За пределами замка - Ольга Жван

– Мама! Маааамааа! – маленькая девочка плачет и зовет ее, стуча своими маленькими кулачками по двери. Открыв ее, Аурелия увидела белокурую малышку, судорожно пытающуюся уцепиться за подол ее рубахи, нещадно царапая и зачем-то щипая ее руки. Аурелия хочет вырваться и закрыть уши, чтобы не слышать больше этот противный громкий плачь. Но руки, почему-то, ее не слушаются, как и ноги. Она не может пошевелиться и только все внутри нее сжимается от этого звука, ей так хочется вернуться в свой радостный покой, к Боргу. Чтобы всегда просыпаться в этой комнате постоялого двора, смотреть на его фигуру и звать его обратно, чтобы гулять по красивой аллее, глядя на зеленые луга и солнечный лес.

– Маааама! Очнись! Ну, пожалуйста! – голос становился все настойчивее, все взрослее.

Аурелия с трудом открыла глаза. Она лежала в свежевырытой могиле, комья сырой земли давили в спину, озябшее тело била мелкая дрожь, на глаза наворачивались слезы. Она не понимала, где находится, что происходит вокруг, и где Борг?

Кто-то поднял ее на руки и понес, она прильнула к его плечу и прошептала: «Борг, где ты был?». Ответа не было, сильные руки опустили ее чуть позже на мягкую кровать, укутали одеялом по самый подбородок и напоили чем-то горячим и очень крепким. После чего она провалилась в спасительный сон, который должен был вернуть ее к реальности. Айя тихонько всхлипывала у изголовья кровати, Верес стоял у окна и смотрел вдаль. Вокруг постоялого двора раскинулись выгоревшие на жарком солнце степи, а вдали у подножия холма стояла одинокая свежая могила.

Аурелия увидела себя стоящей на пустыре перед садом с фруктовыми деревьями. Все вокруг было серовато-коричневое в вечернем свете. Перед собой она увидела низкий каменный забор с двумя проемами для входа в сад недалеко друг от друга. Позади находился небольшой домик из белого камня с двумя открытыми дверями. Под ее ногами пылила пересохшая серая земля. Аурелия всматривается вглубь сада, и видит, что это кладбище. Вдалеке между деревьев проглядывают могилы, но ближе к выходу – это просто сад. Внимание девушки привлекает маленький пустырь справа от входа, и она понимает, что пустырь там возник потому, что в земле закопан труп без могилы. Этого человека убили и просто закопали в яме, поэтому деревья над ним не растут.

Увлеченная своими мыслями девушка не заметила, как перед ней появился тигр. Испугавшись, она забегает в домик и пытается закрыть двери, но ей не удается это сделать. Она понимает, что, даже закрыв одну дверь, она не успеет закрыть вторую, тигр сможет в нее заскочить, и она окажется в ловушке. Поэтому девушка медленно открывает двери и замирает на ступенях, рассматривая животное. Тигр смотрит на нее, но не проявляет агрессии, не пытается подойти, просто не отрывает от нее взгляда. Она остро чувствует, что он опасен.

Внезапно Аурелия замечает движение справа от себя – к саду идет мужчина с большим свертком на плече. Она понимает, что тигр к ней не подойдет из-за этого человека, что животное спокойно, пока он рядом. Мужчина не глядя на девушку идет за ограду, к маленькому пустырю и хоронит там мертвое тело, которое принес. Потом он исчезает. Аурелия идет к пустырю и видит, как на земле отчетливо выделяется большое овальное пятно крови, которая еще не впиталась. У девушки нет никаких эмоций по поводу этого. Она просто завороженно смотрит на окровавленную землю и не может оторваться.

Потом она возвращается к домику из белого камня, возле дверей поворачивается и видит тигра, только теперь он старый и больной. Облезшие клоки шерсти топорщатся на тощем теле, и она понимает, что он слаб. Страха нет, в душе возникает лишь легкая жалость, понимание того, что все проходит. В голове пульсирует мысль о том, что в земле на пустыре лежит два мертвых тела, одно под другим.

Следующие несколько дней Аурелия провела в забытьи. Периодически ее взгляд становился осмысленным, а иногда она полностью теряла понимание того, где находится, и кто вокруг нее. Картинки ее прошлого, будущего, видений и снов хаотично сменяли друг друга, изматывая ее обрывками диалогов и ощущений. Как будто она бегала по длинному темному лабиринту и за каждым поворотом видела что-то неожиданное, непонятное, и вслед за знакомыми голосами уходила вперед, натыкаясь на такие же глухие стены.

Никто не знал, что нужно делать дальше. Как, в общем, никто и не понял, почему именно Аурелия стала такой легкой добычей для ловца. Они старались больше не обсуждать события той ночи, но Верес помнил, как долго отмывал с ладоней засохшую кровь. Помнил, как Лист с перекошенным лицом влетел в зал, где они засиделись почти до утра, и закричал: «Где Аурелия? Ее нить разорвана и тает!». Моментально протрезвев, все кинулись на поиски, и никто из них так потом и не вспомнил, как же могло остаться незамеченным исчезновение девушки. За их столом собралось много незнакомого случайного народу, но не заметить ее пропажу казалось для Вереса еще более кощунственным, чем забыть об обещанном ею подарке, который он собирался получить, когда они останутся наедине.

