Судьба китайского Бонапарта - Владилен Воронцов

21 сентября 1931 г. Чан Кайши собирает совет политических и военных лидеров. На встрече он выражает сомнение в возможности Китая вступить в войну с таким сильным противником, как Япония. Казалось, что реальная угроза со стороны Японии заставит соперников внутри Гоминьдана протянуть друг другу руки. Начинаются переговоры между Нанкином и Гуанчжоу о прекращении войны. Новый состав руководящих органов, избранный на IV съезде Гоминьдана (12–22 ноября 1931 г.), почти на равных объединил основные враждовавшие между собой группировки — нанкинскую и гуандун-гуансийскую. Но чаша весов в их борьбе качалась то в одну, то в другую сторону. За Чан Кайши было преимущество: он контролировал армию.

Чан Кайши, несмотря на оптимистические оценки обстановки, не верил, что японцы выведут свои войска из Маньчжурии. «Я знаю японцев. Я знаю японскую философию, — утверждал он, — они скорее позволят уничтожить Токио и Японский архипелаг, нежели уйдут из Маньчжурии»[49]. В его дневнике 22 сентября 1931 г. содержится следующая запись: «С началом японской агрессии в Китае началась вторая мировая война».

…10 января 1932 г. полковник японской разведки Итагаки направляет в Шанхай своему шефу телеграмму. В ней, в частности, говорилось о целесообразности отвлечения внимания великих держав от Маньчжурии. Глава японской разведки в Шанхае майор Танака был вызван в Мукден, где и состоялась его встреча с полковником Итагаки. Полковник заявил: Квантунская армия намеревается в недалеком будущем оккупировать Харбин, учредить новое маньчжурско-монгольское государство во главе с последним представителем маньчжурской династии Пу И. Такое развитие событий будет идти, полагал полковник, вразрез с настроениями в Лиге Наций. Танака получил конкретное задание: спровоцировать инцидент в Шанхае, чтобы отвлечь внимание мировой общественности от событий в Маньчжурии. Итагаки передал в руки Танака 20 тыс. долларов. В Шанхае майор мог получить дополнительно 100 тыс. долларов от японских текстильных промышленников.

18 января 1932 г. группа буддийских монахов — три ученика секты из пагоды Мёхо и два японских монаха из секты нитиран мирно шествовали по шанхайскому переулку Иншань, обращаясь к собратьям по религии звоном колокольчиков. Вдруг неизвестные лица напали на скромную процессию. Двое монахов тяжело ранены. Один сразу же скончался от побоев. На следующий день члены молодежной организации японского сеттльмента «Общество единой цели», вдохновляемые секретной агентурой, нападают на фабрику полотенец. Объект для нападения выбран отнюдь не случайно, — рабочие фабрики известны активным участием в движении против японской агрессии в Маньчжурии.

В Шанхае назревало кровопролитие. 23 января японские боевые корабли бросили якорь недалеко от города.

На стихийных митингах народ требовал от правительства защиты города от агрессии. Назначенный президентом Исполнительного юаня (парламентской палаты) член ЦИК Гоминьдана Сунь Фо вел переговоры с японцами. Сунь Фо с его прозападной ориентацией не подходил, однако, для этой роли и вынужден был уйти в отставку. Его место занял Ван Цзинвэй. Настало время продемонстрировать трогательное единство Чан Кайши с Ван Цзинвэем. Расчеты связывались скорее всего с тем, что прояпонская позиция Вана поможет ослабить силу японо-китайского столкновения.

В 23.00 26 января адмирал Сёдзава направил ультиматум шанхайским властям, требуя прекратить анти-японские выступления. Ответ на ультиматум был еще не получен, а хорошо обученная японская морская пехота уже направилась в рабочий район Шанхая Чапэй (Чжа-бэй), где проживала значительная часть японских граждан. Японские солдаты не ожидали какого-либо серьезного сопротивления, но их встретили пулеметные очереди. Из района Северного вокзала вели прицельный огонь солдаты 19-й армии. Адмирал Сёдзава отдал приказ бомбить жилые кварталы. Под обломками зданий гибли старики, женщины, дети. Пылал Чапэй. Возмущенные рабочие и студенты обрушили свой гнев на японских служащих и полицейских, произошли столкновения с французской и английской охраной сеттльментов, взявших под защиту японских резидентов. Весть о событиях в Шанхае разнеслась по стране.

Вторжение японцев в Маньчжурию всколыхнуло патриотические чувства китайцев независимо от их социальной принадлежности. 20 тыс. студентов из различных районов страны начали марш под антияпонскими лозунгами в Нанкин. Наиболее популярными призывами были следующие: «Порвать с Лигой Наций!», «Объявить войну с Японией!», «Объединить Нанкинское и Кантонское правительства!»

Чан Кайши стремился спустить на тормозах антияпонское движение. 5 декабря 1932 г. были запрещены студенческие демонстрации. Чан обратился к участникам движения протеста: «Все мы должны действовать в соответствии с нашими обязанностями и оставаться в рамках закона. Нет другого пути спасения нашей страны от агрессии».

Антияпонское движение развивалось помимо воли и желания гоминьдановских лидеров. Шанхайские события января — февраля 1932 г. показали: солдаты, добровольцы вполне сознательно шли на смерть в схватках с превосходящими силами агрессора, не имея порой ни директив, ни даже одобрения правительства. Храбро сражались бойцы 19-й армии, хотя и имели приказ отходить. Чан Кайши был, по существу, сторонним наблюдателем.

Иностранные обозреватели сообщали: 19-я армия наиболее дисциплинированная и эффективная сила. После ее отхода с шанхайского фронта до 40 тыс. рабочих продолжали участвовать в забастовочном движении. Казалось, что интересы сопротивления иностранным захватчикам диктовали необходимость использования 19-й армии. Но 19-я не входила в число личных подразделений Чан Кайши, а представители командного состава не считались его людьми. Этого было достаточно для решения о роспуске армии. Командование армии отказалось подчиниться приказу и отвело свои части в прибрежные районы провинции Фуцзянь. Тогда Чан Кайши направил своего приближенного Чжэнь И на пост губернатора провинции Фуцзянь, снабдив его инструкцией разоружить и распустить 19-ю армию. Героическая армия оказалась в трудном положении: ее изолировали, лишили снабжения. Чан Кайши, предпочитая иметь дело с милитаристами, принимает решение о компромиссе с Янь Сишанем: возвращает ему его вотчину — провинцию Шаньси и даже предлагает ему пост председателя Комиссии по делам Монголии и Тибета при центральном правительстве.

Сила агрессора, поощряемая чанкайшистской политикой умиротворения, как и следовало ожидать, все же возобладала. Под жерлами пушек адмирала Сёдзава было подписано унизительное для китайской стороны перемирие. Соглашение вызвало новые протесты, возмущенные студенты напали на тех, кто его подписывал. Участники антияпонского движения все глубже начинают проникаться идеей мобилизации сил в рамках единого фронта.