За пределами замка - Ольга Жван

Не зная, что еще можно сделать, Верес подошел к кровати, бережно уложил все вещи обратно в сумку Аурелии, и уселся на краю. Во всяком случае он не оставит ее одну, будет рядом, пока не сможет что-нибудь придумать, либо пока девушка сама не очнется.

А Аурелия находилась в черной ночи, вне пространства и вне времени, там было только тягучее ничто, поглощающее ее душу, ее разум, ее волю. И что самое странное, ей это начинало нравиться. Ей начинало нравиться не существовать, не быть, не чувствовать, не думать. Как будто ее залили черным вязким янтарем, который застыл с ней внутри, остановленной на полу-мысли, полу-вздохе, полу-жизни.

Внезапно Аурелия почувствовала толчок, как будто ее кто-то больно ударил в грудь, и она ощутила, что летит назад и ударяется затылком обо что-то твердое. Она с трудом села, опираясь на руки. Чувствовала она себя при этом достаточно странно, не было тоски, не было ощущения поглощающей темноты, не было ничего – ни одной эмоции или чувства.

Пытаясь понять, где находится, она откинула прядь упавшей на глаза челки, и только сейчас поняла, что у нее вообще-о длинные волосы и челку она не подстригала. Глядя на мужские руки, привычным жестом поправляющие волосы, она мысленно замерла. Мысленно – потому что тело поднялось на ноги, и, пошатываясь, приблизилось к камину, он отличался от того, который девушка должна была сейчас видеть в своей комнате или в общем зале постоялого двора.

Это, похоже, тоже был постоялый двор, но непонятно было, как она здесь оказалась. Странное ощущение отсутствия мыслей и чувств могло бы напугать девушку, если бы она могла что-то чувствовать, но эта сфера в ней, кажется, совершенно атрофировалась. С высоты не своего роста, опираясь о камин не своими руками, девушка попыталась мысленно нырнуть в огонь, но это ей не удалось.

Также бездумно мужчина вернулся к кровати, лег на нее и уставился в потолок. Аурелии показалось, что она умерла. Но она уже умирала множество раз, и всегда это сопровождалось вспышками чувств и эмоций, новым пониманием действительности, холодом или теплом, но заканчивалось всегда одни – ощущением свободы. Сейчас же девушка чувствовала себя заключенной в маленькую, пустую клетку, которая превосходит по размеру ее тело, но явно мала для загробного мира.

Аурелии стало невыносимо тесно, и она мысленно попыталась раздвинуть границы своего заточения, в результате чего, наконец, смогла отделить себя от него. Ее тело, как будто перекроили, оно сделалось меньше, тоньше, исчезла уже порядком надоевшая челка, постоянно падающая на глаза. Девушка стала собой, уже много раз она испытывала нечто подобное, и каждый раз удивлялась ощущению, как будто ее складывают заново, отдельно каждую клеточку, пытаясь воссоздать полную копию ее самой.

Перед ней на кровати лежал мужчина, уставившийся пустым взглядом в потолок. Лицо его было уставшим и печальным, взгляд отрешенным, как будто он давно уже с чем-то смирился, только сам еще не понял с чем. Пытаясь понять, как она может ему помочь, Аурелия оглянулась по сторонам. Не похоже, чтобы в этой пустой грязной комнате сильному здоровому мужчине что-то угрожало.

Протянув к нему руку, Аурелия тотчас же отдернула ее, знакомое чувство пустого сосуда ворвалось холодом в ее и так уже порядком потрепанную душу. Однако девушка четко ощущала, что чужая душа жива. У девушки закружилась голова, где-то в висках зазвенело, подкосились ноги, и она устало опустилась на пол рядом с кроватью. Мужчина продолжал смотреть в потолок, не обращая на Аурелию ни малейшего внимания.

Очнувшись, девушка подумала о том, какой странный сон ей приснился. Когда же Аурелия поняла, что лежит на полу, ей пришло в голову, что она либо еще не проснулась, либо еще не засыпала. Мужчина все также лежал на кровати, уставившись в потолок, кажется, в этом мире его ничего больше не интересовало, но так не могло ведь быть всегда? Аурелия с трудом поднялась на ноги, ощущая огромную усталость и озноб, как будто все ее силы куда-то испарились, и подошла к камину.

– Он не даст тебе тепла, – спокойный мужской голос заставил Аурелию вздрогнуть, – кстати, я – Дар.

– Аурелия, – ответила девушка, – а мы – где?

– Хотел бы я знать, – равнодушный тон не соответствовал словам, кажется, он уже давно этого знать не хотел, – но в любом случае, это – весьма негостеприимный мир.

– Что за мир? Не слишком ли общее понятие для маленькой комнаты постоялого двора? – тихонько и скорее для себя ответила девушка. – Что там? За дверью?

