Самолёт на Кёльн. Рассказы - Евгений Попов

Потому что один из героев, выговаривая различные русские слова с украинским акцентом, отшвырнул в сторону какую-то блестящую в свете костра и лунном стеклянную бутылку (как у Чехова в «Чайке»), а она по ошибке попала не на плотину, а в лоб его зазевавшемуся напарнику, который, этого не ожидая, рухнул, как подкошенный сноп (сноб?), и упал прямо в костер, взметнув своим падением мириады алых искр, взлетевших к черному небу с мириадом белых звезд, составляющих Млечный Путь. Сильно запахло паленым. Я рванулся вперед и, потеряв один тапок, сам того не ожидая, смог помочь героям, то есть смог помочь одному герою извлечь другого из пожарища.

При этом мы все трое, как ты понимаешь, опять упали в костер, но мы потом встали и были зато прекрасно освещены его затухающим пламенем.

И вот мы встали на четвереньках, прекрасно освещенные затухающим алым пламенем, мы, герои, посреди планеты, под Млечным Путем, составляя строгую и торжественную монументальную трехфигурную композицию.

Сашок! Я тебя прошу! Ты нынче стал молодой писатель, Сашок, опиши скорей нас на листах своих газет! Сашок, удели нам свои многочисленные страницы. А может, если ты заодно стал и художник, то напиши нас на холсте маслом! А если ты вдобавок еще не чужд и Музе музыки, то сочини про нас рок-оперу «Поцелуй на морозе».

Ибо мы ХОЧЕМ, Сашок, и имеем полное право вписаться навечно в грозовой пейзаж нашего времени. Мы, простые герои, озаряемые светом горящего дерева, инициируемого соляркой. Мы, под Млечным Путем, посреди планеты.

Ну а в остальном все идет нормально. Приступили к засыпке котлована. Там мной было предложено одно интересное инженерное решение. Вот его суть…

ПОХАБОВ И ЛУИЗА

Повесть о несчастной любви с предисловием, прологом и эпилогом

ПРЕДИСЛОВИЕ

Везет же мне! Третьего дня иду по улице, опустив голову. Смотрю, а на углу Засухина и Шеманского валяются листки. Из любопытства поднял. Что там, думаю, за бумаги? И вижу. Ба! Да тут целое художественное произведение, которое и предлагаю вашему вниманию. Однако сколько у нас писателей развелось: даже на углах валяются оброненные в спешке рассказы и повести.

23 сентября 1970 г. Евг. Попов.

ПРОЛОГ

Для собственного развлечения пишу я эти страницы. Впрочем, и вас могу развлечь, ежели вам того же потребно. А если нет, то и черт с вами. Буду веселиться один. Одному чем не веселье? Скучновато, правда. Ну, так что ж? Ведь всем известно, что всякая вещь имеет свои некоторые изъяны. Так вот, начинаю…

1.

Человек с гадким лицом по фамилии Похабов крался как-то темной ночью на цыпочках к широкой двуспальной кровати, где лежала одна Луиза. Фамилия – Антропософа. Служащая областного совнархоза, двадцати четырех неполных лет от роду.

2.

Крался Похабов, шепча наизусть всего три повторяющихся слова: «Ну уж я», «Ну уж я», «Ну уж я».

Внезапно он споткнулся о край великолепного узбекского ковра, купленного на свои деньги, и тем самым произвел по комнате некоторый шум.

– Ай! – воскликнула Луиза. Воскликнула и зажгла ночничочек.

В свете его света вырисовывалась темная фигура Похабова, горько сидящая на краю ковра с ощущением неудачи.

3.

– Т. Похабов, – вся дрожа заговорила красавица. – Отчего вы опять хотите воспользоваться тем, что я опять воспользовалась вашим гостеприимством? Уж сколько раз между нами было решено, что порядочные люди сначала женятся при помощи отдела Записи Актов Гражданского Состояния, а лишь потом делают то, что сейчас собирались сделать вы.

– Да я, я понимаю, – признался Похабов, уныло свешивая лысеющую голову поближе к узбекскому ковру.

Луиза зевнула.

4.

– Ну, а тогда зачем же… вы… я говорю… давайте поженимся, – нескладно заговорила зевающая Антропософа. – А впрочем, который сейчас час? Очевидно, я успею еще попасть домой – в свою тесную комнатку общежития ИТР?

– Умоляю! – Похабов встал. – Умоляю! Уж било полночь. Вся моя квартира в вашем распоряжении. Ведь вы знаете всю глубину моего отношения к вам.

И он в волнении стал чистить бьющей ладошкой брюки от перешедших на них с узбекского ковра бесчисленных пылинок и крошечек.

5.

