Гроза над Польшей - Андрей Максимушкин

Началось все с того, что соседи не поделили заливные луга. Раньше жили мирно, а вот в этом году одному из немцев показалось, что поляки скосили кусок его делянки. Дальше больше, пара мелких ссор на бензозаправке, две недели назад немцы перевернули трактор польского хуторянина. Было там еще что-то нехорошее. А как итог появившийся в окрестностях партизанский отряд отплатил польским крестьянам за гостеприимство, примерно наказав обидчиков.

Смертоубийства, к слову сказать, не было. Спалили несколько сараев, а угнанные машины через пару дней вернули да еще оставили в кабинах немного денег. Так сказать, расплатились за неудобства.

– Вот так и бывает, дураки друг другу волосы рвут, а нам разнимать, – тихонько пробурчал гауптман Шеренберг. Слышали его только сидевшие рядом солдаты.

Проблему поиска и уничтожения боевой группы Армии Крайовой это не снимало, но как-то нехорошо получалось. Район-то считался спокойным, повстанцы здесь не шалили. Конфликты между поляками и немцами случались редко и чаще всего оканчивались примирением.

После обеда гауптман укатил в Кюхендорф на своей «пуме». Хороший, надежный бронетранспортер. Шесть колес, мощный мотор, надежная рация и спарка двадцатимиллиметровых автоматов в башне. Командирская машина. Ну настоящая командирская машина.

Только командир отъехал, как к посту подкатил «ганомаг». Высунувшийся из люка Курт Вахтель радостно замахал руками, оскалившись при этом на все тридцать два зуба. Нашелся, блудный мехвод! Догнал свое родное отделение. При виде сверкающего свежей краской бронетранспортера сердце Киршбаума бешено заколотилось. Больше всего ефрейтора радовали прожектора и рация «ганомага».

Подлетевший к машине Хорст Тохольте буквально вытащил Курта за шкирку из люка и чуть было не удушил в объятиях.

– Прикатил! Гад ты этакий!

– Придется копать окоп, – грустный голос Отто Форста вернул Киршбаума на грешную землю.

«Ганомаг» машина большая, рыть для него укрытие это сущее наказание.

– Зато после увольнения из армии нас с радостью возьмут на любую стройку, – утешил солдата ефрейтор. – В качестве землекопов.

– А если из бревен?

– Хорст не разрешит, – Киршбаум помнил страсть унтер-фельдфебеля к окопам в полный профиль.

Друг он хороший, но как командир отделения зверь еще тот. Рудольфу с большим трудом удалось уговорить Хорста не рыть окоп для «Веспе», а ограничиться двумя стенками из толстых бревен. С броневиком такой трюк не пройдет, Киршбаум низом спины чувствовал.

Поздно вечером мимо поста пропылили бронетранспортеры 1-го взвода. Остановивший «ганомаг» у обочины унтер-фельдфебель Баур вкратце рассказал Хорсту Тохольте, куда их сегодня носило. Партизанский лагерь они нашли. Уже пустой, брошенный. Самих повстанцев не поймали, только напоролись на засаду. Потерь нет. Ни одной царапины, если не считать ссадин. У повстанцев тоже все целы. Трупов и крови на позициях не было.

Набегавшись по лесу, солдаты сожгли хутор какого-то недочеловека, укрывавшего партизан. Все культурно, без чрезмерной жестокости. Пособнику бандитов разрешили забрать все ценное, погрузить на грузовичок семью и проваливать ко всем чертям. Только потом выпустили из сараев коров, свиней, птицу и запалили дом.

– Вот так мы и настраиваем против себя поляков, – процедил сквозь зубы Хорст, глядя вслед пылящему по дороге «ганомагу».

– Будут мстить? – поинтересовался Рудольф.

– Будут. Считай, за сегодняшний день у повстанцев прибавилось человек десять солдат. И это без учета сочувствующих.

Предсказание Хорста Тохольте сбылось в эту же ночь. После захода солнца повстанцы нанесли удар по многострадальной, послужившей детонатором конфликта деревне Скирфельд. Действовали поляки крайне жестко и дерзко. Налетели, обстреляли деревню, закидали бутылками с зажигательной смесью десяток домов и растворились в ночи. Суматошный огонь ополченцев был им не помехой.

Примчавшийся в деревню на утренней заре с двумя взводами на броне злой, как русский медведь, гауптман Шеренберг немедленно приступил к прочесыванию окрестностей. Людей у него было много, гребень поставили частый. Местные крестьяне горели жаждой мести и рвались в бой. Пораскинув мозгами, ротный разослал по окрестностям летучие отряды на бронетранспортерах, разом перекрыл все перекрестки и мосты.

Ополченцев отправили прочесывать подозрительные леса. Два отделения солдат объехали ближайшие польские поселения. Бойцам строго-настрого запретили обижать местных, только разведка, и не более того. Разумеется, приказ был понят не так как надо. Без трупов не обошлось.

