По эту сторону стаи - Ядвига Войцеховская

   - Дитя, теперь всё это принадлежит тебе, - говорит Красная Дама, широким жестом обводя владения Дорин. - Ты - единственная хозяйка всего этого. Правда, здорово?

   - О, да, Морриган, - Дорин поднимается с кровати и делает несколько лёгких шагов по комнате, словно танцует.

   - И этого... - она ласкает дверной проём, рискуя занозить руку о старое дерево.

   Ещё пара шагов - разворот - пара шагов.

   - И этого... - она со всей силы дёргает малиновый балдахин над кроватью, и он обрушивается вниз, вздымая облако пыли.

   Пара шагов - разворот - пара шагов.

   - И, конечно, этого... - под руку попадается серебряный кубок с гербом - и со звоном летит на пол, исчезая под кроватью.

   - Тут по-прежнему полно уборки, - строго говорит Дорин, закончив свой танец. - Но мы ведь справимся, правда?

   Она справится. Она не справилась бы, сидя сейчас в каком-нибудь мотеле и тупо пялясь в экран телевизора, в то время как вокруг копошились бы сотни людей.

   - Конечно, - подтверждает Морриган, изогнув бровь. - А я могу спеть тебе песню о леди в красном.

   - Вот как? - можно представить, что это за история. - Ты знаешь песню о леди в красном?

   - Я знаю кучу песен, - авторитетно говорит Морриган, назидательно поднимая палец и отмахиваясь веером. - Она о некоем Месгрейве и леди Барнетт.

   - И кто это такие? - Дорин не удивилась бы, если б Морриган лично знала эту леди - или даже ею бы и оказалась.

   - Понятия не имею, - легкомысленно отвечает та. - Только представь: однажды молодой вассал увидел в церкви трёх дам. Одна была в зелёном, другая в белом, ну, а третья - чудо, как хороша, - в красном. Увы, это была жена его лорда.

   - Я, кажется, уже знаю, чем всё закончилось. Наверняка опять каким-нибудь зверством, - произносит Дорин, подозревая, что недалека от истины.

   Some came down in white velvet,   And other some in green;   Lord Burnett`s lady in red scarlet,   And shin`d like ony queen.

   Дорин сдирает с кровати покрывала. Зелёный? Нет. Белый? Хм... Тоже нет.

   - Ну, да, лорд узнал о любовной связи и убил обоих, - с сожалением говорит Морриган. - Но что ж ты хочешь, дорогая, в старину люди не были склонны распускать сопли. Впрочем, мне тоже жаль - не случись так, песня наверняка была бы длиннее.

   - Его жена, в отличие от тебя, слишком медленно соображала, - Дорин хохочет и поднимает с кровати пыльный балдахин из выцветшего бархата. Красный? Пускай будет красный. Ещё бы он не был таким ветхим... впрочем, кому какое дело до дыр, если её не увидит ни одна живая душа?

   В бархате белом - дама прекрасна,   Зелёный по нраву красавице-деве;   Но лорда супруга в бархате красном   Прошла, как только под стать королеве.

   Она берёт свою корзиночку и принимается за дело. Через некоторое время из дырявой тряпки вырезан более-менее целый кусок. Дорин хорошенько выколачивает из него пыль и повязывает крест-накрест - как повязала бы платок, будь у неё такая роскошь, как шерстяной платок.

   - Владетель этого... - Дорин делает книксен, пальцами придерживая край юбки, а другой рукой касается стены.

   - И этого... - шаг, шаг, ещё шаг странного танца; она разводит руки в стороны и нежно обводит пальцами оконный пролёт, утонувший в каменной толще.

   - Кастл Макрайан! - кричит она изо всех сил и выходит вон. По гулким коридорам разносится эхо - и гаснет там, где туннели полуобвалились. - В тюрьме было несладко. Но я вернулась.

   Выходит из-за туч солнце, волнуются у подножия замка старые дубы.

   "Вернулась", - чудится ей.

   ...Но лорда супруга в бархате красном   Прошла, как только под стать королеве...

   Дорин аккуратно закрывает тяжёлую дверь, со всей силы потянув её за кольцо, и, напевая, отправляется в лес.

   Она находит крапиву и только тогда понимает, что сваляла дурака, не взяв ни корзины, ни мешка, ни каких-нибудь варежек или, на худой конец, тряпки - ведь не собирается же она брать это голыми руками?

   Ладно, бывало и похуже. Дорин оборачивает руки фартуком и рвёт жгучие ростки, пока не набирается порядочная кучка. Потом кое-как, обжигаясь, сгребает крапиву в подол.

   Между деревьев скользит чья-то тень. Только этого не хватало! Дорин чувствует, что ей совсем не хочется встретить тут человека, даже если у него с собой вдруг окажется мешок с едой и он добровольно предложит ей половину. Дорин шарахается в сторону, за дерево, чуть не отпустив подол, но вовремя спохватывается: только что сорванная трава посреди леса наведёт на размышления кого угодно, если, конечно, там не медведь... Впрочем, ведь Макрайан утверждает, что в этих горах уже триста лет нет никого крупнее барсука.

   - Грейс? - Дорин узнаёт деревенскую знахарку и от облегчения снова чуть не разжимает руки, рискуя вывалить содержимое юбки на землю.

   На старухе меховая безрукавка, такая, какой сейчас Дорин может только позавидовать; в руках корзина с корешками, перепачканными землёй, в глазах - удивление. Дорин не хочет её разочаровывать, но нет, мэм, она не решила податься в отшельники, или поставить эксперимент по выживанию только на подножном корме.

   "Наверняка собирает какие-нибудь свои ведьмовские травы", - вполне резонно предполагает Дорин.

   - Вы вернулись, мисс? - первым делом спрашивает старуха.

   В её голосе столько изумления, что подбородок Дорин сам собой поднимается вверх. Нет, что вы, она и не думала возвращаться, всего только заехала сюда на экскурсию, ради острых ощущений примерить наряд Золушки и в качестве нового метода похудания поесть крапивного супа. Ведь ей наверняка пора сбросить лишний вес, к тому же в Лондоне такая скука...

   - Что ты здесь делаешь? - Дорин не слепая, но должна же она спросить хоть что-то?

   - Ах, это! - Грейс прижимает свою корзину к груди. - Я же ведьма, мисс... - говорит она и тут же пугается - так, словно увидела, по меньшей мере, привидение.

   - Что с тобой? - Дорин поневоле оглядывается, не стоит ли кто за спиной - такой вид у старухи.

   - Простите, миссис Макрайан. Я всего только старая дура, - лицо у той сморщивается, словно печёное яблоко.

   - Чего тебе бояться, Грейс? - в сердцах говорит Дорин. - Ты же знаешь, что Макрайан уже не наместник, к тому же он в Олдгейте.

   Однако старуха пригибается, будто старается стать незаметнее. Оказывается тут, среди лесов, замотанная в драную штору, и с подолом, полным сорной травы, Дорин, как ни странно, действительно является для неё кем-то значимым.