий пункт утверждал, что «некоторые из этих лиц были связаны с военным и морским штабами и имели право беспрепятственно входить в помещения штаба, большевистских департаментов в Смольном и Комиссариата иностранных дел».
Четвертый пункт гласил, что Семенов как член группы, которая участвовала в этой работе, и как человек, который планировал ее детали, ежедневно сносился с теми, кто ее проводил и кто был занят в правительственных учреждениях, как об этом рассказывалось выше. Поэтому он был знаком с фактами, касающимися доставания оригинальных документов и фотографий. В пятом пункте говорилось, что когда документы желаемого характера поступали в Народный комиссариат иностранных дел, Смольный или Военный и Морской штабы, то перед тем, как отправить их к соответствующему советскому комиссару, члены группы делали их списки. Они доставлялись Семенову, и он и его помощники отмечали на этих списках те документы, которые они хотели бы иметь. В шестом пункте Семенов заявлял, что давал эти списки Сиссону и тот помогал в определении желаемых документов. Седьмой пункт утверждал, что оригиналы этих документов фотографировались названными выше офицерами и служащими при первой же возможности. И так как документы могли потребоваться для текущей работы, они изымались только на несколько часов, фотографировались в том же здании и возвращались обратно в дела. В некоторых случаях документы уносились из Смольного на один или два дня. В отдельных случаях документы фотографировались в тех же комнатах, где шла ежедневная работа. В одном случае наш агент, который был занят фотографированием документа вместе со служащим данного отдела, находился там во время пребывания комиссара Урицкого. Когда Урицкий спросил, чем они заняты, они ответили, что выполняют срочную работу для отдела.
Как видим, этот «аффидавит» использовался Е. П. Семеновым в качестве источника для написания своих статей для «Последних новостей» в 1921 г. Вторая статья так и называлась: «Мое affidavit (показание)», правда, текста показания Семенов в этой статье совсем не приводил.
Именно «аффидавит» содержит байку про Урицкого и пр. Возможно, это связано с реальными переживаниями переодетого Оссендовского, застигнутого Урицким в одном из кабинетов Смольного. В данном показании Семенов пытался представить свою организацию более солидной, чем она выглядела позднее в его мемуарах, где он действует с одним-двумя людьми. Показания относительно способов и мест фотографирования документов находятся в противоречии, как мы уже показывали выше, с откровениями А. М. Оссендовского о том. что фотографирование выполнял он в своем кабинете и через него проходили все документы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});