Инкассатор: Страшный рассказ - Андрей Воронин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты всегда очень красиво говоришь, — презрительно кривя губы, сказала она. — В тебе очень легко ошибиться. Я ошиблась, и это мне стоило двух лет жизни, потраченных напрасно.
„А ты знаешь, чего это стоило мне?!“ — хотел закричать он, но сдержался.
— Давай сядем в машину, — предложил он. — Здесь неудобно говорить, на нас действительно оглядываются.
— Я никуда с тобой не поеду.
— А я не собираюсь тебя куда-то везти. Просто хочу вернуть твои письма и еще всякие мелочи, вроде зубной щетки и халата. Знаешь, их набралась целая сумка — небольшая, но все-таки… Они напоминают мне… Словом, тебе лучше их забрать.
— Письма? — переспросила она таким тоном, словно не слышала всего остального. Олег мог бы поклясться, что в этот момент в ее изящную головку впервые пришла мысль о возможном шантаже с его стороны. Письма она писала весьма откровенные, и при желании Олег мог бы сильно обрадовать очередного ее кавалера или даже потенциального мужа. — Да, письма верни обязательно.
— Они в машине, — повторил он и сделал приглашающий жест в сторону своей малолитражки. — Прошу. Кстати, я хотел бы, чтобы ты вернула мои.
— Я подумаю, — идя к машине, сказала она. По ее губам проскользнула презрительная полуулыбка; она явно смаковала только что сделанное открытие, гласившее, что у каждой палки имеются два конца. — Вообще-то, с твоими письмами жаль расставаться. Ты так красиво пишешь! Это можно перечитывать, как роман. Можно даже издать.
— Шантаж не имеет смысла, — с хорошо рассчитанной прямотой сказал он. — Я ведь не женат.
— Какой еще шантаж, что ты несешь?! — возмутилась она и тут же улыбнулась, не скрывая превосходства. — И потом, не век же ты будешь холостяком.
— К тому времени все это уже утратит актуальность, — заметил он.
— Посмотрим, — небрежно бросила она и привычно скользнула на переднее сиденье, придерживая на коленях подол легкого платья.
Лежавший на сиденье нераспечатанный блок сигарет мешал ей, и она перебросила его назад, не потрудившись даже обернуться. Ударившись о спинку заднего сиденья, картонная коробка отскочила и свалилась на пол. У Олега снова родилось желание ударить ее — ударить сильно, по-настоящему, чтобы из сломанного носа ручьем хлынула кровь, смывая это ненавистное выражение глупого самодовольства. Впрочем, здесь она была права: бить женщин по лицу — последнее дело. „Это называется „портить товарный вид““, — подумал он, садясь за руль и снова опуская правую руку в карман.
Пальцы коснулись скользкого, шелковистого на ощупь полиэтилена, осторожно развернули его. Тряпка, которая была внутри, еще не высохла — он обильно смочил ее, как только увидел в отдалении вышедшую из подъезда Ингу.
— Где сумка? — спросила она.
— Там, — ответил он, — на полу, за сиденьем.
Сумка действительно стояла на полу за сиденьем, и в ней действительно лежали ее вещи. Он вовсе не рассчитывал, что она сама полезет доставать свое барахло, по человек устроен так, что в девяноста процентах случаев реагирует рефлекторно, как заучившая десяток простейших команд; дворняга. В полном соответствии с этой теорией Инга повернула голову и попыталась через плечо заглянуть назад, в узкое пространство между передним и задним сиденьями. Высокий подголовник мешал ей, и она, слегка привстав, перекрутилась винтом, норовя просунуть голову в щель между спинками сидений.
Момент настал. Он…»
Дымов все еще стоял с закрытыми глазами, когда из прихожей донеслось царапанье вставляемого в замочную скважину ключа. Александр вздрогнул, открыл глаза и сделал, быстрое незаконченное движение, живо напомнив самому себе воришку, застигнутого на месте преступления и не знающего, в какую сторону бежать. Взяв себя в руки, с сильно бьющимся сердцем он двинулся в прихожую — встречать вернувшуюся с ночного дежурства жену. По дороге он мельком посмотрел на себя в зеркало. Бесстрастное стекло отразило высокого, одетого с иголочки шатена в расцвете сил, с артистической прической и красивым бледным лицом, обрамленным аккуратно подстриженной шкиперской бородкой.
Когда входная дверь распахнулась, впуская в прихожую Ольгу, Дымов уже совладал со своим лицом и встретил жену открытой, радостной улыбкой.
— О, — сказала она, — кого я вижу! Из дальних странствий возвратясь… Ты где пропадал? Машина сломалась?
