Ночь Седьмой тьмы - Дэниел Истерман

Рубен поднял книгу, увесистый фолиант, чтобы убрать ее со стола, при этом он разорвал паутину, соединявшую ее с мумией и столом. Второй крупный паук выбежал из-под нее. Рубен вздрогнул, книга выскользнула у него из рук, с громким шумом упала на пол и захлопнулась. Он поднял ее, фыркая и отплевываясь в густом облаке серой пыли.

Рубен положил книгу на край стола и снова раскрыл ее. На титульном листе было написано:

КНИГА ТАЙН ИЛИ КЕТАБ ЭЛЬ АСРАР АБЕНА ФАРАГИ

МАРОККАНСКОГО ПИСЦА СКОРБИ, ПЕРЕЛОЖЕННАЯ НА АНГЛИЙСКИЙ ЯЗЫК С ЛАТИНСКОГО ПЕРЕВОДА ТРИФЕМИЯ АНГЛИЙСКИМ УЧЕНЫМ МУЖЕМ, И НАИБОГАТЕЙШЕ ИЛЛЮСТРИРОВАННАЯ РИСУНКАМИ, ВЗЯТЫМИ ИЗ ОРИГИНАЛЬНОГО ТЕКСТА ЭКЗЕМПЛЯРА, НАЙДЕННОГО В ЕГИПЕТСКОМ ГОРОДЕ ФАЮМЕ MDHLI

Рубен начал медленно листать пожелтевшие страницы. На каждой левой странице был напечатан текст латинского перевода, напротив английского варианта справа. Основной текст состоял из коротких стихов, которые Рубен принял за заклинания, перемежавшихся со строками кабалистических букв и оберегающих знаков, написанных по-арабски:

Он не просмотрел и десяти страниц, когда книга, так долго пролежавшая неподвижно на одном месте, сломалась у корешка и вновь раскрылась на привычном месте.

Всю страницу занимала гравюра по дереву в стиле шестнадцатого века. Рубену понадобилось около полминуты, чтобы разобраться в замысле и построении рисунка. Когда же ему это удалось, он с дрожью захлопнул книгу и отошел от стола.

Сцена, изображенная на гравюре, представляла собой кладбище, на котором были графически изображены события грядущего Воскрешения из мертвых. Художник изменил антураж предполагаемого египетского оригинала, показав вместо этого европейское кладбище, изобилующее Скорбящими Девами и крестами христианской веры. Но эта гравюра ничем не напоминала традиционные картины Воскрешения, на которых мертвые поднимаются в лучащихся телах возрожденной плоти, одетые в белые одежды и исполненные радости, и идут навстречу Иисусу, спускающемуся с небес.

Вместо этого тела восставших из могил были полусгнившими и отвратительными, прикрытые остатками изъеденных червями саванов. На их разложившихся лицах художник попытался передать выражения страха и крайнего ужаса; со всех сторон их окружала туманная черная мгла, в которой притаились странные фигуры.

Но не это заставило Рубена захлопнуть книгу так торопливо и с таким отвращением. Это был вид существ, которые лизали и обгладывали ноги, руки и лица пробудившихся мертвецов, даже тех, которые, дрожа, еще стояли в своих могилах. Их кожа была ужасного белого оттенка, а их тела, если бы они начали двигаться, извивались бы, Рубен был уверен в этом, самым омерзительным и тошнотворным образом. Одно из этих существ у левого края картины повернуло свое... лицо к читателю с таким выражением голода и ликования, что ничто и никогда не смогло бы стереть его черт из памяти Рубена.

21

Маленькая дверь наверху лестницы была заперта изнутри, но ключ заржавел и не поворачивался. Дэнни вышиб замок ударом ноги так, что дверь сорвалась с петель и отлетела к дальней стене. За дверью открылась узкая деревянная площадка, задушенная пылью. Стены были из голого камня.

С площадки короткая винтовая лестница с шаткими ступенями вела наверх. Они медленно стали взбираться по ней, ничего не чувствуя, страшась встречи с новыми ужасами, нервно прислушиваясь к кряхтению и поскрипыванию древнего дерева у них под ногами. Кто бы ни были те люди, которые построили эти подземные убежища, они всерьез позаботились о том, чтобы до них было не добраться.

На верху лестницы они уперлись в деревянный люк. Как и предыдущая дверь, он открылся в темноту. Фонарь Рубена стал почти бесполезен. Дэнни протянул ему снизу свой. Более яркий луч пробил тьму, и они увидели перед собой еще один тоннель, уже, чем первый, и весь забитый толстыми космами паутины. На этот раз впереди пошел Дэнни, разрывая паутину рукой с фонарем; его взгляд то впивался в темноту, то мгновенно возвращался к свету, стараясь уловить малейшее движение.

Тоннель окончился еще одной деревянной лестницей, которая, как и первая, привела их к деревянному люку. Дэнни толкнул его и выбрался наверх, очутившись в крохотной, похожей на ящик каморке размером три на три фута. Кто-то заложил люк, отделив его стеной от остального мира.

Стена была сложена из кирпича – очень похожа на ту, которую они встретили перед железной решеткой. Раствор и тут местами выкрошился, ослабив кладку. Пробив в ней дыру, достаточную, чтобы оба могли пролезть в нее, они выбрались в давно заброшенный подвал.

Здание над их головами было складом в состоянии полнейшей запущенности, одним из нескольких в районе Фронт-стрит, которые уже не один год стояли здесь, у реки, в ожидании сноса. Они отыскали входную дверь и вышли навстречу позднесентябрьскому солнцу, смаргивая с глаз темноту и ночные кошмары, на усеянной каменными обломками улице чуть севернее Бруклинского моста.

Комитет по встрече почетных гостей ожидал их в квартире Хаммелов. Специальная команда находилась в тоннеле уже свыше двух часов, пытаясь разобрать завал и пробиться к Рубену и Дэнни, которых считали погибшими или запертыми в каменном мешке. История про зомби была пересказана – в приукрашенном виде – капитану Коннелли, который вплотную приблизился к давно ожидаемому им инфаркту. Дэнни сняли с дела и дали ему нового напарника. Рубена временно отстранили от работы и сказали, чтобы он готовился к дисциплинарному взысканию. ОВР – отдел внутренних расследований полиции – был поставлен в известность. Поговаривали о проведении расследования.

– Что, черт возьми, происходит? – возмущался Рубен.

Никто не знал; Гислер, лейтенант, руководивший операцией, пожал плечами и заметил, что это, должно быть, как-то связано с вампирами. Бросившись вон из квартиры и хлопнув за собой дверью, Рубен услышал позади себя смех, громкий и язвительный. Дэнни остался, чтобы сделать устный отчет о происшедшем.

На улице Рубен разыскал телефон-автомат. После полудюжины бесплодных попыток он наконец сумел отыскать Салли Пил в одном из кабинетов городской мэрии.

– У меня, похоже, проблемы, Салли, но я не знаю, какие именно.

– Это связано с делом Хаммелов?

– С чем же?

– Жди меня в центре через полчаса, Рубен. На Мотт-стрит, номер двадцать, есть китайский ресторанчик. Мы встретимся там.

– Как он называется?

– Я же сказала тебе: номер двадцать. Это рядом с Китайским музеем. Ты найдешь меня внизу, на первом этаже.

Китайский квартал был некрасивым, унылым и безрадостным – больше название, чем район. Рубен редко бывал там. Китайская пища ему не нравилась: слишком много свинины.