Ретро-Детектив-3. Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Любенко Иван Иванович

– Здравствуй, любимая! – откуда-то сзади раздался знакомый голос, и, теряя самообладание, студент начал осыпать поцелуями руки Вероники.

– Ну, будет, будет, перестань. Везде же люди. Увидят – донесут отцу, – освобождаясь от цепких объятий, раздраженно проговорила молодая девушка, что не ускользнуло от наблюдательного кавалера.

– Я думал, неправду говорят, что ты увлеклась этой жандармской крысой, а стало быть, так оно и есть, да?

– Я должна тебе сказать, что мы больше не можем встречаться. Это мое окончательное решение. Вот, – на одном дыхании произнесла Вера и сделала попытку встать, но не смогла. Крепкие, как стальные оковы, руки намертво приковали ее к спинке скамьи. – Отпусти, – жалобно попросила она.

– Ты знаешь, в тот вечер, когда ты не пришла, я долго ждал, а потом ноги меня сами понесли к нашему месту. А там, представляешь, кувшинки уже не было, – едва дыша, проговорил влюбленный молодой человек.

– Значит, так судьбе угодно, – не поднимая глаз, почти прошептала девушка.

– Послушай меня. Я не хочу с тобой расставаться и сделаю все, чтобы мы были вместе. Знай, просто так я тебя ему не отдам! Обещай мне, что ты все-таки еще раз подумаешь и только потом дашь окончательный ответ. Слышишь! Не сейчас! – Его глаза, казалось, полностью вылезли из орбит, студент побелел до синевы, и на обтянутом кожей лбу вдруг вздулась невесть откуда появившаяся огромная вена. Ей стало страшно. Потупив взор, она молча кивнула.

– Вот и умница, – быстро сменив тон, почти пропел репетитор. – Возьми на память о наших встречах эту брошь. Я купил ее для тебя. – Как фокусник, он разжал еще недавно пустую ладонь, и там… О чудо! Сидела бабочка! Точно как живая, но вся из драгоценных камней и тонких пересекающихся серебряных нитей. – Видишь, какая она красивая, но уже мертвая… Я найду тебя сам. Не забывай меня. – Молодой человек резко поднялся и торопливыми семенящими шагами поспешно удалился.

Она посадила бабочку на руку, с восхищением рассматривая удивительное украшение, как вдруг почувствовала необъяснимую тревогу и волнение, словно ледяное дыхание потустороннего мира коснулось ее лица. Вероника оторвала голову от броши и взглянула ему вслед как раз в тот момент, когда Михаил обернулся. «И все-таки он очень добрый!» – успокоила себя девушка, продолжая любоваться чудным творением мастера.

28

Званый ужин

Аристарх Илларионович Высотский кроме увлечения прекрасным полом имел еще одну слабость – много и вкусно поесть, но до настоящего гурмана явно не дотягивал и слыл обычным чревоугодником. И даже выписанный из Парижа повар Мишель частенько обиженно отводил взгляд, когда глава семьи, откушав его нового блюда, пытался угадать, из чего же оно приготовлено. Вот и сейчас, в самый разгар праздничного ужина по окончании строгого поста, граф решил похвастать мастерством «заморского кулинарного чародея».

– Ну, братец, удружил! Такой вкуснятинки пробовать мне еще не приходилось. Тут тебе и укропчик с петрушечкой, и лимончик, и рыбка. Надо же, обычная баранина, а какая утонченность! – вытирая блестящие от жира губы белоснежной салфеткой, с удовольствием рассуждал хозяин дома.

– Монсеньор, то не есть бараньина, то есть тельятьина, сваренный вместе с раковье мьясо, – коверкая слова, пояснял расстроенный француз.

– А я что говорю? Маг, кудесник и чудотворец! Даже меня, хитреца старого, умудрился обмануть! Так сумел замаскировать раков с телятиной, что поди различи! Сказано – Франция! – Откинувшись на спинку стула, довольный Аристарх поднял бокал ароматного Шато-Икем.

