Загадочное ночное убийство собаки - Марк Хэддон

— Проходи.

Тогда я опять издал звук, похожий на собачий лай, и пошел вперед. Ворота открылись, и я вынул из них свой билет, как это делали другие. Мне понравились серые ворота, потому что это тоже было похоже на фантастический фильм про будущее.

Потом нужно было решить, в какую сторону идти. Я встал около стены, чтобы люди меня не толкали, а на стене была схема, и я увидел надписи «Линия Бейкерлу» и «Кольцевая линия», но нигде не было линии Джубили, о которой говорила дама. Так что я решил сесть на линию Бейкерлу до Уиллзден-Джанкшн.

И еще там была схема линии Бейкерлу, и она выглядела вот так:

Я увидел слова «Уиллзден-Джанкшн» и пошел туда, куда указывала стрелка. Я прошел через левый туннель, и внизу, посередине туннеля, увидел стенку; люди огибали ее справа и слева и шли дальше. И я опять свернул налево, потому что туда поворачивал мой туннель. Там были еще одни ворота и надпись: «Линия Бейкерлу». Стрелка указывала на эскалаторы, так что мне пришлось встать на движущуюся лестницу. Там был резиновый поручень, и я ухватился за него. Но он тоже двигался, так что я не упал. А другие люди стояли слишком близко от меня, и мне хотелось их ударить, чтобы они ушли. Но я помнил, что мне вынесено предупреждение, и потому не бил их.

Я спустился к самому низу эскалатора, и мне пришлось с него спрыгнуть. Я пошатнулся и врезался в какого-то человека, и он сказал:

— Эй, полегче!

Внизу было два разных туннеля, и возле одного было написано: «Север», и я пошел туда, потому что Уиллзден был в верхней части схемы — там, где на картах всегда находится север.

И я оказался на другой станции, совсем крошечной, и она находилась в туннеле. Там была только одна колея, а стены — выгнутые и покрытые разными надписями. Надписи гласили: «Выход», «Лондонский музей транспорта», «Настало время выбрать карьеру», «Ямайка», «Британские железные дороги», «Не курить», «Проходите вперед», и опять «Проходите вперед», и еще раз «Проходите вперед», «Куинз-Парк, пересадка», «Хаммерсмит», «Линия Сити» и «Ты мне ближе, чем моя семья».

Там было множество людей, все они толпились на маленькой станции. И поскольку все это находится под землей, то здесь не было даже окон. Мне не понравилась эта станция, так что я нашел сиденье — скамейку — и сел на краешек.

Потом на станцию пришло еще больше людей. И кто-то сел на другой край моей скамейки. Это была дама с черным портфелем, в фиолетовых туфлях и с брошью в виде попугая. А толпа все прибывала, и на станции оказалось даже больше людей, чем на предыдущей. Их стало столько, что я уже не видел стен, и подол чьего-то пальто коснулся моего колена. Меня затошнило, и я начал стенать — очень громко. И дама, которая сидела на скамейке, поднялась и ушла, и больше туда никто не садился. А я чувствовал себя так же, как в тот день, когда у меня был грипп. Тогда я весь день лежал в постели, и у меня все болело, и я не мог ни ходить, ни есть, ни спать, ни заниматься математикой.

А потом раздался лязг, который бывает, когда люди сражаются на мечах. Я ощутил сильное дуновение ветра, послышался рев, и я закрыл уши руками. А рев звучал все отчетливее, и я стал стенать еще громче, но не мог его заглушить. Мне казалось, что маленькая станция разваливается на куски или же где-то неподалеку произошел сильный пожар и я сейчас умру. Потом рев превратился в грохот и визг и постепенно стал стихать и наконец прекратился совсем. Но я по-прежнему держал глаза закрытыми, потому что так было спокойнее; я не хотел знать, что происходит. Я слышал, как люди двигаются, перемещаются, а потом стало тише, и тогда я открыл глаза. Сначала я ничего не мог разглядеть, потому что людей было все еще слишком много, но потом увидел, что все они заходят в поезд, которого раньше здесь не было. Оказывается, то, что ревело, — это был поезд. Пот собирался где-то у меня под волосами и стекал по лицу. Я уже даже не стенал, а скулил, как собака, которая поранила лапу. И когда я услышал этот звук, то вначале даже не понял, что сам его издаю.

А потом двери поезда закрылись, и состав двинулся. И опять заревел, но на этот раз не так громко. Мимо меня проехали пять вагонов и скрылись в туннеле, который находился в конце маленькой станции.