Девушка чувствовала, что ей нужно выйти из этой душной грязной комнаты с таким неприветливым хозяином, выйти из этого здания, уйти от поглощающей ее вязкой тоски, высасывающей не успевающие накопиться силы.

– Выйди и посмотри, ничего интересного, – такой же равнодушный тон.

Аурелия добралась до двери, не без труда открыла ее и выглянула наружу. Старый грязный пустой коридор с множеством дверей привел ее к жалкого вида ступеням, с опаской спустившись по ним, девушка оказалась в большой комнате постоялого двора, обстановка была довольно оживленной, но звуки – как будто приглушенные плотными портьерами, хотя никаких реальных преград для их распространения не было.

Девушка направилась к выходу, оказавшись на крыльце и, вдохнув полной грудью свежий морозный воздух, она, наконец, приободрилась, но попытавшись сделать шаг вниз по ступеням, она вдруг почувствовала, что ее тянет обратно – внутрь, вверх по ступеням, в душную и пыльную комнату с неприветливым хозяином. И это девушке очень не понравилось. Сделав еще пару попыток спуститься на улицу и, убедившись в правильности предыдущих ощущений, Аурелия через пару минут отправилась обратно.

– Ты лекарь? – спросил все также лежавший на кровати Дар.

– Да.

– Зачем ты здесь?

– Понятия не имею, обычно, чтобы лечить, – корявость речи резала Аурелии слух, но почему-то она отвечала в такой же манере.

Девушка чувствовала, что всплески эмоций стремительно затухают, раздражение и досада превратились в усталость, потеряв свою окраску. Только сейчас Аурелия заметила, что вокруг нее все в этой комнате блеклое, выцветшие краски производили еще более угрюмое впечатление. Подойдя ближе к Дару и заглянув в его глаза, она увидела, что они тоже блеклые и внутри них нет огоньков, которые она уже так привыкла видеть в глазах окружающих.

Именно чувств здесь не хватало, именно без них она задыхалась, ощущая, что с ними исчезает жизнь, цвета и оттенки. Без них мир становится лишь блеклым выцветшим изображением чужой фантазии, которая никогда не станет реальностью.

Аурелия вновь почувствовала, как сильно ей не хватает морозного воздуха, подойдя к окну, она настежь открыла ставни, впустив в комнату свежесть осеннего утра. Дар не отреагировал. «Опять мне надо помочь тому, кто меня об этом не просит» – подумала девушка, и улыбнулась, вспомнив о Борге, впрочем, и эта эмоция быстро затухла, стерев радость с ее лица. Аурелия ясно ощущала лишь правильность и необходимость ее присутствия в этой комнате. Осталось понять, что она должна сделать для того, чтобы помочь тому, кто считает, что в помощи не нуждается.

Время текло медленно и вязко, при отсутствии эмоций вскоре умом завладела скука, и девушка развлекала себя тем, что вспоминала разные эпизоды своей жизни. Делать это без воспоминаний об ощущениях было интересно, хоть и немного странно, ведь именно то, что она чувствовала в те моменты, и делало их такими уникальными и важными. Теперь же, это были просто слайды, прокручивая которые девушка могла быть более внимательной к остальным деталям: освещенности, температуре, времени суток, обстановке, звукам и интонациям голосов, мимике, жестам, и позам присутствующих. Это было интересно, ведь когда исчезает один из элементов, все остальные становятся более содержательными.

Например, когда Борг пришел к ней в комнату попрощаться перед отъездом, он подошел к ней вплотную, взял ее за руки, только сейчас Аурелия вспомнила, что он немного помедлил, прежде, чем прикоснуться к ней, что прежде, чем коснуться губами ее щеки, он приблизил их вплотную к губам девушки, и затем, как будто передумав, коснулся лишь вскользь. Когда он уходил, желая ей в дверях спокойной ночи, его левая рука с силой сжала косяк двери, как будто он хотел вернуться к ней и сам себя удерживал, застыв в проеме, он просто ждал, чтобы она его позвала. Сейчас Аурелия видела все, как в замедленной съемке, и лишенная оглушающих ее чувств, она ясно увидела всю его нерешительность, которая пряталась где-то там, в глубине его искристых глаз.

Девушка вспомнила жнеца, который просил ее о спасении сына. Он был практически сломлен, но какая-то внутренняя сила не давала ему ссутулить плечи, он готов был нести всю тяжесть последствий нарушения правил, не готов он был принять лишь одно – то, что не смог защитить сына. Его резкий профиль и упрямо сомкнутые губы выделялись на фоне окна. Сейчас девушка не чувствовала неприязни и легкого страха, которые испытывала в тот момент. Сейчас она видела сильного человека, сделавшего выбор и готового на все ради своих близких.