Загадочное ночное убийство собаки - Марк Хэддон

— Я же не знала, что мы приедем сюда.

Но я продолжал стенать и качаться взад и вперед.

А мать сказала:

— Брось. Этим ты делу не поможешь.

Потом она спросила, не хочу ли я посмотреть видео из серии «Голубая планета» о жизни подо льдом Арктики или о миграциях горбатых китов. Но я ничего не ответил, поскольку узнал, что не буду сдавать экзамен на уровень А. И я ощущал себя так, как бывает, если прижать ноготь большого пальца к батарее, когда она действительно горячая. Тогда внутри постепенно вздымается боль, от которой хочется кричать, и она продолжается даже после того, как ты убираешь ноготь от батареи.

Потом мать приготовила мне немного моркови и брокколи с кетчупом, но я не стал есть.

Я не спал и эту ночь.

На следующий день мать отвозила меня в школу на машине мистера Ширза, поскольку мы пропустили автобус. Когда мы стояли возле машины, через дорогу переходила миссис Ширз, и она сказала матери:

— У тебя чертовски крепкие нервы.

А мать сказала:

— Полезай в машину, Кристофер.

Но я не мог сесть в машину, поскольку дверца была заперта.

А миссис Ширз сказала:

— Итак, в итоге он и тебя тоже бросил.

Мать залезла в машину, отперла заднюю дверь, так что я тоже смог сесть, и мы поехали.

Когда мы приехали в школу, Шивон сказала:

— Значит, вы и есть мама Кристофера?

Еще Шивон сказала, что рада снова меня видеть, и спросила, все ли со мной в порядке. И я ответил, что устал. И мать объяснила, что я расстроился, узнав, что не буду сдавать экзамен на уровень А, и потому не ел и не спал как следует.

Потом мать уехала, а я нарисовал автобус, используя перспективу, и это отвлекло меня от боли в груди. Автобус выглядел вот так:

После ланча Шивон сказала, что она говорила с миссис Гаскойн и что у той еще есть билеты для моего экзамена по математике.

Я спросил, есть ли еще возможность сдать экзамен на уровень А.

А Шивон сказала:

— Думаю, да. Днем мы позвоним преподобному Питерсу и спросим, готов ли он прийти курировать тебя. А миссис Гаскойн напишет письмо в экзаменационную комиссию и сообщит, что ты все-таки готов сдать экзамен. Я надеюсь, что они это одобрят, но пока мы не знаем наверняка. — Потом она молчала несколько секунд. — Полагаю, лучше тебе это сказать именно сейчас. Так что у тебя есть возможность как следует все обдумать.

Я спросил:

— Что обдумать?

Шивон ответила:

— Действительно ли ты этого хочешь, Кристофер.

Я задумался над вопросом, но не был уверен в ответе. Я хотел сдать экзамен на уровень А, но я очень устал, и мозги не работали как следует. Когда я попытался припомнить разные вещи, вроде логарифмических формул, у меня ничего не вышло, и тогда мне стало страшно.

А Шивон сказала:

— Ты не обязан это делать, Кристофер. Если ты откажешься, никто не станет сердиться. И это не будет неправильно, или нечестно, или глупо. Поступай так, как считаешь нужным, и все будет хорошо.

Тогда я ответил:

— Я хочу это сделать.

Потому что мне не нравится исключать из своего расписания вещи, которые я уже запланировал. И если я так поступаю, мне делается плохо.

А Шивон сказала:

— Ладно.

Потом она позвонила преподобному Питерсу. В 15.27 он пришел в школу и сказал:

— Ну-с, молодой человек, вы готовы?

Я отправился в класс, где мы обычно занимаемся рисованием, и стал решать задание 1 моего экзамена. А преподобный Питерс был куратором. Он сидел за столом, читал книгу под названием «Цена ученичества» Дитриха Бонхёффера и ел сандвич. А в середине экзамена преподобный Питерс вышел на улицу и выкурил сигарету, но он все равно смотрел на меня через окно и следил, чтобы я не списывал.

Когда я открыл задание и прочитал его, то понял, что не могу ответить ни на один вопрос; и еще я начал задыхаться. Мне хотелось стукнуть кого-нибудь или ударить своим армейским ножом, но здесь не было никого, кроме преподобного Питерса. А он очень высок ростом. И потом, если я стукну его или ударю ножом, то он откажется быть моим куратором на оставшуюся часть экзамена.

Так что я начал делать глубокие вдохи и выдохи, поскольку Шивон говорила, что надо так поступать, если хочется кого-нибудь ударить. Я отсчитал пятьдесят вдохов и пятьдесят выдохов и, пока считал, возводил в куб все положительные числа по порядку, вот так:

1, 8, 27, 64, 125, 261, 343, 512, 729, 1000, 1331, 1728, 2197, 2744, 3375, 4096, 4913… и т. д.

