Записки полярника - Михаил Муров

Начался поединок. Медведь пытался здоровой лапой сбросить с себя пса, однако Грейф так сильно сжимал горло зверя, что тот уже стал задыхаться и хрипеть. Выбрав удачный момент, стремясь не задеть Грейфа, Алексин спустил курок. Но было поздно: медведь успел распороть когтями живот собаки. Зверь был убит, но рядом с ним, истекая кровью, лежал и верный пес. Алексин перевязал его шарфом, взял на руки и понес на станцию.

К этому времени мы все уже вернулись домой, и доктор Борис Дмитриевич смог немедленно приступить к операции. Илляшевич и Алексин стали его ассистентами, а мы с Шашковским и Кренкелем отправились свежевать медведя и затем привезли его тушу на станцию.

Во время операции Грейфу давали шоколад и печение, которые он, несмотря на сильные боли, охотно ел. Операция была тяжелой и продолжалась несколько часов: доктор наложил 17 швов. До выздоровления пес был оставлен в доме.

Так прошло недели три. Грейф заметно поправлялся. Во избежание драк между собаками мы не выпускали Грейфа из дома. Но однажды он сам открыл дверь и выскочил наружу. Мишка сразу же вступил с ним в бой. В результате у Грейфа оказалась распоротой артерия, разошлись швы и он потерял много крови.

Доктор снова начал борьбу за жизнь пса. Была сделана вторая операция, но Грейф не мог уже поправиться. Тяжелы были его последние минуты. В его умных глазах стояли слезы. Алексин обнял голову собаки, прижал к груди. Так Грейф и скончался.

— Как часто люди бывают несправедливы к этим благородным существам, когда говорят: «Собаке — собачья смерть», — произнес Алексин и быстро ушел в свою каюту.

Стал вопрос о том, где хоронить Грейфа. Рыть могилу в вечной мерзлоте в это время было невозможно; в снегу — собаки нашли бы его и растерзали. В конце концов решили похоронить Грейфа на вершине одного из айсбергов.

Похороны были печальны. Грейфа положили в небольшое углубление у основания высокого пика айсберга и сразу же залили водой. Температура воздуха в тот день была минус 32°, и вода быстро замерзла.

Тем временем приближался день восхода солнца. Мы ждали его с нетерпением, но — увы! — накануне небо затянулось облаками, и началась метель.

Однако мы не могли отказаться от празднования окончания полярной ночи, там более что астрономический восход солнца совпал еще с одним праздником — днем рождения Красной Армии, в которой все из нас были во время гражданской войны.

Дни стали заметно прибавляться. Полярная ночь была позади. Но следы ее остались. Несомненно, постоянное отсутствие света оказало на нас вредное влияние. Об этом свидетельствовали вялость, анемичность. Оставлял желать много лучшего и внешний облик: мы были бледны.

Пагубное влияние полярной ночи было видно и на нашем котенке: за восемь месяцев он не вырос ни на один сантиметр и, по-видимому, на всю жизнь остался котенком.

5 марта метели улеглись, а через неделю мы наконец увидели долгожданное солнце. Выкатилось оно из облаков, как громадный помидор, и низко повисло над горизонтом. Встретили мы его криками «ура» и пальбой из винтовок. Нашу радость было легко понять, — ведь увидели мы его после полугода жизни среди мрака и унылого однообразия.

Но с появлением солнца не стало теплее, наоборот, начались трескучие морозы, от которых даже лед лопался и воздух, казалось, твердел и резал лицо, как бритва. Температура иногда опускалась до минус 50°.

Владимир Юльевич Визе, анализировавший климат Земли Франца-Иосифа, писал, что он характеризуется сравнительно высокой температурой зимой и очень холодным летом. Такое холодное лето является рекордным, для территории Советского Союза. Объясняется это окружающими Землю Франца-Иосифа обширными пространствами моря, почти всегда покрытого льдами, и тем, что около 90 процентов поверхности архипелага лежит под мощными глетчерами; Затем следует учесть, что снежный покров Арктики, как гигантский рефлектор, отражает лучи солнца обратно в атмосферу.

И удивительно, что в эти холода в последних числах марта, когда, бухта была еще покрыта льдом, когда кругом, как горы, возвышались наметы снега, прилетели птицы. Первыми, словно разведчики, появились чистики. В конце марта мы увидели бесстрашных и веселых люриков, а в апреле хриплым криком возвестили о себе крупные и степенные кайры. Внешне они напоминали пингвинов — та же черная спина и ослепительно белая грудка.

Все они сразу же разместились на еще заснеженных выступах, карнизах и крохотных площадках скалы Рубини и так плотно облепили ее юго-западный склон, что издали напоминали кишащий пчелами улей. Биолог Нина Петровна Демме, зимовавшая уже после нас в бухте Тихой, подсчитала, что на этом базаре перед выводом птенцов скапливается до 20 тысяч кайр, 5 тысяч люриков, 2 тысяч чистиков и около 3 тысяч чаек. Кстати, должен признаться, что прилет чаек мы прозевали, и этот день не отметили.

Гусей и лебедей мы не видели, они, наверно, гнездились южнее. Наши полярные птицы считаются не певчими, а кричащими. Крик птичьих базаров сливается в оглушительную какофонию и слышен за несколько километров.

С первых же дней появления птиц мы начали «охоту за витаминами», как назвал ее Илляшевич. Это, конечно, внесло разнообразие в наше меню, состоящее из мясных, рыбных консервов и сушеных овощей. Свежая дичь, несомненно, подкрепила силы, зимовщиков.

7 апреля наступил момент, когда солнце перестало опускаться за горизонт. Начался полярный день. У нас не стало ни утра, ни вечера. Жизнь и работа шли по календарю и часам. Если полярной ночью в дневное время нас одолевал сон, то теперь мы не могли заснуть ни днем, ни ночью. Для борьбы с бессонницей прибегли к испытанному методу — опять начали много ходить на лыжах. Нормальному режиму также способствовал новый этап научных работ.

Помимо аэрологических работ, которые проводились с помощью шаров-зондов, мы начали снегомерную съемку. На острове Гукера измеряли высоту снежного покрова, брали пробы материкового льда на плотность, определяли его температуру на поверхности и на разных глубинах. Эту работу необходимо было произвести, чтобы выяснить количество осадков, выпадающих на Земле Франца-Иосифа за год.

Наступило 1 Мая. На родине, в Ленинграде, уже продавали подснежники, а у нас стояли лютые морозы. Воздух, который мы выдыхали, тут же превращался в мельчайшие кристаллики, издававшие едва слышное шуршание. Пролетарский праздник мы встретили торжественным поднятием флага и салютом. Утром получили много телеграмм.

А 13 мая пришла печальная весть о смерти человека, жизнь которого для нас была легендой и которого Ромен Роллан назвал «европейским героем нашего времени». На 69-м году жизни неожиданно оборвалась замечательная жизнь Фритьофа Нансена. Мы все искренне переживали эту утрату.