Я очень сильно дрожал, и мне хотелось вернуться обратно домой. Но вспомнил, что не могу вернуться домой, потому что там отец, который обманул меня и убил Веллингтона. И это значит, что тот дом больше не мой дом. Мой дом теперь находится на 451с Чептер-роуд, Лондон, NW2 5NG. И когда я это осознал, мне стало страшно, потому что мне в голову пришла мысль: «Я хочу снова оказаться дома» — применительно к моему прежнему дому, который мне больше домом не был. И я испугался, так как это значило, что мои мозги работают как-то неправильно.

А потом на маленькую станцию опять пришли люди, ее опять заполонила толпа. И снова послышался рев, и я закрыл глаза. Я опять покрылся потом, и меня затошнило, и ощущение надувающегося воздушного шара в груди было таким сильным, что стало трудно дышать. А потом люди ушли, и станция опять опустела. Потом опять наполнилась людьми, пришел еще один поезд, и я опять слышал рев. И опять чувствовал себя так, словно у меня грипп.

Если у тебя ломается компьютер, ты просто вынимаешь штепсель из розетки, и компьютер больше не действует, потому что он как бы спит. И я тоже хотел пойти спать, потому что тогда ни о чем не нужно думать, и я бы не чувствовал, как мне больно. Но сейчас мне некуда было пойти спать, и я просто сидел на скамейке. И ничего не мог сделать — только сидеть на одном месте, ждать и ощущать боль.

223

И вот еще одно описание, поскольку Шивон говорила, что в книге нужно делать описания. Так что я опишу рекламу, которая была нарисована на стенке поезда и оказалась у меня прямо перед глазами. Вообще-то их было много, но я почти не обращал на них внимания, потому что думал, что умираю. Реклама гласила:

Незабываемый              отпуск в Куони,                                Малайзия

А под надписью располагалась большая фотография, изображавшая двух орангутангов. Они висели на ветке, за их спинами виднелись деревья, но листья были расплывчатыми, потому что камера фокусировалась на орангутангах, а не на листьях. Орангутанги находились в движении.

А слово орангутанг образовалось из малазийского слова õranghũtan, что означает лесной человек.

Реклама — это картинки или телевизионные ролики, которые нужны, чтобы заставить людей покупать разные вещи: машины, сникерсы или Интернет-провайдеров. А эта реклама нужна для того, чтобы люди ехали в Малайзию — например, в отпуск. Малайзия — это в Южной Азии, и она состоит из полуострова Малакка, где находятся Сабах, Саравак и Лабуан. Ее столица — Куала-Лампур. Самая высокая точка Малайзии — это гора Кинабалу, которая имеет высоту 4101 метр. Но всего этого в рекламе не было.

Шивон говорит, что люди ездят в отпуск, чтобы увидеть что-то новое и расслабиться. Но я подумал, что вокруг и без того очень много разных вещей. В одном только нашем доме этих вещей так много, что, если думать о каждой из них, это займет годы. И еще: вещи интересуют тебя потому, что о них можно раздумывать, а не потому, что они новые. Например, Шивон показала мне, как можно получить мелодичный звук, если намочить палец и потереть им о край тонкого стакана. А еще можно налить в разные стаканы разное количество воды, и тогда звук каждого из них будет отличаться от предыдущего, потому что у них окажется разная резонирующая частота. И на них даже можно сыграть мелодию вроде «Трех слепых мышек». А ведь у многих дома есть тонкие стаканы, но они ничего об этом не знают.

В рекламе говорилось:

Малайзия — истинное лицо Азии.

Роскошные и пьянящие ароматы. Малайзия — страна контрастов. Здесь древние традиции соседствуют с красотой природы и ультрасовременными мегаполисами. Прогулки по городу и отдых на жарком пляже — все это Малайзия. Стоимость путевки 575 фунтов.

Позвоните нам по 01306 74700 или посетите наш сайт на www.kuoni.co.uk.

Малайзия — дверь в новый мир.

И там были нарисованы еще три картинки — правда, очень маленькие: дворец, еще один дворец и пляж.

А орангутанги выглядели так:

227

Я долго сидел с закрытыми глазами и не смотрел на часы. А поезда приходили и уходили, и в их движении был ритм — как в барабанном бое. Это было — как считать или говорить: «Левой, правой, левой, правой, левой, правой…» И я повторял у себя в голове: «Поезд приехал. Поезд остановился. Поезд уехал. Тишина. Поезд приехал. Поезд остановился. Поезд уехал». Я представлял, что в мире нет больше ничего, кроме этих поездов. Обычно я не воображаю себе вещи, которые не происходят на самом деле, поскольку это ложь и это пугает меня. Но сейчас я предпочитал воображать то, чего не было, вместо того чтобы смотреть на поезда, приезжающие на станцию и уезжающие с нее. Потому что это было гораздо страшнее.