Эль-Ниньо - Всеволод Бернштейн

— Только ловиться начал, — вздохнул реф. Все помолчали, вспомнив первый утренний порядок, который оказался таким богатым, что его до сих пор не успели уложить по поддонам.

— Может, обойдется еще, — предположил реф. — Машиной надо поработать вперед-назад.

— Догадаются, поди, без нас, — сказал Фиш.

— Эти догадаются, как же, — зло сказал Дракон. — Засадят еще глубже, по самое пенсне.

— Ладно, пошли работать, пока последнее не протухло, — Фиш затушил окурок и начал натягивать перчатки. Подвахтенные вернулись в цех и заняли свои места у укладочного стола.

— Судоводители, мать их, — никак не мог успокоиться Дракон.

Словно в ответ ему, по громкой трансляции раздался голос капитана.

— Боцману и матросам палубной команды собраться на корме.

— Вперед-назад, говоришь? — Дракон с усмешкой посмотрел на рефа. — Начнется сейчас цирк, — он снял фартук и бросил его на стол. — Такое у нас будет вперед-назад, — Дракон крепко выругался и вышел из цеха.

— А ну, студент, давай-ка за ним, — сказал мне Фиш. — Разнюхаешь, что да как, и быстро обратно. Только глаза там не мозоль, — крикнул он уже вдогонку.

Капитан Горобец стоял, широко расставив ноги и придерживая рукой накинутый на плечи пиджак. Он был похож на главнокомандующего, у которого в ходе сражения что-то пошло не так, и вроде бы нужно что-то делать, но что и как, непонятно. Он не показывает виду, старается держаться, храбрится и отпускает шуточки, но в беспокойных глазах уже поселилась неуверенность и тоскливое одиночество неудачника. «Вы видите перед собой несчастного Мака» — вспомнился эпизод из «Войны и мира», когда в ставке русских появился разбитый австрийский маршал.

«Войско» выстроилось тут же, около железного бака для сжигания мусора — три матроса и боцман. В сторонке стоял Кислин, немного дальше, чем следовало бы стоять человеку, который имеет отношение ко всему происходящему.

— Боцман, почему мусор своевременно не сжигаем? — капитан, видно, решил начать издалека. Он кивнул на куски картона и обломки деревянных ящиков, торчащие из бака.

— Сожжем, — хмуро ответил Дракон. — Не извольте беспокоиться.

— Ну, значится, так, — Горобец перешел к делу. — Что у нас тут произошло, вы уж, наверное, в курсе… Намотали, етить, капитально. Ни туда, ни сюда. Нужно подцепить его, заразу, буй этот, и попробовать перетащить через корму на другой борт. Может быть, петля соскочит с вала, или хотя бы слабину даст. Тогда еще машиной подработаем. Такой вот план. Что скажешь, боцман?

Дракон перегнулся через фальшборт и долго смотрел на торчавшую из-под корпуса вешку.

— Подцепить-то, конечно, можно, — сказал он. — Но перетащить вряд ли получится.

— Получится, не получится, — Горобцу не понравилось холодное спокойствие боцмана. — Надо не рассуждать, а дело делать.

Дракон только усмехнулся. По этой усмешке всем стало понятно, что перетащить не получится. Тем не менее, он сказал Попяну:

— Тащи багры, ара.

— Нырнуть бы, — неожиданно раздался негромкий голос матроса Пахули.

— Что? — оживился Горобец.

— Нырнуть бы, — повторил Пахуля. — Да и посмотреть, что там на валу. Может, просто отрезать, и все дела.

— Это, конечно, самое лучшее! — было видно, что такой вариант в голове у Горобца был, но он не хотел его сам предлагать. — Вот только кто нырять будет? — вкрадчиво спросил он.

— Я могу, — простодушно произнес Пахуля.

— Да ты что, с дуба рухнул!? — взвился Дракон. — Ты посмотри, качает как! Корма по воде хлопает. Под нее попадешь, прибьет к чертовой матери!

— Так я аккуратно, — возразил Пахуля. — Под волну-то не полезу.

Все посмотрели на него с удивлением. Пахуля, несмотря на свою необычную фамилию, был, наверное, самым незаметным и невыдающимся человеком на судне. С совершенно невыразительной внешностью, он всегда как будто сливался с окружающей обстановкой. До той минуты я не мог припомнить, чтобы он что-нибудь сказал или сделал такое, что осталось бы в памяти. То есть он работал, как все палубные матросы, исполнял свои служебные обязанности, ходил в столовую, четыре раза посмотрел «Войну и мир». Еще было известно, что родом он из Архангельской области. Коренастый, русый, угловатый. Помню, как реф Валера однажды спросил его: «Слышь, Пахуля, а откуда у тебя такая чудная фамилия?». Но вот странное дело, как Валера спрашивал, помню, а что ответил Пахуля, не помню. По-моему, даже имени его никто не помнил, все так и звали, Пахуля да Пахуля. И вот этот незаметный Пахуля вдруг вызывается нырять.

