За пределами замка - Ольга Жван

Аурелия не открывала глаза, но тихонько шевелила губами. Прислушавшись Верес уловил слова:

Насыщаюсь этой красотой,Впитываю неба чистоту,Укрываюсь желтою листвой,Не умру, а только лишь усну.

В небеса просится рассвет,Но еще не время для него.Я черпаю силы не в себе,А в небесной глади надо мной.

Договорив и, как будто, очнувшись, она открыла глаза. Склонившийся над ней Верес всматривался в лицо девушки тревожным взглядом и пытался напоить водой из фляги. Сама же она лежала на земле у алтаря. Сейчас открыв глаза, Аурелия завороженно уставилась немигающим взором в небо, синяя гладь которого тянула ее к себе, звала отбросить все сомнения, страхи и суету, расправить крылья и взмыть вверх. Как будто ее уже здесь нет. Не было. И не будет.

– Аурелия! Аурелия! Очнись, наконец! – Верес становился все нетерпеливее, а его голос – все тревожнее.

Она перевела на него взгляд и подумала о том, насколько же он слаб, как мало он понимает, и насколько мало ему нужно. Ей вдруг стало интересно, какова же его роль? Это вопрос вспыхнул одинокой мыслью и погас. Еще через пару мгновений сознание Аурелии окончательно вернулось в тело, и ей стало даже немного стыдно за то, что она уже в который раз пугает своих друзей. Уходя из города камней, Аурелия слышала молчаливые голоса, которые говорили о том, что ее тело намного слабее ее духа, и она была с ними полностью согласна.

Заночевав на окраине этого безлюдного мира, всем хотелось пообщаться. Всем, кроме Аурелии. Прислонившись к дереву у горячего костра и закрыв глаза, она уже общалась с Путником о чем-то неведомой остальным, но однозначно важным для нее самой. Никто девушку не тревожил. Как, впрочем, и всегда.

– Ты видела камни? – спросил пыльный знакомый голос.

– Видела. Что они могут мне дать? – Аурелия поняла, что была рада своему старому знакомому, с которым они так давно не виделись.

– Основательность и легкость, как бы странно ни звучало это в одном предложении, – он улыбнулся.

– Я видела камень, он был низкий, и в нем была трещина…

– Почему ты об этом говоришь?

– Трещина. Большая трещина, она практически расколола его пополам. Камень – это я?

– Если ты так решила, то – да. Трещины – это сомнения. Но это – не так уж страшно. Маленькие цели – это всего лишь ступени, ведущие к большой. Ты найдешь свое основание. Ты его уже, практически, нашла. Просто держи глаза открытыми.

Они гуляли в темном лесу, в небе висела полная луна, и она, кажется, улыбалась. Аурелия снова почувствовала себя частью этого мира и одновременно частью чего-то большего. Она вспоминала, как прикоснулась рукой к камню, который оказался удивительно теплым. Как почувствовала его силу под рукой… А затем – в себе самой… Здесь даже камни умели отдавать…

– Ты уже проросла в этот мир корнями, даже если перестала от него зависеть… – Путник улыбнулся и, как обычно, растаял не прощаясь…

…Обличителями могут быть только женщины, благодаря своей тонкой внутренней организации чувствующие ложь во всем ее разнообразии. Они испытывают непреодолимую тягу к откапыванию и открытию правды, иногда искажая ее в стремлении усилить драматизм ситуации. По большому счету, они сами не совсем отдают себе отчет, зачем заставляют остальных думать о том, о чем им думать не хочется. Впрочем, само понимание правды у них тоже весьма искаженное, и человек мог бы с ним и не согласиться, если бы не огромная сила убеждения обличительниц…

…Еще одной отличительной чертой обличительниц является то, что они видят в людях только плохое, даже если это – всего лишь маленькое зернышко. Из-за вмешательства обличительниц это зернышко проклевывается, прорастает, созревает и заполняет сердце бедолаги, подтверждая теорию этих женщин о правде. Если зернышко не проклюнулось, то все равно после встречи с обличительницей жизнь такого человека отравлена на долгие годы сожалением и горечью. Поэтому с этими женщинами люди предпочитают не ссориться и по возможности не вступать в диалог, понимая, что выпутаться без последствий не удастся…

…На счету обличительниц множество разрушенных семей, поломанных жизней, в лучшем случае – просто испорченных настроений, доставляющих этим женщинам несказанное удовольствие…

…Это женщины темноволосые, неопределенного возраста, одевающиеся в мешковатую бесформенную одежду, не пытающиеся следить за собой или как-либо украшать себя. Они неприметно снуют среди большого скопления людей, портя настроение всем, кто попадется на их пути, и видя в этом высшее свое предназначение…

В этот раз Аурелия была рада постоялому двору, попавшемуся им на пути, как родному дому. Холода усиливались, осень настойчиво стучала в двери, и уже нельзя было сказать, что время ее еще не пришло. Даже душные многолюдные комнаты постоялого двора не раздражали, желание согреться у теплого очага перевешивало все неудобства.

