Мизери - Стивен Кинг

Джеффри взмолился про себя, чтобы Господь ниспослал ему терпение, так как желание наорать на этого глупого могильщика стало почти непреодолимым. Только что он, мирно дремал у камина, открытая книжка лежала у него на коленях, и тут явился этот Колтер, разбудил его… и теперь он, просыпался, и с каждой секундой усиливалась тупая боль от сознания того, что его любимой уже нет на свете. Она уже три дня в могиле… Скоро пройдет неделя… потом месяц… год… десять лет.

Горе, думал он., подобно скале на берегу океана. Сон. — как прилив, он, приносит облегчение.

А когда пробуждаешься, наступает отлив, скала снова показывается над водой, неотвратимо реальная, она будет здесь вечно, если только Богу не будет угодно смыть ее.

А этот дурак посмел явиться сюда и завести пустой разговор о привидениях!

Но Колтер выглядел таким напуганным, что Джеффри сдержался.

— Мы очень любили мисс Мизери, то есть ее милость, — тихо проговорил он-.

— Да, сэ-эр, так оно и было, — с жаром подтвердил Колтер, переложил шляпу в левую руку, а правой достал из кармана внушительных размеров красный носовой платок и оглушительно высморкался. Глаза его увлажнились.

— Мы все очень скорбим о ней. — Джеффри засунул руку под рубашку и принялся теребить бинты.

— О да, сэ-эр, и мы скорби-им. — Колтер говорил в платок, но Джеффри видел его глаза. Его гость действительно плакал, плакал всерьез, и поэтому Джеффри отбросил свое эгоистическое раздражение. — О, сэ-эр, она была хорошей госпожой! Удивительная она была госпожа, и прямо жутко смотреть, как убивается его милость…

— Да, она была хорошая, — мягко согласился Джеффри и почувствовал, что у него самого слезы подступают к глазам — как будто дождь собирается в славный летний день. — Знаете, Колтер, когда хороший человек от нас уходит, когда уходит особенно дорогой для нас человек, «ям бывает трудно смириться с его уходом. Вот мы и воображаем, что этот человек все еще с нами. Вы понимаете, о чем я говорю?

— О да, сэ-эр! — воскликнул Колтер. — Но эти звуки, сэ-эр! Вы бы их слышали!

— Так что это за звуки? — терпеливо спросил Джеффри.

Он, полагал, что звуки, о которых говорит Колтер, — это не более чем вой ветра, усиленный воображением, или же бормотание барсука на берегу речки, протекающей неподалеку от кладбища. Он, совершенно не был готов услышать ответ Колтера:

— Кто-то царапался, сэ-эр!

Похоже на то, что она там живая и хочет выбраться оттуда в мир живых, очень похоже, сэ-эр!

ГЛАВА 2

Пятнадцать минут спустя Джеффри в одиночестве подошел к обеденному столу. Он, раскачивался, словно моряк на палубе корабля в штормовую ночь.

Он, в самом деле чувствовал, как почва уходит у него из-под ног.

Он, мог бы поверить, что лихорадка, которую столь безоговорочно предрекал ему доктор Шайнбоун, наконец его настигла, но щеки раскраснелись и лоб приобрел восковой оттенок вовсе не от лихорадки, и ни из-за лихорадки руки его дрожали так, что он, едва ни выронил графин, с бренди. Если есть возможность — малейшая возможность, — что дикая мысль, поселившаяся в его голове после визита Колтера, окажется правдой, тогда он, не имеет права терять время.

Однако он, чувствовал, что если немедленно не выпьет, то упадет в обморок.

Джеффри Оллибертон, в первый и последний раз в жизни совершил абсолютно не характерный для него поступок: поднес графин, к губам и сделал несколько глотков из горлышка.

Затем он, отошел от стола и прошептал:

— Надо проверить. Небом клянусь, надо проверить.

И если в результате экспедиции на кладбище выяснится, что все эти звуки слышались только в воображении того дурака-гробокопателя, я отрежу ему уши и повешу их на цепочку часов, сколько бы он, ни говорил, как любил Мизери.

ГЛАВА 3

Он, задержался лишь на мгновение «я нижнем этаже, чтобы накинуть на себя первое, что попалось под руку, — темно-коричневый фрак, — затем запряг пони по имени Мэри в повозку и отправился « — а кладбище. Небо было залито бледным зловещим светом луны, находившейся в фазе третьей четверти.

Он, изо всех сил нахлестывал Мэри кнутом, и фалды фрака развевались позади. Старушке Мэри вовсе не улыбалось увеличивать скорость, а Джеффри не нравилась усиливающаяся боль в боку и ключице…

Впрочем, с этой болью он, ничего не мог поделать.

Кто-то царапался, сэ-эр! Похоже на то, что она там живая и хочет выбраться оттуда в мир живых, очень похоже, сэ-эр!

Сами по себе эти слова еще не внушили бы ему чувства, близкого к ужасу, но он, припомнил, как приехал в Колторп-мэнор на следующий день после смерти Мизери. Они с Йеном переглянулись, и Йен, попытался улыбнуться, хотя в глазах его стояли слезы.

— Было бы легче смириться, — сказал тогда Йен., — если бы она была похожа на мертвую. Я понимаю, это звучит как…

— Глупости, — ответил ему Джеффри и попытался улыбнуться. — Похоронная служба постаралась, косметологи…

— Косметологи!

— воскликнул Йен., и Джеффри в первый раз осознал, что его друг находится на грани безумия. — Косметологи! Бред! Никаких косметологов не было, и не позволю я косметологам прикоснуться к моей любимой Мизери!

Чтобы они раскрашивали ее как куклу!

— Йен, друг мой! Не надо так… — Он, хотел похлопать Йена по плечу, но вместо этого обнял его. И они оба расплакались на плече друг у друга, как два измученных ребенка. В соседней комнате разревелся сын. Мизери (мальчик жил на свете уже почти сутки, но все еще не имел имени). Миссис Рэмедж, повинуясь велению своего доброго сердца, запела над ним колыбельную песню, хотя голос ее дрожал от подступивших слез.

Тогда Джеффри очень беспокоился за состояние рассудка Йена и обращал внимание не на его слова, а на то, как он, их произносит, и только теперь, изо всех сил нахлестывая Мэри на пути в Литтл-Данторп, отбрасывая мысли об утрате, он, припомнил, что говорил Йен, и размышлял о рассказе Колтера.

Если бы она была похожа на мертвую. Если бы она была похожа на мертвую. Вот так. старик.

И это еще не все.

В тот день, уже под вечер, когда жители деревни потянулись к Колторп-Хиллу, чтобы выразить сочувствие скорбящему господину, вернулся Шайнбоун.

Выглядел он. неважно, очень устал; и неудивительно — ведь этот человек утверждал, что ему пожимал руку Веллингтон, тот самый Железный Герцог, в те времена, когда он (Шайнбоун, а не Веллингтон.) был ребенком.

Джеффри считал, что в рассказе о Веллингтоне есть преувеличения, но Шинни (так они с Йеном когда-то «называли доктора) лечил его еще в детстве и уже тогда — даже тогда — казался ему очень старым.

Он., Джеффри, сумел сохранить мальчишеский взгляд на мир, когда всякий, кому больше двадцати пяти, воспринимается как пожилой, и полагал, что Шинни должно быть не меньше семидесяти пяти.