Ближе к полудню один из дозоров засек подозрительную автоколонну. Это были повстанцы. Завязался бой. Тяжелый пулемет «ганомага» прошил насквозь вражеские грузовики, заставил поляков залечь в кювете. Минут через десять на помощь к немцам подтянулся второй патруль. А затем примчался целый взвод.

Броня и пулеметы аргументированно показали превосходство строевой кадровой пехоты над повстанцами. Большая часть боевой группы полегла на месте. Если кто и ушел, так погоды он не сделает. Ядро банды уничтожено. Потерь у немцев не было, только двое легкораненых.

Ребята надеялись, что с разгромом банды их работа под Радомом завершена. Не тут-то было. Рыпнувшегося было намекнуть начальству на желательность возвращения в расположение батальона Хорста Шеренберга моментально осадили и поставили на место. Роте приказано удерживать район и наводить порядок до идеального состояния, чтоб о повстанцах и слуху не было. Майор фон Альтрок дважды повторил: «До последнего бандита!».

Новость привела солдат в уныние. Унтер-фельдфебель Тохольте попытался было поднять бойцам настроение с помощью строевой подготовки, зачетов по стрельбе и внеурочных работ по хозяйству. Получилось плохо. Люди роптали. Старший солдат Форст не вовремя вспомнил, что отделение давненько не было в бане.

Позаимствованная у русских гигиеническая процедура давно стала одним из любимых солдатских развлечений. А офицеры даже ввели моду париться с девочками. Говорят, рискованное развлечение – удовольствие непередаваемое, но опасно для сердца. Одним из достоинств жизни в генерал-губернаторстве считались бани. И не только у поляков, но и у немцев, особенно в крестьянской среде.

– Командир, когда нам разрешат помыться и попариться? – поддержал товарища Вальтер Горбрандт.

– Мыться хотите? Ежедневно? – нехорошо ухмыльнулся Тохольте. – Значит, утром приступаем, начинаем рыть колодец.

– Хорст, ты командир, но будь осторожнее, – вмешался ефрейтор Киршбаум. – Какой еще колодец? Баню ставить тоже мы будем? А если через два дня нас снимут с поста? Если отправят в батальонный лагерь? Для кого работаем?

– Для людей, – веско заявил Тохольте, демонстрируя крепкий кулак с натертыми костяшками. Унтер-фельдфебель был не самым худшим бойцом-рукопашником в батальоне.

– Или для поляков? – ехидно поинтересовался Миде.

– Нас так и будут держать на этом лесном прыще, но командиры будут каждый день обещать перевести нас в город. Еще неделя, и мы все одичаем хуже папуасов. Будем по лесу с топорами бегать, в пальмовых юбочках, – в голосе Форста явно проскальзывали истеричные нотки.

– Солдат, нюх потерял? – тихим, ласковым голосом поинтересовался Тохольте.

– Старший солдат Форст, заткни пасть, трусы видно, – Киршбаум отступил на шаг в сторону, демонстративно наматывая на руку ремень. Поправить отделенного командира это одно, а открыто ставить под сомнение его авторитет – совсем другая статья.

Подействовало, бунт задавили в зародыше. В тот же вечер унтер-фельдфебель связался по рации с командиром взвода и выпросил своим людям вечер отдыха для банно-прачечных процедур. К удивлению Тохольте, намек был понят как надо, уже через час на пост прикатил бронетранспортер с отделением фельдфебеля Древса. Предыдущему составу соответственно было предписано возвращаться в Кюхендорф на отдых.

Отдых, отдых и еще раз отдых! Ефрейтору Киршбауму за последние дни изрядно надоела жизнь в палатке на опушке леса, с удобствами в виде воняющей хлоркой и дерьмом ямы. Вода из канистры, невозможность нормально помыться ему тоже надоели. На обратном пути ребята всю дорогу орали «Варяг», «Идет солдат по городу» и «Марш панцергренадеров».

К всеобщему удовольствию, пошел дождь. Вовремя вырвались. Выгружаясь из бронетранспортера, люди уже предвкушали натопленную баньку, распаренные березовые веники с дубовыми и пихтовыми веточками, свежесваренное пиво после парной. Предчувствия не обманули. Гауптман Шеренберг и лейтенант Тислер вполуха выслушали рапорт унтер-фельдфебеля и в один голос разрешили отделению отдыхать до утреннего построения.

Дальше все шло по накатанной. Гауптфельдфебель Вебер не зря дослужился до высшего унтер-офицерского звания, хозяйственные дела вел лучше любого дипломированного штатского интенданта. Жили солдаты в пустовавшей по случаю каникул деревенской школе. С кроватями и постельным бельем помогли местные жители. Эмилю Веберу хватило одного дня, чтоб превратить здание в нормальную, приличную казарму. Даже столовую оборудовали и кухню для поваров.