По бледнеющей остывающей нити Лист смог отследить Аурелию, которую чудом удалось откопать и вернуть к жизни. Оставалось теперь понять, какой будет эта жизнь. Глядя на мечущуюся в бреду девушку, что-то бормочущую, плачущую и периодически смеющуюся, Вересу становилось страшно. Он опять не смог ее спасти, защитить, уберечь. И теперь его некому будет успокаивать, некому будет прощать. А что, если она так и не очнется?! Верес метался среди своих мыслей так же безуспешно пытаясь найти выход, как Аурелия – из лабиринта своих видений. В конце концов, у всех должны быть испытания, пройденные в одиночку.

Ной очнулся среди кромешной тьмы, разбитое лицо ныло, и он явно ощущал, как из раны на груди струится горячая кровь. Его кровь. Он пытался зажать рану руками, но земля плотно обнимала его своими холодными объятьями, с жаждой и радостью впитывая его жизнь. Жить же ему оставались считаные мгновенья, за которые в нем успело родиться и умереть множество чувств и воспоминаний…

Урия – молодая темноволосая девушка в светлом, легком платье, как будто из прошлой жизни. Залитое солнцем поле ромашек, смеющийся звонкий женский голос, сладкие губы… Уютный маленький домик из светлого камня в сердце леса, построенный им своими руками, – место радости и уединения… Известие о том, что их любовь будет иметь продолжение… Крики… Боль… Агония… Детский плачь, который слишком быстро затих… Женщина, мечущаяся в горячечном бреду… Холод… Покой, который к нему не пришел… Большая и маленькая могилы вместо заброшенных клумб. Внутри лежат те, дороже кого у него уже никогда не будет, те, кто являлись единственной ценностью его жизни… Мрак… Пожирающая изнутри боль… Нестерпимая… Нескончаемая… Пробуждение от солнечного яркого света и холодная решимость все вернуть…

Странно, как много было девушек, которые, как и он сам, готовы были жить в своей мечте. Готовы были согласиться на все, потерять все, лишь бы только поверить в ее реальность. Ему не было их жаль, ни одной. Они умирали, чтобы проводить его в созданный им самим когда-то мир. Он также жил иллюзиями, как и они. Пока жизнь теплилась в телах девушек, его мир приобретал новые цвета, голоса – четкость, мысли – покой… Жаль только, что она так быстро их покидала.

Когда он увидел девушку-лекаря, удивительно похожую на Урию, с похожим мелодичным именем, уже тогда, наверное, понял, что его путь подходит к концу. Может быть, стоило просить у нее излечения, но она оказалась настолько нуждающейся в мечте, настолько зовущей ее в свою жизнь, что согласилась увидеть и почувствовать свою мечту еще до того, как он готов был ей это предложить. Ее жажда буквально вытянула из него иллюзию, которую девушка с готовностью одела на себя. Подумав об этом, Ной улыбнулся. Во всяком случае, они умирали счастливыми. Вскоре почувствовав холод сырой земли и свою остывающую кровь, он принял свой покой, в котором так сильно нуждался…

Ошибался он только в том, что девушки в последние мгновения своей жизни не понимали своего положения. Они все знали, задыхаясь под землей, мучаясь от страха и боли, не в состоянии пошевелиться и позвать на помощь. В таких условиях трудно удерживать иллюзию, трудно чувствовать что-либо кроме ужаса и понимания того, что впереди уже не будет жизни, не будет возможности все исправить, не будет ничего. Наверное, Ною было легче, потому что ему было на что надеяться…

Аурелия не приходила в сознание уже несколько дней. Верес сидел у кровати и держал притихшую девушку за руку, которая была безвольной и безжизненной. В комнате висела гнетущая тишина, и мужчине, проведшему все это время здесь, хотелось только одного – услышать ее голос, пусть даже назвавший его чужим именем. Это было неважно. Все было неважно. Главное, чтобы она пришла в себя, открыла глаза и улыбнулась. Он никогда не скажет о том, что сделал для ее спасения. Заставит себя больше не думать о том, что виноват в ее потере. Будет сильным, чтобы защищать ее, лежащую без сознания главную ценность его жизни. Только вот Аурелия не хотела возвращаться, либо просто не могла найти дорогу домой. Рассказывая ей о погоде, о приближающейся осени, читая книгу, подаренную Боргом, Верес постоянно прислушивался к ее неровному дыханию, пытаясь уловить хоть малейший намек на то, что она здесь – рядом с ним. А еще он понял, что Аурелия важнее не только всего, что есть в его жизни, она важнее и значимее, и даже, пожалуй, сильнее его самого. В ней столько силы, столько света, столько дара! Как же она может уйти из этой почти принявшей ее реальности в никуда? А главное, зачем? Вопросы вызывали в душе Вереса бессильную ярость. Как зверь в клетке, он метался внутри запертой комнаты, которую могла открыть только она. Внутри самого себя.