Они не люди. Книга первая - Виктор Фламмер

— Так… — Аверин уже догадался, что будет дальше, но хотел услышать окончание истории. — И?..

— …И переплыл. А я ждал его на берегу, ослабевшего, сожрать его не было никакой проблемы. Хотя, говорю, жалко его. И собаку жалко, мне же еще и собаку пришлось… А потом под личиной рыжего сеттера поехал с колдуном на рыбалку. Где спокойно его и сожрал.

— Понятно… — Похоже, именно тогда этот див совершил скачок из одного класса в другой. Объем энергии за короткий период был колоссальный.

— И тогда ты понял, что можешь становиться человеком? — уточнил Аверин.

И Кузя подтвердил его догадку:

— Прямо в лодке и понял. Думал, лететь придется, а лодку бросить. Этого достаточно было, половина деревни видела, как колдун в лодку с собакой садился. А там течение. Но, увидев, что у меня руки, и рассмотрев отражение в воде, я подогнал лодку поближе к порогам и только тогда улетел. Так еще лучше вышло.

— Да уж… — задумчиво проговорил Аверин, — очень заметно, что животных и своих соплеменников ты жалеешь больше, чем людей…

— Вот и нет! — возмущённо воскликнул Кузя. — Это был плохой человек! Вы бы видели, как Анна Сомова убивалась по Розетте! Каждый вечер выходила на крыльцо, ждала. Везде объявления висели: «кто увидит, тому награда» или что-то в этом роде. С фото. А вызывать бедных дивов, покупать несчастных добрых собак, чтобы кормить ими своего охранника чисто ради красивой внешности, это не подло, по-вашему?

— Ты тоже съел собаку ради внешности и, скорее всего, не одну.

Кузя опустил голову:

— Одну… Я быстро перенимаю личины. Но всё равно это был плохой поступок, да. Но ничего лучше я не смог придумать. А этот… он мог хотя бы лошадь на скотобойне купить, раз так надо было. Но нет, выбрал любимую лошадь дочери. Он был плохим человеком, — настойчиво повторил див.

— Любимую лошадь он выбрал не случайно, — пояснил Аверин, — в такой жертве гораздо больше силы из-за привязанности хозяйки. Так значит, ты считаешь, что убивать плохих людей можно?

Кузя кивнул.

— И Даниила ты убил, потому что он был плохой?

Кузя довольно долго не отвечал. Потом негромко проговорил:

— Ага.

Оба замолчали.

Кузя задвигал ногами и подполз поближе. И заглянул Аверину в глаза:

— Его нельзя жалеть. Он был чудовищем. У него мечта была — научиться делать чучела из людей.

Аверин ничего не ответил. У этого дива, получается, есть мораль. Немного странная и перекошенная, но выглядит вполне человеческой. Сам ли он до этого дошел? Или кто-то научил его такому мировосприятию? Анастасия? Нет, он держал от нее в секрете свою расправу над Даниилом.

— И ты специально заманил его в ловушку? Дал себя поймать? — Аверин наконец нарушил молчание.

— Ну… не совсем. Если честно, не собирался я его убивать. Думал припугнуть просто. Алеша мне рассказал, как эта гадина убила его зверей почти у него на глазах. А тут я сижу, а он идет и глаз с меня не сводит. Ну я и давай ему попадаться везде. И его прислужникам. Один из них меня поймал и ему прямо домой принес. Уродец и не выдержал. Я же говорю: я его напугать хотел, проучить. Но когда меня принесли в это место… я уже не помнил себя от ярости. Там чувствовалось столько крови и боли. Поэтому за Даниила Синицына мне ни капельки не стыдно. А вот за Гошу… я до сих пор Анне в глаза смотреть не могу, а первые дни просто прятался. И поклялся, что прикончу Сомова любой ценой.

— «Гоша» — это, я так понимаю, брат Анны?

Кузя опустил голову и замолчал.

— Как ты его убил?

— Убил и убил. Ну какая разница? Он хорошим человеком был, постоянно мне приносил что-то вкусное. Гладил. Подарил мышку из меха.

— Мне нужно знать подробности. Видишь ли, множество людей видели, как он, сидя за рулем своего автомобиля, выехал на мост. И что он был пьян. Это на самом деле был ты?

— Я… — Кузя опустил голову, словно вжав ее в плечи, и тихо продолжил: — Он выпил в кабаке. Машину на стоянке оставил, сам такси вызвал. Вот когда он в туалет пошел, я его и подкараулил. Потом сел в машину, выехал на мост и сбросил. Сам улетел. Вот и всё. Анна рыдала сутками.

Он внезапно поднял голову:

— А знаете, я бы хотел вернуть Сомова обратно и посадить в тюрьму. На целую вечность. Если бы мог.

Вот с этим Аверин был полностью согласен. Хотя, посадить Сомова в тюрьму хотели многие, так что, может, оно всё и к лучшему. Однако удивительно, как такой тупой человек столько лет мог безнаказанно обстряпывать свои делишки? Надо обладать мозгом окуня, чтобы даже не поинтересоваться, как именно твой подручный див провернул номер с автомобилем и мостом.

Хотя нет. Дело тут было не в тупости. Возможно, Сомов был просто крайне самоуверен. И ни на секунду не сомневался в силе своего дива. Возможно, именно власть над таким могущественным существом и ударила ему в голову. Это в итоге его и погубило.

Аверин нахмурился.

— Хм. Погоди-ка… То, что случилось в ванной, не случайность, ведь так? Обычной безопасной бритвой сложно так серьезно порезаться.

— Ага, — к Кузе вернулся прежний настрой, и он с нотками гордости в голосе продолжил: — Это я всё подстроил. Он вообще понятия не имел, что я могу в человека превращаться. Ну и вот. Я заранее под ванной спрятался. Он зашел, дверь закрыл, а как бриться начал, я принял личину Гоши. Подошел к нему сзади и спросил: «Ты зачем меня убил?»

Ну он себе полщеки и располосовал.

Аверин отставил кружку на столик и внимательно посмотрел на дива:

— Серьезно? Ты так сделал?

— Ага, — подтвердил Кузя и улыбнулся своей очаровательной улыбочкой.

Аверин даже пожалел, что он не глава какой-нибудь преступной группировки. Или не наемный убийца. Кузя был бы идеальным подручным: у этого дива настоящий криминальный талант. И очень своеобразное чувство юмора. Черт. Аверин вспомнил еще кое-что, и мысль совершенно ему не понравилась.

— А вот скажи мне еще. Ты ведь к Сомову спать приходил. Тоже «защищал», а?

Кузя улыбнулся еще шире и показал клыки:

— Не-а. У него с давлением проблемы были, врач иногда приходил. Я думал, вдруг у него ночью носом кровь пойдет, — он рассмеялся.

— Ну, у меня давление в порядке, не надейся, — усмехнулся Аверин, — можешь не стараться.

— Я по-честному вас защищаю! — обиделся Кузя.

— Разумеется. Еще скажи, что не хочешь меня