Дымов, как обычно в таких ситуациях, задумался, будучи не в силах понять, на самом ли деле Ольга так глупа или подсказка, содержавшаяся в ее вопросе, была сделана нарочно, чтобы облегчить ему жизнь и сгладить конфликт раньше, чем тот возникнет. Так бывало и раньше: пока он придумывал какую-нибудь ложь, чтобы оправдать свое отсутствие у семейного очага, Ольга сама давала объяснение этому отсутствию, облеченное, вот как сейчас, в форму вопроса: «Где ты был? В пробке стоял? Почему задержался — опять к шефу на ковер ходил?» Ему в таких случаях оставалось только кивнуть и сказать: «Да». В общем-то, он догадывался, что такое поведение жены, скорее всего, продиктовано чем угодно, но только не глупостью. Наверное, она просто ощущала возникшую между ними трещину и пыталась таким вот образом если не зарастить ее, то хотя бы не дать ей расшириться. Ольга просто берегла свой покой, а заодно и покой мужа, и Александр, хоть и считал ее с некоторых пор абсолютно чужим человеком, был ей за это благодарен.
— Да, — сказал он с благодарным кивком. — Машина. Ни в какую не хотела заводиться. Похоже, стартер все-таки придется менять.
— Поменяй лучше машину, — сказала Ольга, расстегивая плащ.
Он помог ей раздеться, повесил плащ в стенной шкаф и некоторое время бездумно наблюдал за тем, как она причесывает волосы перед зеркалом в прихожей. Волосы у нее были короткие, выкрашенные в пепельно-золотистый цвет, а глаза имели редкостный сине-зеленый оттенок. Дымов знал людей, которые отказывались верить, что этот цвет натуральный, — они считали, что Ольга носит цветные контактные линзы. Но это был ее собственный, природный цвет — цвет, который когда-то поразил Александра в самое сердце. Но та, давнишняя, рана уже успела затянуться, и на ее месте остался лишь жесткий, лишенный чувствительности рубец. Теперь уникальный цвет глаз жены вызывал у него только желание отвернуться, как будто это было какое-то уродство или, как утверждали злопыхатели, искусственный эффект, достигнутый при помощи контактных линз.
— Чтобы поменять машину, — шутливо заявил он, — мне придется развестись с тобой и отбить у Филиппа Аллу Борисовну.
— Бедненький ты мой, — сказала Ольга. — Зачем же идти на такие жертвы?
— Вот я и говорю, — вздохнул Дымов, — лучше уж я в очередной раз отдам стартер в ремонт.
Ольга бросила на него быстрый испытующий взгляд, в последний раз провела щеткой по волосам и с негромким стуком положила ее на подзеркальную полку.
— Уже убегаешь? — спросила она, будто только сейчас заметив, что муж одет в выходной костюм. — Жалко. А я думала, мы с тобой кофейку выпьем.
— Можно и кофейку, — согласился он.
— А не опоздаешь?
— Во-первых, я уже, можно сказать, опоздал. А во-вторых, я прогулял целых два дня, так что семь бед — один ответ. Полагаю, что с сегодняшнего дня я — безработный.
— Чепуха, — откликнулась Ольга уже из кухни. Александр услышал, как она бренчит джезвой, затем зашумела льющаяся из крана вода, щелкнул регулятор электрической плиты. — Ты ведь давно хотел оттуда уволиться. И вообще, ты же не виноват, что у тебя машина сломалась. А если бы тебя задержало наводнение?
— Наводнение — вещь доказуемая, — возразил он, присаживаясь на кухонный табурет, с которого совсем недавно встал. — В отличие от неисправностей в двигателе моей тележки. Тоже мне, уважительная причина — поломка двигателя! Ты что, нашего Борова не знаешь?
— А хочешь, я тебе справку нарисую? — предложила Ольга. — Острый приступ аппендицита или еще что-нибудь… Хочешь?
— Удобно иметь жену-медика, — подумав, сказал Дымов. — Спасибо, конечно, но я уж как-нибудь сам. Ты права, мне давно надо было оттуда уйти. Не подумай, что хвастаюсь, но мне кажется, я давно перерос эту работу. Конечно, не хочется уходить с нелестной формулировкой в трудовой книжке, но этого я как-нибудь постараюсь избежать. В конце концов, припугну Борова судом. Не пешком же мне было идти, в самом-то деле!
В кухне восхитительно запахло кофе. Дымов не знал, в чем тут секрет, но, когда кофе варила Ольга, это был напиток богов, а когда он делал это сам, у него получалась какая-то бурда, напоминавшая отвар торфа. И это при том, что кофе они брали из одной и той же банки и в одинаковых количествах… Мистика!