В объятиях тирана - Люси Рэдкомб

Улыбаясь про себя, он шагнул навстречу открывающейся двери — и замер как вкопанный. Лифт оказался занят, и, судя по чувственному объятию оккупировавшей его пары, надолго.

— Мне казалось, что у тебя боязнь закрытого пространства?

Звук отцовского голоса заставил Кристину испуганно ойкнуть. Покраснев от смущения, она высвободилась из рук мужа.

— Папа, что ты здесь делаешь?

— Кроме того, что мешаете людям, — проворчал Говард.

— У меня важное дело к тебе, Говард.

— Только не сейчас, Огастес, мы едем в клинику.

— Лучше не придумаешь! Я сам туда собираюсь, так что мы сможем поговорить по дороге. Видишь ли, у нас с тобой возникли некоторые сложности, но я все равно хочу передать тебе дела… без всяких условий, разумеется. Собственно говоря, я даже рад тому, что ваш брак фиктивный. Слишком уж много разводов в наши дни.

— Но он не фиктивный.

С раскрытым от удивления ртом Огастес перепел взгляд с пасынка на дочь и обратно, потом его лицо расплылось в улыбке.

— Черт побери! Хочешь сказать, что твой священник был настоящим? Понятно, это объясняет его поведение, когда я… Впрочем, неважно. Что ж, поздравляю! — И он крепко пожал руку Говарда.

— Увидимся в клинике, Огастес…

Его холодность не ускользнула от внимания Огастеса.

— Неужели ты действительно поверил, что я обращусь в суд по поводу ребенка Кристины? Ты же знаешь, это была шутка.

— Ты грозил это сделать? — негодующе воскликнула Кристина.

— Значит, он тебе не рассказал? — Было видно, что Огастес уже жалеет, что проговорился.

— Вижу, что вам необходимо побыть наедине друг с другом, поэтому оставляю вас. Но если у тебя найдется свободная минутка, Говард, загляни сюда. — И он сунул папку в руки пасынка.

— Что это такое?

— Твое будущее, сынок, — сообщил Огастес и поспешил через холл к поджидающей его на улице машине.

— О Боже, неужели он опять хочет всучить мне этот холдинг! — простонал Говард, останавливаясь.

— Но это будет для тебя прекрасной возможностью устроить все по своему усмотрению. Я уверена, что ты недоволен многим из того, что делал отец, — вмешалась Кристина.

— Ты что, смеешься надо мной? Он… — Говард помолчал, затем, прищурившись, посмотрел на жену. — Ты меня провоцируешь, да?

— А разве я на это способна?

— Твоя девичья фамилия Гаскел, дорогая.

— Жалеешь об этом? — спросила она и, схватив его за лацканы пиджака, притянула к себе.

— Едва ли!

— Почему ты не рассказал мне об угрозах отца?

— Не хотел причинять тебе боль. Кроме того… — он окинул ее любящим взглядом, — мое внимание всегда что-то отвлекало. Знаешь, эти твои красные трусики…

Кристина покраснела и испуганно оглянулась на дежурившего в холле охранника.

— Собственно говоря, отец был прав, — понизив голос, сообщила она. — Я могла бы докатиться неизвестно до чего…

— Все уже в прошлом, дорогая. Теперь, когда я рядом, тебе не о чем беспокоиться. Тебе ни с кем не будет так хорошо, как со мной.

Она действительно чувствовала себя в полной безопасности… и любимой, без сомнения любимой! Минувшей ночью Говард доказал ей это множество раз.

— Надеюсь, ты прав.

— Давай проверим теорию практикой, — предложил Говард, снова протягивая руку к кнопке вызова лифта. — Еще разок на дорожку, а, дорогая?

— О да, пожалуйста! — счастливо вздохнула Кристина.

Стоя рядом с Говардом у выхода из клиники, Кристина чувствовала, как неистово бьется от нетерпения ее сердце. Расположившийся неподалеку Бертран держал в руках огромный букет роз, но что самое невероятное — на дворецком был фрак. Несмотря на должность, он слыл ярым противником всякой формальности в одежде, поэтому Кристина, спустившись вниз, с трудом поверила своим глазам. Интересно, где он его раздобыл, неужели взял напрокат?

Дверь отворилась, первым появился придерживающий створку сотрудник клиники, затем показались идущие рука об руку Огастес и выглядевшая теперь намного лучше Элизабет. Осторожно спустившись по пандусу к поджидающей ее группе, она, обняв Говарда и Кристину и передав врученный Бертраном букет мужу, вытерла выступившие на глазах слезы.

— Дети мои, как я рада, рада за себя, а больше всего за вас! В последнее время мне уже начало казаться, что я никогда не увижу моих внуков, надежды на Говарда оставалось все меньше. Ты сотворила с ним настоящее чудо, девочка. — Она осторожно погладила заметно выступающий живот зардевшейся падчерицы, ставшей теперь невесткой.

— Садись в машину, Элизабет, ты устанешь, — вмешался утерший украдкой слезу Огастес. — Поговорим обо всем дома, в спокойной обстановке.

— Не беспокойся, дорогой, я чувствую себя прекрасно. Подожди минутку, мне так надоело сидеть в четырех стенах!

— Хорошо, хорошо, — поспешно согласился ее муж. — Просто я подумал, что дома или и саду тебе будет намного удобнее, чем здесь, на улице.

— Огастес прав, мама, нам лучше уехать отсюда, — посоветовал Говард.

— Ну ладно, если вы все настаиваете, — согласилась Элизабет.

Сев в лимузин Огастеса, они тронулись в путь.

— Да, кстати, Огастес, — начала Элизабет, — у меня есть для тебя две новости, которые, надеюсь, тебя обрадуют.

— Слушаю тебя, дорогая, — ответил он, глядя на нее, впрочем, с некоторым подозрением.

— Во-первых, мы наконец-то сможем отпраздновать свадьбу наших детей по-настоящему.

— Ничего не имею против, — отозвался старик, к великому удивлению всех присутствующих. — Только пусть этим займется Говард, ты же знаешь, теперь всем заведует он. Все затраты можно будет отнести в представительским расходам, к тому же…

Раздавшийся в машине громкий смех заглушил его дальнейшие слова.

— Если твоя вторая новость такого же свойства, — продолжил он, когда смех утих, — то прибереги ее до следующего раза. Врачи говорят, что мне следует остерегаться сильных переживаний.

— Не беспокойся, тебе это ничем не грозит, — успокоила его Элизабет. — Дело в том, что свадьба будет двойная.

— Бертран! — воскликнула до сих пор молчавшая Кристина. — Что я слышу! Неужели и ты решился?

— Видишь ли, девочка, — ответил сидящий за рулем дворецкий, — если у Анжелины пока еще нет живота, то это только вопрос времени… Как думаешь, почему мне вздумалось нацепить этот нелепый фрак? Сегодня утром я сделал ей предложение!