Они не люди. Книга первая - Виктор Фламмер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вы? — удивленно спросил он. — Зачем вы здесь?
— Я, понимаете ли, искала вас, — объяснила она и принялась пихать ему в руки увесистую сумку.
— Меня? Здесь? Но, позвольте, как?
— Да я ведь знаю расписание ваших лекций, я на них хожу иногда, уж извините. Использую звезду отца. Я уже старуха, подозрений не вызывает. Хотела к вам прямо там подойти, но решила, что слишком опасно. Вдруг за вами следят! — громким шепотом закончила она.
— Следят? Кто?
— Ну, Синицын. Он же грозился. И я решила, что вы точно тут поедете, здесь светофор, вы наверняка меня заметите.
— Ясно. Так что вы хотели?
— Вот, — она указала на сумку и продолжила тем же шепотом, — я знаю, что вы знаете нового хозяина Баси. Передайте ему. Тут мисочки и любимые игрушки. И костюмчик, я сама вязала, зимой ходить. Бася очень мерзнет зимой.
Она внезапно всхлипнула. Аверин так растерялся, что взялся за ручку сумки.
— Вот, замечательно, я знала, что вы поймете, вы очень благородный человек! Храни вас Бог! — Анна Сомова перекрестила его и скрылась так быстро, что Аверин едва успел проводить ее ошарашенным взглядом. После чего пожал плечами и вернулся в машину.
Кузя шумно задышал, принюхиваясь, и всем телом подался к сумке.
— Ах да… это твое. Кажется. Костюмчик, вязаный, — Аверин с трудом сдержал смешок. Но сама ситуация была не такой комической, как казалась. Эта женщина права. Синицын своей мести так просто не оставит. И если она всё поняла…
— Можно?.. — Кузя осторожно коснулся сумки.
— Да, бери, — Аверин снова выехал на дорогу.
Кузя сцапал сумку и крепко прижал ее к груди.
— Маргарита уже наверняка купила всё новое, — покосился на него Аверин.
— Ну и что. Это мое, — упрямо пробормотал див и добавил тихо и неуверенно: — Она всё знает, да? Ну, что я…
— Да. И, видишь, совершенно тебя не винит.
— И… про Розетту?
— И про Розетту. Но тут ты вообще не виноват. Устоять перед жертвой во время вызова див физически не может.
— А вдруг может… — едва слышно прошептал Кузя.
Аверин нахмурился:
— Вот что. Синицын будет искать тебя. Если увидишь его или кого-то подозрительного, не нападай и не убивай. Если на тебя нападут, постарайся взять живым. Я хочу, чтобы этого человека судили. Наверняка, его сын — продукт воспитания, а не просто жертва психической болезни.
— И что же? Суд и тюрьма хуже смерти, а? — верхняя губа дива опять поползла вверх.
— Без сомнений. Один миг страха ничто по сравнению с годами позора.
Они проехали мост и свернули на Петроградку. Аверин уже настолько хотел домой, что чуть не забыл заехать в мясную лавку. Остановив машину, он велел Кузе сидеть и ждать внутри.
Но дива-кота было не обмануть.
— Вы же за колбасой, да? — Кузя облизнулся.
Пришлось подтвердить.
— А мне возьмете? Вы обещали.
Аверин попытался вспомнить, когда это он обещал. Ах, да.
— А ты уверен, что хорошо себя вел?
Кузя заморгал.
— Ага. За мой проступок вы меня уже наказали. А в остальном я всё сделал хорошо и правильно.
— Ладно. — Аверин закрыл дверцу, зашел, взял три круга кровяной колбасы, полкило говяжьей печени и два кольца краковской. И понял, что готов прямо сейчас всё это съесть.
Нет, нужно срочно домой. Там на столе уже стоит его обед.
Маргарита встретила их на пороге.
— Гермес Аркадьевич, вы Кузеньку не видели? А то я ему и еды положила, и зову, зову… Ой… а это что за чудо-юдо? — она смерила Кузю взглядом с ног до головы.
— Так это Кузьма, наш Кузя номер два. Я его решил взять к себе на подработку, пусть сам на жизнь зарабатывает, а не у отца деньги выкачивает, там и так семеро по лавкам. Ну или номер один, если хронологически, — рассмеялся Аверин, — и его тоже неплохо было бы покормить. Ты приготовила комнату?
— Да, там только пыль было смахнуть, покрывала выбить да постель постелить. А что оно ест-то? Хоть человечью еду?
— Да брось, Маргарита, а то ты современную молодежь не знаешь.
— Да вот знаю, в том-то и дело, что знаю… где же настоящий Кузя-то… неужто сбежал…
— Это котик ваш что ли? — вмешался в разговор Кузя, старательно глядя на Маргариту. — Полосатый такой?
— Да, он!
— Так на козырьке сидел, когда подъезжали. Может, меня испугался.
Аверин вздохнул. Врать в присутствии колдуна у дива получалось виртуозно. Это была известная техника — див постоянно сосредоточен на том, что разговаривает совсем с другим человеком. «Баронесса Анастасия» так и поступила при их первом разговоре, отвечая Виктору, а не колдуну. Этот, значит, тоже умеет.
Зато Маргарита обрадовалась, и ее взгляд потеплел.
— Ладно, проходи на кухню. Положу что-нибудь. А вас, Гермес Аркадьевич, попрошу в столовую.
— А, да, — Аверин протянул ей большой бумажный пакет, — вот.
— Это для котика? О, да не стоило беспокоиться, я всё купила ему, и требухи куриной, и почек, и обрезков.
— Нет, это мне, — он улыбнулся. — Приготовь на ужин, пожалуйста.
— С гречей?
— С гречей, — согласился он. И направился к столу.
Едва он успел доесть суп, как из кухни появился довольный Кузя. Его накормили до отвала, а с собой дали грандиозных размеров бутерброд.
— Ну, я пойду к себе, — он немного потоптался посреди гостиной.
— Иди, отдыхай, — разрешил Аверин.
— Увидишь Кузю младшего — гони домой, пусть поест, гулена.
— Ага. Спасибо, тетя Марго! — И див скрылся в прихожей вместе с бутербродом.
Маргарита вышла из кухни и посмотрела ему вслед:
— Я же говорю, хороший парень. Выучился бы только…
После обеда начало немилосердно клонить в сон. Аверин пробовал почитать, но буквы расплывались. Скрипнула дверь — вернулся Кузя в облике кота и сразу же кинулся на кухню к миске. Маргарита только радостно всплеснула руками.
Было неловко ее обманывать. Но, в конце концов, это обычная практика — выдавать своих дивов за слуг или домашних животных.
Вот еще бы само пребывание Кузи тут было законным…
Аверин посмотрел на хвост, высовывающийся из кухни. И подумал, что, возможно, главной проблемой станет этого дива прокормить.
Потом зевнул и встал.
— Вот что, Маргарита. Пойду я посплю. Не буди меня, просто оставь ужин на столе, если я не встану.
— А Кузя? Не сопрет?
— Надеюсь, что нет, — он снова зевнул и направился в спальню.
Проснулся Аверин от странного ощущения тяжести и тепла. Чувство не было неприятным. Его словно укрыли толстым теплым одеялом, из-под которого так тяжело вылезать холодным зимним утром.
Он открыл
