Клиника одной взятки - Мария Воронова

Балахонов засмеялся:

– Еще и плюнул в рану, чтобы нагноилась. Нет, Вика, прости, не смог. Зато я из него все вытряс. Момент истины.

– Ну-ну, – фыркнула она. В откровенность работников системы правосудия она не верила.

– Сначала он держался. И пусть со мной умрет моя святая тайна, мой вересковый мед. Я вас привлеку за неоказание помощи! Но когда я ему сказал, что анализ может и не показать алкоголя, тут же поплыл. В общем, он принял твое дело без предубеждения и сначала даже хотел его закрыть за отсутствием состава, но на следующий день его вызвало руководство и приказало все сделать в лучшем виде. Мол, резонансное дело, общественность возмущена постоянными поборами врачей, и нужно показательно осудить доктора Воротникову, чтобы другим неповадно было. Вот он и расстарался. Но в принципе он тебя жалеет и помнит, что ты его папашу прооперировала бесплатно. Сейчас страсти вокруг тебя поугасли, он сам не знает почему. В первые дни его постоянно дергали по твоему делу, но уже месяц о тебе не вспоминают. Поэтому он решил пока тебя в розыск не объявлять. Ему самому невыгодно признаваться, что ты у него из-под подписки сбежала.

– Очень интересно! Буквально сенсационные разоблачения! – фыркнула Вика. – Разве он тебе чтото новое сказал? Не надо было с ним вступать ни в какие переговоры. Влупил бы ему по полной, да и все! Пусть бы пешком ходил и за собственные деньги тачку ремонтировал. И на работу надо было сообщить, чтоб он своему начальству объяснял, почему в пьяном виде за руль садится!

– Ух, какая кровожадная! Но я тебе еще не все сказал. Он мне обещал подрихтовать дело в твою пользу и до суда тебя не сажать.

– Я тоже могу тебе обещать луну с неба. А потом сказать: «Ой, извини, не получилось». Леша, неужели ты не знаешь основной принцип нашего общества: услуга, которая уже оказана, ничего не стоит. Я вернусь, он тут же упрячет меня в камеру. И что ты сделаешь? Придешь к нему и скажешь: «Что вы творите, я же вам устроил трезвый анализ крови, а вы…» Он посмотрит на тебя как на идиота и ответит: «Что вы говорите? Неужели вы, российский врач, занимаетесь подтасовкой анализов? Какой ужас! Сейчас мы это дело выясним и мафию вашу прикроем». Леша, ты слишком честный, чтобы играть в такие игры. Я очень тебе благодарна за помощь, но запомни: кому-кому, а тебе нельзя ни на шаг отступать от буквы закона.

Балахонов тяжело вздохнул.

– Я знаю, что я не ангел, – уже спокойно продолжала Вика. – Но я не хочу отдавать себя в руки такому правосудию, где качество доказательств зависит от бутылки пива, выпитой следователем, а приговор – от благорасположения чиновников, никакого отношения к правосудию не имеющих. Если бы у меня была хоть тень надежды на справедливый суд, где будут судить именно меня, а не бывшую невестку Воротникова, не представительницу заклятого сословия врачей-взяточников, я бы вернулась. Но такой надежды у меня нет.

– Что же делать?

– Не знаю… Я живу, не думая о будущем. Помнишь, я тебе рассказывала, что работаю с четырнадцати лет? Больше половины жизни. Наверное, силы мои иссякли. Сейчас я просто наслаждаюсь бездельем. И мне все равно, что будет завтра. Может быть, Гинзбург заберет свою бумагу или следователь закроет дело за отсутствием состава преступления, может быть, меня найдут и посадят – мне уже все равно. Честно.

– Я тебя не узнаю. – Балахонов на экране покачал головой. – Ты никогда не была подвержена депрессии.

– Все когда-то начинается.

– Как известно, депрессия – это злость без энтузиазма. А у тебя энтузиазма всегда хватало на десятерых. Встряхнись! И не ругай меня, я все же добыл полезную информацию – твое дело кто-то проплатил. Ясно ведь, что общественные настроения – это разводка для лохов, таких как я или твой следак. Нужно выяснить, кто именно проплатил.

– И как ты собираешься это выяснять? Ждать, когда к тебе с пробитой головой заявится прокурор города?

Алексей засмеялся:

– Что ж, это возможно. Но маловероятно. Я вот что думаю – нужно прокачать Гинзбург. Ее контакты и окружение. Наверняка там найдется человек, затаивший на тебя злобу.

Вика фыркнула и подлила себе кофейку. На экране ноутбука Балахонов сделал то же самое. Благодаря скайпу создается полное впечатление, что Леша у нее в гостях, а не на другой стороне земного шара.

– Балахонов, – строго произнесла она, – я вижу, лавры Эркюля Пуаро не дают тебе покоя.

