Я знаю, на что ты смотришь (СИ) - Хилл Алекс

— Не. Я видел фотку. Это она.

— И что теперь?

— Подождем, пока она почувствует настоящего мужика и сама прибежит.

Слышу в голове один только щелчок, который перемыкает мою нервную систему. Вот, кто я. Кем меня считают. И я сделала это своими собственными руками, а теперь этими же руками и…

Поворачиваюсь. Один из парней кивает другому, и оба лыбятся мне.

— Я тут почувствовала настоящего мужика, только не могу решить кто из вас тот самый.

— Ты на него смотришь, зайка…

Мерзкая дрожь приносит тошноту.

— Да? А вот я вижу только двух долбаебов со слишком большим самомнением.

— Че ты сказала?

— Вы друг друга в уши долбите что ли? По очереди и вальтом?

— Да ты охуела в край? Слышь, шлюшка морская, за языком-то следи…

Я уже не контролирую себя. Наружу вылезает то, от чего я так хотела очиститься. На столе парней лежит пара бургеров, в которые воткнуты ножи. Мне нужна всего доля секунды, чтобы подняться на ноги и схватить один из них.

— Укоротить твое достоинство или там уже и так под корень? — рычу я, направляя острие лезвия в ширинку того дебила, что сидит ближе.

— Ева!

Не пойму, кто кричит мое имя, лишь сжимаю рукоятку ножа до легкой боли в ладони. Чувствую, как меня тянет назад, словно вокруг талии обвязали веревку.

— Наденьте на нее намордник! — выплевывает тип, который чуть не лишился самого дорого. — И пробкой дырку заткните. Хотя, там, как минимум, бочка нужна.

Меня накрывает так, что я перестаю думать, а только чувствую одну лишь ярость. Начинается какой-то кошмарный сон. Я вся в цепях и не могу пошевелиться. Но мне нужно, во что бы то ни стало добраться до мерзкой рожи и выдавить ублюдские глаза, полные злобы.

Меня отшвыривает в сторону. Музыку не слышно из-за криков.

Голоса… Голоса… Но я не разбираю слов, пытаясь вырваться из оков, что меня сдерживают.

Месиво из людей и светлых пятен.

Перестаю различать лица.

Кожа на руках горит. Это не цепи. Меня кто-то держит. И не один человек.

Наконец, взгляд фокусируется. Разум снова начинает работать в нужную сторону. Вижу, как Никита с одного удара вырубает друга дебила, а Максим держит за воротник рубашки того, с кем зацепилась я.

Блеск металла режет по глазам.

Нож! У него в руках нож!

Хочу кричать, но не знаю, получается ли. Почему никто не реагирует?

Парень заносит руку для удара, и у меня останавливается сердце.

Все происходит так быстро. Кажется, я моргнула и пропустила что-то важное, ведь теперь передо мной резко меняется картинка. Никита скручивает типа с ножом, заводя его руку за спину, а после бьет его головой о столешницу пару раз, прежде чем отшвырнуть бессознательное тело.

Максим стоит ко мне спиной. Дергаю руками, порываясь к нему.

— Да отпустите меня! — кричу я.

Наконец, мне удается сделать свободный шаг, и в этот же момент Максим вытягивает перед собой окровавленную ладонь. Задыхаюсь. Крик застревает в горле комком колючей проволоки. Ноги не слушаются, но я пытаюсь идти. Меня останавливает быстрый и сильный взгляд темных глаз. Точно выстрел, разламывающий череп.

— Кислый? — Никита подхватывает Максима под спину и опускает на пол. — Аня! Держи его голову! Поверни немного вбок! Вот так... Сейчас посмотрим, чувак. Наверняка, просто царапина.

Клим одним быстрым и точным движением разрывает рубашку на животе у Максима. У меня мутнеет перед глазами, немеют руки и ноги от вида колотой раны, из которой струится вязкая алая жидкость.

Не может быть! Нет! Все это неправда!

— Вызывайте скорую! — громко и четко произносит Никита. — Бегом!

Музыка в зале больше не играет, включается верхний свет. Я все еще не могу пошевелиться, только смотрю на лежащего на полу Максима, а в голове звенит оглушительный вопль — «Нет! Нет-нет! Пожалуйста! Только не он! Прошу!».

— Все на выход! — приказывает Никита. — Скорую вызвали?

— Да, — отвечает кто-то, не узнаю голос.

— Сколько будет ехать?

