Минск 2200. Принцип подобия - Майя Треножникова

Дверь не поддалась — заперта изнутри. Вельвет отражается в сегодня. Доппельгангер, черт его дери, — ничего нового под луной и искусственными чайными факелами.

— Я здесь. — Оденься Элоиза в черное вечернее платье, Целест бы точно выругался куда-нибудь в небеса или ближайшую яму — пусть дойдет куда надо, вверх или преисподнюю. Джинсы и футболка смазали дежавю. Футболка, впрочем, не уступала платью — мягко обогнула контуры стройного тела, обрисовала все нужные округлости. Пришлось пихать Рони в бок — он безопасен, он просто влюбленный мистик, и все ж когда пялятся на твою сестру…

«Она собирается замуж, верно?»

— Привет, — поздоровался Целест. — И тебе тоже, Касси, — пожал протянутую руку. Прилизанные волосы Кассиуса смахивали на серебристый шлем. В петлях темно-лиловой рубашки поблескивали аметистовые запонки. Мизинец обвила печатка с маренговым алмазом.

Касси есть Касси.

— Добрый вечер.

— Эл, Вербена где? — Целест вспомнил, что собирался «поговорить». Он пришел… магнитить. Почти в прямом смысле.

— Мог бы стучаться — раз. Мог бы сделать вид, что тебя интересую я тоже — два. — Элоиза задрала нос и подсела к Кассиусу. В кожаном кресле они помещались вдвоем.

«И чем он маме не нравится? Ладно, у Рони взгляд побитого щенка, но Триэн — аристократическая фамилия, чего ей не так?»

— У нее завтра в Театре выступление. — Элоиза пожала плечами. — Скоро вернется.

На прозрачном параллелепипеде стола плакали стеарином ароматические свечи. Ваниль и мед — Элоиза верна себе. Рони следовал за Целестом — шаг в шаг, словно боясь оступиться и завязнуть в зыбучих песках.

— Мы дождемся ее, не возражаешь? Нужно поговорить. — Целест забрался в свободное кресло. Подошвы ботинок он вытер, но края джинсов и даже мантии где-то заляпал. Элоиза недовольно поморщилась. Снова дежавю.

— Когда-то комната была вся розовая, как новорожденный поросенок. И плюшевых поросят тоже хватало, — поделился воспоминаниями Целест — персонально для Касси. Элоиза вспыхнула быстрее пролитого бензина:

— Заткнись! Касси, не обращай внимания, мой брат иногда такой придурок… и не иногда тоже!

— Все в порядке. — Кассиус закинул ногу на ногу. Кстати, мне всегда был интересен орден Гомеопатов, и в частности Магниты, но нам до сих пор не предоставлялось возможности спокойно поговорить. Вы не возражаете?

Из-за кресла вынырнула початая бутылка багряной летней сангрии и вазочка с зефиром. Бокалов только два — «вы испортили романтический вечер, ребятки», звякнуло стеклом о стекло. Элоиза достала из бара еще пару.

— Не возражаем. — Цел ест дернул Рони — в ногах правды нет, и тот присел на поручень кресла. Они тоже могли поместиться вдвоем, но смотрелось бы странновато. — О чем рассказать, Касси?

— Вы ведь чудо природы. Одержимые тоже, но одержимые — это сосуды, захлестнутые стихией. — Заискрилась сангрия, Кассиус одновременно гладил пальцы Элоизы и хрустальную ножку. И вел светскую беседу. Истинный аристократ. — Если в сей бокал влить море, он разлетится на куски. Но вы удерживаете в себе саму стихию, вы владеете ею. Каково это?

Целест потер подбородок. Вопрос на засыпку — в Мире Восстановленном к «чудесам природы» привыкли, таков уж человек — сойди Господь Бог к детям Своим, от Него отмахнутся через пару лет — надоел, мол.

Дернулась и погасла свечка. Целест протянул руку, поджигая заново от собственного пальца. Затем сплел простенький пульсар, который лопнул на ехидных розовых поросят — Элоиза погрозила кулаком, а Кассиус два раза хлопнул в ладоши. Затем «вырастил» связку неядовитых шипов, словно несколько вязальных игл торчали из костяшек — на остриях мигали узкие блики, Кассиус поежился.

— Черт. Трудно ответить, Касси. Я всю жизнь Магнит, — Целест запнулся, — то есть способности проявляются после первого Призыва — у всех так, ученые говорят, надо распознать силу. А теоретики оттуда и вытащили принцип подобия.

— «Подобное исцеляется подобным», — кивнул Кассиус. — Симптомы болезни лечат средствами, аналогичными по действию.

— Да, именно… ну а потом само собой. — Целесту припомнилась присказка о сороконожке — она разучилась ходить, едва спросили, как ей удается передвигать бесчисленные лапки. Целест по-драконьи выдохнул фигурную спираль — шаровая молния взорвалась под потолком.