– Но мы уже установили, что эта Нина Николаевна действовала не спонтанно, а провела хорошо спланированную операцию по уличению тебя в вымогательстве. И если ты уверена, что лично у нее нет причин тебя ненавидеть, значит, такого человека надо искать в ее ближайшем окружении. Ради постороннего она бы напрягаться не стала.

– А может быть, ей за это денег предложили?

– Вика, подумай головой. К ней подошел незнакомец и предложил деньги, чтобы она все это устроила? Даже не смешно. Кроме того, этому человеку нужно как минимум знать, что у Гинзбург варикозная болезнь.

– Ну, это как раз не составляет тайны, – злорадно усмехнулась Вика. – Ноги у нее страшные, но при этом она не стесняется носить юбки. Думает, специальные чулки могут что-то скрыть.

Она в сотый раз повторила Балахонову, как видит всю историю сама. Гинзбург возмутилась тем, что не получила быстрой и эффективной помощи по страховому полису, на что, по уверениям государственной власти, имела право, и решила примерно наказать Вику. А дальше колесо завертелось, и неизвестный Викин недоброжелатель его немного подтолкнул. Причем бывший свекор, что бы он там ни говорил, по-прежнему остается самой вероятной кандидатурой на роль этого недоброжелателя.

Балахонов энергично почесал в затылке:

– Допустим. Но как ты объяснишь, что следователь получил указание закопать тебя уже на следующий день? Если все – результат непримиримой борьбы Нины Николаевны за правду? Как твой враг так быстро узнал, что на тебя завели дело?

– По телевизору. В новостях в тот же день показали. Мои родители, например, сразу узнали.

– Хорошо, пусть он фанат телевизора. Но нужно еще найти подход к прокурору.

– Для свекра это дело пяти минут.

– Но в его интересах было как раз все замять, если уж он такой могущественный.

– Как раз нет. Меня показали по телику. У людей давно сложился стереотип, что все врачи берут деньги.

– Не без участия врачей, – встрял объективный Балахонов.

– Да, но это сейчас не важно. Суть в том, что никто не поверил бы в мою невиновность. И Николай Петрович понимал, что, помогая мне, предстанет в облике матерого коррупционера, отмазывающего невестку от справедливого возмездия. Кстати, очень может быть, он попросил прокурора наказать меня со всей строгостью, чтобы показать, какой он принципиальный. Леша, в моем деле нет никаких тайн. Поэтому я прошу тебя, не нанимай никакого детектива. Сенсационных разоблачений не будет, только деньги утекут из Сережиного кармана. А он и так меня полностью содержит, зачем еще напрасные траты?

Балахонов сказал, что его знакомый, бывший милиционер, которого он в свое время удачно прооперировал, готов работать бесплатно. Вика цинично заметила, что бесплатно еще никто ничего хорошего не сделал за всю историю человечества. Не стоит и начинать.

Глава пятнадцатая

Прошла неделя, Дайнега все не появлялся.

По телефону он объяснял это начавшимися учениями и невозможностью покинуть расположение части, но Вика ему не верила.

Наверное, он не хочет ее видеть после того поцелуя…

В дверь деликатно постучался Владимир Валентинович и пригласил Вику посмотреть телевизор.

Телевизор у него был замечательный, с большим плоским экраном, диковато выглядевший в скудной холостяцкой обстановке. Наверное, Нейман считал, что не в праве в одиночку наслаждаться такой роскошью, и почти каждый вечер звал Вику к нему присоединиться. Она принимала приглашение – в ее комнате стоял допотопный «Горизонт», который к тому же показывал всего две программы. По странному капризу рельефа местности, телевизионные волны – или как это называется в науке? – доходили лишь до половины здания общежития, и граница пролегала как раз между комнатами Вики и Неймана.

Человек обстоятельный во всем, Нейман и к просмотру телевизора подходил серьезно. Каждую субботу он покупал программу, изучал ее и ручкой обводил названия передач, вызвавших его интерес. Телик никогда не работал у него просто так, в фоновом режиме. Приглашая Вику, Нейман тоном конферансье объявлял программу телевизионного вечера, а после просмотра сразу выключал телевизор и приступал к обсуждению. Сначала это казалось Вике занудством, но потихоньку она втянулась и стала находить удовольствие в этих пенсионерских посиделках.

Сегодня они смотрели программу о Высоцком и пили чай с приготовленным Викой деликатесом под названием «Военные пирожные». В пайке Нейману выдали девять килограммов обычного квадратного печенья, популярного в детском саду. В детский сад он и отнес целый ящик, но оставалось все равно еще много, и он научил Вику, что если провернуть печенье в мясорубке, потом смешать со сгущенкой из того же пайка, а потом скрепить этой смесью две печенины, получится неземное кушанье. В порыве вдохновения Вика добавила в смесь сливочное масло и какао-порошок. Печенье делали специально для военных, на каждом квадратике красовалась пятиконечная звезда и надпись «Армия России», что придавало блюду дополнительный колорит. Нейман ел и нахваливал, и Вика решила, что приобщилась к высокой кухне.