— Сказали пятнадцать минут.

— Принесите аптечку!

Вокруг начинается суета, но я словно плаваю в желе. Не вижу лица моего бармена из-за Аниной спины. Не понимаю, что чувствую. Это бешеное ощущение схожее с лавиной, которая перемалывает кости в труху.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Остаюсь в стороне. Не могу найти в себе силы подойти ближе, но и уйти тоже не могу. Наблюдаю, словно из пузыря, как Аня и Никита оказывают первую помощь. Вижу их аккуратные движения, как шевелятся губы Клима, когда он дает какие-то распоряжения.

Нечем дышать.

Вина душит.

И последняя капля… Та, что меня добивает.

Аня оборачивается и смотрит прямо мне в глаза. Кажется, я слышу все, о чем она думает. Каждой клеточкой ощущаю ее ненависть и презрение. Или может быть это мое собственное. Не знаю...

Это все из-за меня…

— Ева! — зовет Никита. — Иди сюда!

Делаю шаг назад. Сердце падает куда-то на дно живота.

— Ева… — тон Клима становится ниже, но пробирает так, что невозможно ослушаться.

Подхожу к ребятам. Мне никогда еще не было так страшно…

Ложь! Было!

Воспоминания врезаются в меня точно бронепоезд на полной скорости.

Ночь. Запах моря, хлесткий ветер. Люди с фонариками. Бездыханное тело на песке. Тот же рост, плечи... Всепоглощающая агония боли, когда я вижу его лицо. Когда понимаю, что он…

Демьян мертв!

Он утонул два года назад!

Меня ломает. Пополам. А потом еще и еще. Мысли скачут, как тысячи мелких резиновых мячиков. Больно тарабанят по коже, выпуская острые шипы. Не знаю, где я… Не помню, кто такая и что происходит.

— Ева… — слышу тихий смутно знакомый голос. — Ты в порядке?

Хлопаю мокрыми ресницами, но ничего не вижу перед собой. Ничего… Кроме лица лишенного жизни любимого парня, окруженного темнотой.

— Эй, ведьмочка, у тебя нет никакого целебного зелья или заклинания против ножевых ран?

В мгновение перед глазами появляется другое лицо. Бледное, покрытое капельками пота. Меня парализует его нежный взгляд. Зеленые глаза… Такие… Родные...

Кто это? Почему он смотрит на меня так, будто я дорогой ему человек?

— Скорая здесь!

Цветные кадры, словно я смотрю фильм. Словно меня здесь нет, и я просто сторонний наблюдатель. Хочу переключить канал или нажать на «стоп», но не могу отыскать пульт.

Врачи. Разговоры. Парня укладывают на носилки, а он продолжает смотреть на меня, ожидая чего-то. Понять бы, чего именно?

Холодная волна реальности и осознания вдалбливает меня в пол. Мешанина из воспоминаний, но они выстраиваются в ровный ряд, заставляя увидеть события двух прошедших недель в быстрой перемотке вплоть до настоящего момента.

Максим!

Это Максим!

Он мой… Мой…

Тело содрогается, ноги наливаются свинцом. Собираюсь броситься следом. Бежать или ползти, неважно, но меня останавливает чья-то сильная хватка.

— Ты останешься здесь, — звучит грубый властный голос рядом с моей головой.

— Мир, — кивает Никита, останавливаясь перед нами.

На его руках кровь, в голосе сталь. Аня замирает за его спиной. Боюсь смотреть ей в глаза, потому что догадываюсь, что именно там увижу.

— Клим, — отвечает Мирон, сжимая мои плечи.

— Нужно будет разрулить вопрос с органами.

— Я займусь этим. Постараемся уладить все полюбовно.

— Постарайся… — хмыкает Ник. — Мы поедем с Кислым в больницу. Этих двоих тоже заберут.

— Хорошо. Держи меня в курсе. Я сам приеду, как только смогу.

— На связи, — бросает Никита, собираясь уйти.

— Я с вами! — то ли хриплю, то ли кричу я.

Никита медленно поворачивает голову в мою сторону, я невольно сглатываю.

— Ты и так уже дохуя сделала…

— Но я…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Хватит, Ева! Он прав, — грозно выдает Мирон.

У меня совершенно нет сил. Я точно кукла. Пластмассовая кукла, а внутри… Воздух. Все именно так, как он и говорил. Максим был прав насчет меня тысячу раз. А я была права лишь в одном… Я его не заслуживаю.