— Нельзя сейчас нырять, — повторил Дракон. — Ждать нужно, пока успокоится.

— В том-то и дело, что не успокоится! — с досадой крикнул Горобец. — Радист распечатку с прогнозом дал, завтра еще хуже будет.

— Нельзя нырять, я тоже против, — подал голос Кислин. И посмотрел почему-то на меня. Наверное, с прицелом на то, что если что-то случится и будут собирать со всех показания, я, как незаинтересованный свидетель, мог бы подтвердить, что Кислин был против. Капитан только сейчас заметил меня, досадливо поморщился, но ничего не сказал.

— Да нырну я, не бойтесь, — с улыбкой произнес Пахуля. Горобец уже принял решение.

— Боцман, давай сюда КИП! — скомандовал он.

Через несколько минут матрос Пахуля стоял у кормового фальшборта, наряженный в КИП, кислородный изолирующий противогаз — жутковатого вида устройство, состоящее из маски, как у обычного противогаза, и заплечного ранца с баллонами. КИП предназначен для тушения пожаров, работы в задымленных помещениях и тому подобного, но чтобы в нем ныряли под воду — такого мне видеть не доводилось. На Пахулю повесили брезентовый монтажный пояс со свинцовыми болванками для придания отрицательной плавучести и обвязали канатом для страховки. Маску противогаза он задрал на лоб, скуластое лицо его сделалось серьезным и сосредоточенным. Глядя прямо перед собой, он слушал наставления Дракона и ритмично кивал головой.

— К валу подныривай справа и снизу, — бубнил ему над ухом боцман. — Снизу, слышишь? — Пахуля кивал. — Долго не возись, сначала просто посмотри, — боцман поправлял узел страховочного конца. — Если не получится сразу отрезать, и не надо. Черт с ним. Если что пойдет не так, сразу дергай за конец три раза, вот так, — Дракон для наглядности три раза дернул страховку. — Мы тебя сразу вытащим. Понял? — матрос кивнул. — Как доберешься до винта, дерни один раз, вот так. Это значит, у тебя все нормально. Понял? Как соберешься в обратную дорогу, тоже дерни один раз.

За борт спустили штормтрап в том месте, где торчала вешка. Пахуля, обвешанный грузами, с ранцем КИПа за плечами и с тесаком за поясом, тяжело перевалился через фальшборт и стал спускаться в воду. Перед самой поверхностью задержался ненамного, поправил маску и нож, дождался подхода гребня волны и нырнул. Плыть в таком виде он, понятное дело, не мог, к гребному валу должен был пробираться по тросу с искореженными ловушками, который резко уходил под корпус, поэтому Пахуля сразу же скрылся из вида. Теперь за его передвижениями можно было следить только по страховочному концу, который крепко сжимал в руках Дракон. Боцман потихоньку отматывал страховку и медленно перемещался к корме, а нам всем оставалось только ждать. Я попытался представить, как там под водой Пахуля, цепляясь за трос, прижимается к ржавому корпусу «Эклиптики», который скачет на волнах многотонной массой, как взбесившийся слон. А Пахуле во что бы то ни стало надо удержаться, потому что, когда он доберется до винта, сверху над ним будет кормовой свес, который, опускаясь и поднимаясь на волне, со страшной силой бьет по поверхности. И если он, Пахуля, попадет под этот удар, не видать ему больше родной Архангельской области. Кажется, о том же самом думали все, кто стоял рядом со мной на палубе. Стояли и смотрели на волны за кормой, боясь оторвать от них взгляд, будто эти взгляды, как страховочные концы, могли уберечь Пахулю там, под водой. Страховка в руках Дракона дернулась один раз. Пахуля был на месте. Время тянулось мучительно. Трудно сказать, сколько прошло, пять или пятьдесят минут, пока он не дернул еще один раз.

— Все! Пошел назад! — перевел дух Дракон.

Горобец засуетился.

— Попян! Неси одеяло! — скомандовал он. — Два! И еще, у меня в каюте бутылка виски, там не заперто, увидишь. Тащи сюда! И стакан!

Пахуле было очень трудно подниматься по штормтрапу, видно было, что он обессилел. Боцман налег на страховочный конец, несколько человек свесились через планшир, перехватили Пахулю за лямки ранца и втащили на борт. Стоять он не мог, его усадили прямо на палубу и помогли снять КИП.

— Цел, бродяга! — Дракон обнял его за плечи.

Пахуля никак не мог отдышаться, поэтому только кивнул. С него ручьями стекала вода.

— А ну-ка, пустите! — протиснулся Попян с одеялами и принялся его укутывать, следом протиснулся Горобец с полным стаканом виски.