– Вот видишь, мой милый похабчик, – удовлетворенно заметила служащая. – Ты опять перебил мне весь мой девичий сон. Принеси-ка лучше чего-нибудь кусь-кусь-куснуть и ма-а-ленькую рюмочку винца.

– Это можно, – лихо крякнул холостяк и скрылся в темноту от узбекского ковра со словами: «Эх, и выпьем же мы чуть-чуть, Луизочка!»

А красавица в ответ дико захохотала.

6.

– Что же было дальше? – может спросить любопытствующий, с трудом дочитав до конца предыдущие нелепые строки.

– Что было дальше? Что было дальше? – в раздумий переспросим мы, слегка обидевшись за словечко «нелепые».

7.

Что было дальше? А дальше так и не женился т. Похабов, потому что однажды ночью человек с гадким лицом как обычно крался на цыпочках к широкой двуспальной кровати и т. д. В общем, отсылаем вас к началу рассказа и даем возможность самому вывести другую развязку ночного происшествия, происшедшего на квартире т. Похабова.

8.

Тоже ведь не камень, сердце красавицы. Да и всякому надоест ждать долгожданного.

9.

И они стали жить по ночам, а утром работать на своих производствах. Луиза, как мелкая служащая, работала честно, а Похабов сильно крал очень много денег. Чтобы отвлечь Луизу от грустных мыслей о потерянной молодости и временной неполной устроенности домашнего очага через документы.

10.

За что его и поместили в исправительно-трудовую колонию, где он уж год который честным трудом расплачивается за прошлую бесчестную жизнь и совершенные тысячи ошибок.

11.

Не повезло и Луизе. Областной совнархоз расформировали, и ее уволили по сокращению штатов. Правда, она нашла себе другую работу и даже с большим окладом. Она работает певицей в кинотеатре. «Но это уже не то», – шепчет по вечерам Луиза, накладывая себе на ресницы тушь.

12.

– Ну что бы им было не жениться! – воскликнем мы. – Тогда бы все было бы не так, а вовсе наоборот. Похабов бы не крал, потому что Луиза была и так счастлива и варила бы ему скромную вкусную и здоровую пищу. А узбекский ковер и двуспальная кровать уже имелись. Все было бы не так, разумеется, кроме расформированного областного совнархоза.

– Вот к чему приводит нежелание и опасение молодежи строить семью и жить вместе. Честно и имея детей, о чем пишут в газетах наши социологи. Вот! Вот! Вот! – еще раз и еще восклицаем мы.

13.

И на этом кладем усталое перо.

ЭПИЛОГ

Я бы несомненно писал и далее еще, потому что история несчастной любви Похабова и Луизы только-только набирает драматическую силу и должна, по моему убеждению, кончится нравственным очищением обоих, но у меня, к сожалению, кончаются чернила. К тому же я зачем-то очень спешу. Кончаются чернила. Видите, как слабеет мой почерк. Видите, видите, видите. Ай!*

НЕЧИСТАЯ ВОЛНА

Как-то раз в старом зальчике деревянного клуба на улице Засухина проводилась лекция о вреде алкоголя для умов и тел народа. И на трибуне стоял ученый против алкоголя с мировым именем Орест Савчук.

А зал был полупуст, и алкоголиков в нем почти не наблюдалось. Всего-то и было пьяниц, что Климов с Изотовым, бывшие трудящиеся, дошедшие до крайних степеней. Дедушка и какой-то бледный человек с горящими, как у Пушкина, глазами. Ну и еще всякие другие.

Савчук посмотрел в зал с видимым миру сомнением и невидимым ему же сочувствием. Он посмотрел и стал говорить, припивая воду из стакана.

– Всем известен простой афоризм, что капля никотина убивает даже лошадь. Но сегодня у нас разговор пойдет не о том, – начал лектор. И продолжал довольно долго. До слов «У кого есть какие вопросы?».

Нашлись и вопросы

– Скажите, а вы сами пьете?

________________

* Тут почерк действительно совсем пропал, но на бумаге видны какие-то вмятины, позволяющие считать эпилог, а следовательно, и все литературное произведение, неоконченным Интересно бы узнать, кто его автор (Прим Евг Попова )

– Я понимаю всю подоплеку ваших слов, – ответил Савчук. – И говорю, что, может быть, это и странно вам в первом приближении, но сам я не пью. Есть еще вопросы?

Тут среди публики возникла некоторая напряженность и даже нервность. Все чего-то ждали. И дождались.

– Скажите, а правда ли, что когда индивид горит от водки, то его нужно накормить конскими катышками, и все выйдет вместе со рвотой?

Зал возмущенно загудел:

– Сука! Провокатор!

Особенно усердствовали Климов и Изотов.