Им с трудом удалось найти отдельную комнату для ночлега. Девушки с радостью ее заняли, приводя себя в порядок после длительного и утомительного перехода, а мужчинам не осталось ничего другого, как расположиться в общей комнате на первом этаже. После такого холода даже пива не хотелось, поэтому все с радостью накинулись на горячие блюда и напитки, практически не переговариваясь между собой.

На следующее утро выяснилось, что неожиданно рано выпавший снег замел дороги, и им предстояло провести на постоялом дворе неопределенное время, но все были настолько уставшими, что с готовностью согласились, тем более, что выбора не было. Поэтому после вкусного горячего завтрака, удобно расположившись за большим столом, никто не спешил уходить. За спокойно текущим разговором и горячим узваром утро проходило незаметно в тепле и в дружной компании близких людей. Тепло очага, веселые воспоминания, еще больше сближающие их, не давали возможности даже думать о расставании, но видимо эта тема уже где-то витала в воздухе. Лист, как обычно, первый почувствовал нужный момент и без предисловий выложил свои мысли.

– Когда снег даст нам возможность двинуться дальше, я оставлю вас. Не сразу, конечно. Некоторую часть пути я еще пройду с вами. Но вскоре мы встретим село, в котором есть необученный вневременный, о котором я говорил. Мне стоит служить ему так, как я не смог своему сыну. Паутина вероятностей в последнее время становится слишком слабой, поэтому реальность начинает колебаться.

– Значит, ты не вернешься домой к своей семье? – спросила Аурелия.

– Вернусь, но не сейчас. Может быть, весной… А, может, и позже. Так должно быть. Это не исправит всю паутину, но хотя бы одну брешь я смогу закрыть. Кроме того, мне необходимо кому-то передать знания. И если он хотя бы на половину такой умный, как о нем говорят, то мы многое успеем сделать за отпущенное нам время.

Аурелии было грустно, Лист давно уже стал для нее членом семьи и мысль о том, что вскоре они расстанутся, чтобы больше, возможно, никогда не встретиться испортила ей настроение основательно. Еще больше она расстроилась, когда робко прокашлявшись, Айя – молодая и такая родная девушка, сказала, что пойдет с Листом, им по пути. А после нужного ему села, она двинется дальше одна. Как оказалось, девушку уже давно посещали видения, которые манили ее на юг. И теперь пришло время им следовать. Да и морозы Айя переносила с трудом – теплая тяжелая одежда и замерзший нос… Девушка зябко поморщилась и замолчала.

Аурелия как будто больше не могла дышать, Айя – дочь, которую она внезапно обрела в этой своей нестабильной жизни и так недавно узнала, уходит быстро и бесцеремонно. Аурелия даже никогда не задумывалась о том, что это возможно, что они расстанутся, и связь прервется.

– Ты же помнишь про наши белые свечи? Мы сможем общаться с их помощью, и всегда будем знать, как дела друг у друга, – Айя пыталась выглядеть бодрой, и было видно, что эту фразу она репетировала много раз, но так и не смогла произнести ее легко и весело. Голос дрогнул, и на глаза девушки навернулись слезы. Аурелия сидела с отрешенным видом, она даже была согласна с тем, что, возможно, решения обоих этих людей были правильными, но, может быть, попозже, когда сойдет снег, наступит тепло и лето, и желательно не следующее. Пауза затягивалась, и все вокруг уже понимали, что удержать Аурелию в этой реальности им не под силу.

Аурелии показалось, что она падает в пропасть, летит и понимает, что скоро земля, удар, покой… И она согласна его принять, потому что это будет значить окончание момента, в котором она не может вдохнуть полной грудью, как будто в ней нет больше силы втянуть в себя воздух, как будто что-то внутри сжало сердце до боли, и уже никогда не отпустит… Но удара не последовало. Резкий рывок остановил падение, и Аурелия почувствовала, как какая-то непреодолимая сила тянет ее назад. Она на бешеной скорости несется по моментам своей собственной жизни, мелькающей перед глазами слайдами, чувствами, мыслями.