— Целест! — Элоиза соскочила к выключателю. — Только попробуй пятно оставить! — Она развернулась к будущему мужу. — Мой брат обожает дурацкие трюки, и лучше не поощрять…

— Прости. — Кассиус перехватил ее, тонкокожие пальцы легли туда, где футболка намекала на то, что под ней. — Не сердись, мне правда интересно…

— Можешь продолжать, — смилостивилась Элоиза. Целест дернул из пачки сигарету и заложил за ухо. Рони изучал несуществующее пятно на потолке.

— Я знаком с техникой безопасности, — сказал Целест. — Ну, в общем… наверное, все. Пиро, электро, гидрокинез. Обычно воин предпочитает одно, я люблю шипы и… и огонь. — Почему-то смутился. Огонь — Декстра, Декстра годится ему в матери, но…

— Благодарю вас. — Губы Кассиуса слились по цвету с сангрией. — Иероним, вас не затруднит принять эстафету?

Рони не сразу сообразил — к нему обращаются. Он молчит ведь. Не мешает. Элоиза выбрала его, и пусть — Кассиус достоин… наверное. Желтая футболка, тесные джинсы и полоска кожи цвета морской пены, теплый снег с запахом дорогих конфет. Рони вспомнил одержимую, распяленную на столе в паутине нейтрасети, — она торговала собой. Рони не сдался — впору считать себя рыцарем, служащим Прекрасной Даме.

А служение целомудренно.

— Я… — Он сбился, потер пухлыми пальцами виски.

Губы Кассиуса казались окровавленными, а улыбка

хищной. Рони заглянул, но прочитал любопытство — вполне искреннее и вполне доброжелательное. Аристократы любят экзотических уродцев, вот только большинство чрезмерно привыкло к Магнитам — Кассиус нашел развлечения поближе Пестрого Квартала с горбунами, бородатыми женщинами и сиамскими близнецами.

— Я чувствую. Мысли тоже, но в первую очередь… — Рони замялся. С кресла свешивалась напарникова ладонь, и он схватился за нее. — Целиком, понимаете? Настроение, боль или радость, страх или покой. Любовь или… нелюбовь.

«Больше, чем хотелось бы. Я вижу все. Иногда от этого охота кричать».

Ключицы Элоизы дрогнули: сглотнула. «Мозгожор».

— Но я не всегда это делаю, — поспешно добавил Рони. — Обычно наоборот, ставлю фильтр. Иначе можно запутаться, где ты и где все остальные… А еще мистики могут дарить картинки.

— Гипноз и иллюзии? — уточнил Кассиус.

— Да. Но мистики не стремятся уничтожить других. Только одержимых, но это ведь наша работа, и либо он тебя, либо ты его. — Фильтр давал течь. Кассиус обнимал Элоизу, Элоиза прижималась к нему. Наверное, оба припоминали «Вельвет» и бумажные цветы. — Магниты вообще не враги людям… то есть остальным людям. Госпожа Дек- стра и господин Винсент… это Главы воинов и мистиков — они вдвоем могли бы весь Эсколер захватить. Огнем и гипнозом. Поверьте, я знаю, о чем говорю. Но они никогда… я как-то спросил Винсента, почему он не использует всю свою силу, и он ответил — если Магниты будут врагами человечества, то кто останется в друзьях? Ой!

Вскрикнул: Целест постарался, у Целеста пальцы железные, не хуже дешифратора-киборга. Рони высвободился, подул на руку. Синяк нальется, как пить дать!

«Кажется, меня не туда понесло…»

В момент молчания погасли свечи, и Целест не решался двинуться с места. Ругаться на Рони? Или хвалить? Он правильно разложил, будто подслушивал разговор с Тао и Ависом на крыльце и подготовил агитационные речи, плакаты из типографии и пачку лозунгов, вот только…

«Просить помощи у людей. Касси в том числе. И он сенатор».

Элоиза вновь поднялась к выключателю — ее силуэт скользнул бело-рыжей тенью. Потом шагнула к окну, прислушиваясь.

— Благодарю вас. — Кассиус выпрямился, протянул руку — сначала Целесту, потом Рони. — Лично я никогда не сомневался в Магнитах. Вы защитники Мира Восстановленного и его единственная надежда.

«Не мы. Не единственная». — Целест и Рони переглянулись.

— Вербена! — перебила его Элоиза. — Вербена возвращается. Кажется, вы хотели говорить в ее присутствии?

21

Проще, чем по льду на новеньких санках. Целест обвивал Вербену за талию и жарко шептал ей в ухо, а потом забрался на подоконник — излагать. Вербена держалась рядом и смотрела влюбленно и восхищенно.

Под таким взглядом — хоть самому Амбиваленту в пасть!

Так просто — объяснять «своим». Магниты и люди — кто придумал делить? Амбивалент на то и нужен, чтобы напомнить: единое целое, даже среди Гомеопатов не каждый мутант — теоретики и ученые становятся стражами Мира Восстановленного добровольно. Вербена и Элоиза хором припомнили свою идею — образцово-показательное выступление и речь.