– За границей, господа, скажу я вам, не только еда другая, там и к людям отношение не то, что в России, – накладывая в чистую тарелку артишоки, фаршированные шампиньонами, поддержал беседу полицмейстер. – Вот обратил я как-то внимание, что в католических храмах установлены скамейки и всю службу можно в удобстве провести. Зато у нас набьются, как грузди в бочке, и толкаются… Старикам-то совсем нестерпимо всю службу выстоять.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Самоочевидна, Ипполит Константинович, ваша правота. Но возьми попробуй лиши русского мужика этих неудобств и дай ему европейские условия, так он и вовсе обленится и перестанет не только в церковь ходить, но и работать. А там вообще бузить начнет и пойдет снова «красный петух» гулять по усадьбам да поместьям, – вторил полицейскому чиновнику начальник акцизного управления.

– Вероятно, Аполлинарий Матвеевич, вы в некотором роде заблуждаетесь. От неустроенности и бытовых неурядиц человек становится злее, раздраженнее, и ждать от него смирения и постижения духовного совершенства бесполезно. А если уж вы хотите усмирить и окультурить русского крестьянина, то не мешайте ему чувствовать себя полноценным хозяином земли. Пусть сам решает, где ему пахать и что сеять. А вот когда он разбогатеет, то не только храмы, но и театры с музеями строить начнет. Главное – уберечь его от заморской революционной чумы и не позволить вовлечь в вооруженное противостояние государству. В противном случае Россия погибнет, а на ее месте вырастет уродливая и кровавая тирания, – закончил рассуждения Ардашев и принялся за аппетитно пахнущее блюдо из телятины, цветной капусты и вареных раков.

– А мне вот, господа, «посчастливилось» ехать в том самом кавказском скором, на который и было совершенно нападение. И такая, знаете, паника началась, что даже офицеры растерялись… Когда сработал тормоз, я, признаться, едва на ногах устоял. Открыл купе, слышу – топот. Смотрю – бегут два джигита, а в руках пистолеты. Я – назад, да только захлопнул дверь – раздались выстрелы и снова шаги… А потом все стихло. – Гайваронский подержал паузу и с некоторой задумчивостью проговорил: – Вообще-то много странного в том поезде было. В Харькове, к примеру, стояли дольше обычного. Там батюшка подсел. Его в соседнем купе разместили. Еле протиснулся мимо меня с огромным таким кожаным чемоданом.

– Я тоже встретил святого отца в вагоне-ресторане и крайне удивился, что, несмотря на пост, он заказал жаркое, – вмешался в разговор впервые приглашенный на ужин Пейхович. – А вы, Вениамин Яковлевич, разве его не видели? Кажется, и вам довелось хлебнуть разбойничьего набега? – наливая вино, обратился к Доршту аптекарь.

– Да уж, пришлось. Еще на Харьковском вокзале бросилась мне в глаза одна примечательная особенность: на груди у того батюшки висел не наперсный крест, а панагия… незатейливая такая, без особых изысков и украшений. Но ведь это своего рода церковный знак отличия, и получается, что он не просто священник, а самый настоящий архиерей. Для такого высокого сана уж очень молодо он выглядел, хоть и с бородой, – накладывая в тарелку поджаренные на немецкий манер домашние сосиски, делился наблюдениями Доршт.

– Выходит, что не только Аполлинарию Матвеевичу, но и Вениамину Яковлевичу, да и вам, господин Пейхович, пришлось рисковать жизнью в том злополучном путешествии? – переспросил хранивший до поры молчание Ардашев.

– Ох, Клим Пантелеевич, все мы под Богом-то ходим, и лишь ему одному – Владыке Небесному – ведомо, когда оборвется чей-то путь, – придвигая поближе тарелку с фаршированными сморчками, тяжело вздохнув, рассудил Аристарх Илларионович.

Двери гостиной распахнулись, и в них появилась Вероника. Вечно выбивающиеся из прически пряди ниспадали на лоб и добавляли к уже оформившейся стати девушки оттенок безвозвратно ушедшего детства. Голубое воздушное платье удачно подчеркивало целомудренную красоту юной блондинки, а на левом углу воротника, как будто живая, сидела бабочка – изумительный образец ювелирного искусства.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Ну, наконец! Вот и сама виновница торжества. Я горжусь, господа, что моя наследница с отличием закончила гимназию. И теперь она стоит на пороге новой жизни. Предлагаю наполнить бокалы и выпить за здоровье и счастье этого прекрасного создания. – Предложение графа утонуло в звоне дорогого хрусталя.

Гости, не ожидавшие внезапного вторжения недавней выпускницы, не могли не увидеть изысканной броши. Первым на это обратил внимание Вениамин Доршт.