От этого мне стало немного спокойнее, но на экзамен отводилось 2 часа, и двадцать минут уже прошло. Так что следовало работать очень быстро, и уже не оставалось времени как следует проверить ответы.

А вечером, после того как я пришел домой, вернулся отец, так что я начал кричать, но мать сказала, что она не позволит случиться ничему плохому. Тогда я вышел в сад, лег на землю и стал смотреть на звезды в небе. И ни о чем не думал.

Через некоторое время из дома вышел отец и долго смотрел на меня. А потом пнул ногой забор и ушел.

И этой ночью я спал, поскольку теперь я сдавал экзамен по математике. А на ужин я съел немного шпинатного супа.

На следующий день я решал задание 2, а преподобный Питерс читал «Цену ученичества» Дитриха Бонхёффера, но на этот раз он не курил сигарет. И перед экзаменом Шивон велела мне сходить в туалет, а потом, во время экзамена, как следует сосредоточиться и успокоиться.

Вечером этого дня я сидел у себя в комнате и играл на компьютере в «Одиннадцатый час», и в это время около дома остановилось такси. В такси был мистер Ширз. Он вылез наружу и выкинул на лужайку перед домом большую картонную коробку. В коробке лежали вещи матери. Там был фен, немного белья, шампунь L'Oreal, коробка мюсли и две книги — «Диана. Ее правдивая история» Эндрю Мортона и «Соперники» Джилли Купер. И моя фотография в серебряной рамке. Когда мистер Ширз кинул коробку, фотография выпала, и стекло разбилось.

Потом он вынул из кармана ключи, сел в свою машину и уехал, а мать выскочила из дома, выбежала на дорогу и закричала:

— И чтоб я тебя больше не видела, черт бы тебя побрал!

А потом она схватила коробку мюсли и кинула вслед машине. Коробка ударилась о багажник, и, когда это произошло, мистер Ширз выглянул в окно.

На следующий день я решил задание 3, а преподобный Питерс читал «Дейли мейл» и выкурил три сигареты.

А в задании 3 был мой любимый вопрос.

Докажите, что:

треугольник со сторонами, которые могут быть выражены формулами n2 + 1, n2 — 1 и 2n (где n > 1), является прямоугольным.

Докажите, что обратная теорема неверна.

И я хотел описать, как я отвечал на этот вопрос, но Шивон сказала, что это неинтересно. А я сказал, интересно. И Шивон ответила, что люди не станут читать в книге ответы на математические вопросы, но я могу поместить ответ в приложение. Приложение — это дополнительная глава в конце книги, которую люди могут прочитать, если захотят. Так я и сделал.

После этого у меня уже не так сильно болело в груди и дышать стало легче. Но я ощущал слабость, потому что не знал, хорошо ли я выполнил задания экзамена и согласится ли экзаменационная комиссия учесть мой экзамен после того, как миссис Гаскойн сказала им, что я не буду его сдавать.

Самое лучшее — это когда знаешь, что должно произойти что-то хорошее. Например, что случится затмение или что на Рождество тебе подарят микроскоп. И плохо, если ты знаешь, что должны произойти неприятные вещи. Например, что нужно идти к зубному врачу или ехать во Францию. Но я думаю, еще хуже — это когда не знаешь, что именно должно случиться: плохое или хорошее?

Этим вечером отец опять пришел домой. Я сидел на диване, смотрел «Дуэль университетов» и отвечал на всякие научные вопросы. Отец остановился в дверях гостиной и сказал:

— Не надо кричать, Кристофер, ладно? Я не причиню тебе вреда.

Мать подошла и встала рядом с ним, так что я не стал кричать.

Потом отец подошел немного ближе и присел на корточки — как с собакой, когда человек хочет показать, что у него нет агрессивных намерений.

И отец сказал:

— Я хотел узнать, как прошел экзамен.

А мать сказала:

— Расскажи ему, Кристофер.

Но я по-прежнему ничего не отвечал.

Тогда мать сказала:

— Пожалуйста, Кристофер.

Так что я ответил:

— Я не знаю, правильно ли я ответил на вопросы, поскольку очень устал и ничего не ел. И поэтому не мог думать как следует.

Отец кивнул. И некоторое время он молчал, а потом сказал:

— Спасибо.

Я спросил:

— За что?

А он ответил:

— Просто… спасибо. — И потом он сказал: — Я очень горжусь тобой, Кристофер. Очень горжусь. Я уверен, что ты все сделал хорошо.