Богом данный (СИ) - Шайлина Ирина

— Я пришёл, — неловко сказал я.

— Я вижу, — кивнула она. — Я тебя боюсь.

— Наверное, это правильно… я не такой уж и хороший человек.

Забрался к ней на постель, сбросил возмущённого кота на пол, уткнулся лицом в её ноги, как раз в плотно сомкнутые бедра. На ней короткие шорты, кожа голая, тёплая, пахнет немного ванилью, и ею самой. Не могу удержаться и легонько втягиваю кожу в рот. Гладкая. Сладкая. Снова думаю о том, сколько мне осталось жить, хотя пытаюсь гнать от себя эту мысль. Быть может несколько дней. Или часов. Тогда какого хрена я страдаю и брожу, словно неприкаянный, по огромному дому, если есть она? Если я могу целовать её кожу, смотреть на её рот, смотреть на неё всю, наслаждаться её телом? И плевать, что она играет со мной лишь потому, что я её купил. Я же привык все покупать, не правда ли? Она, словно слыша мои мысли раздвигает молча ноги, между ними тепло, кровь ударяет мне в голову, скрываю с неё эти дурацкие шорты, может даже рычу.

— Скажи, как меня зовут, — вдруг просит она.

Отрываюсь от её тела. Она голая, матово-белая кожа чуть покраснела в некоторых местах от моей щетины, я хочу целовать её, кусать, хочу стискивать её плоть до боли. Хочу чувствовать, что я жив.

— А какая разница? — удивляюсь я. — Есть я, есть ты и ничего между нами, ничего на нас… Не мешай, женщина..

Сейчас мне и правда все равно, кто она. Лиза, Ванда… Главное лишь то, что она сейчас подо мной и ни за какие блага мира я её из своих рук не выпущу. Закидываю её ногу на свое плечо и погружаюсь в неё до упора, полностью. Она закрывает глаза. А я не хочу, чтобы закрывала, не нужно от меня убегать!

— Открой глаза, — требовательно говорю я, а дыхание сбивается. — Открой глаза…

Она распахивает глаза, рот открывает — наверное, чтобы просто меня послать. Но я целую её прямо в этот открытый рот, глубоко, сильно, так, словно умираю от жажды, а она сосуд с водой. И наконец начинаю двигаться, не отрываясь от губ. Одна рука Лизы неуверенно ложится на моё плечо, затем вторая и… она обнимает меня. Первый раз обнимает. Подаётся мне навстречу, принимая меня максимально глубоко, чуть прикусывает за язык, а затем бьётся в моих руках, кончая, выдыхая прямо в мой рот.

— Я никуда не уйду, — предупреждаю я её потом.

— Хорошо, — покладисто соглашается она. — Только придётся делить меня с котом.

Ночью, впервые, она спит, а я не сплю. Но мне и не хочется спать, я снова думаю о том, что умру, но уже спокойно, и тратить время на сон не хочется. Я глажу её плечо. Кожа такая нежная, как у ребёнка. Чуть сминаю в ладони грудь, легко касаюсь пальцем соска. У меня эрекция, я снова её хочу, но мне жаль её будить, уж я то знаю — каково не спать. Утром… все утром. Но удержаться не могу, скольжу ладонью по животу, к сомкнутым ногам, она чуть вздрагивает во сне.

— Тссс, — говорю я. — Спи.

Усилием воли отрываю от неё руки, накрываю одеялом получше, чтобы не замёрзла. С тумбы на меня смотрит кот, я уверен, что он недоволен — как только Лиза уснула, я выпнул его из постели. Я вообще не очень люблю делиться. Наконец я зарываюсь лицом в её волосы и неожиданно для себя засыпаю.

А проснулся я, сам не поняв отчего — что-то беспокоило. Всё было как прежде — мягкая темнота дома, на улице чуть слышно завывает ветер, Лиза такая же голая и тёплая спит рядом, её волосы щекочут моё лицо. А потом я понял, что меня разбудило — упругое движение внутри её разбухшего живота, на котором лежит моя ладонь. Сначала я поразился тому, как она может спать так крепко, если внутри неё самая настоящая революция? Господи, такое ощущение, что там не один ребёнок, а несколько сражающихся друг с другом. А потом… какого сука хрена, какой ребёнок?! И вздрогнув проснулся второй раз, уже по настоящему.

— Что-то не так? — спросила Лиза.

Я сел в постели, потёр виски, которые пульсировали глухой, едва заметной болью. Огляделся. Та же комната, серый рассвет, который смягчает углы и тени, Лиза сидит позе лотоса и заплетает волосы. На ней трусы и коротенькая маечка. Живот совершенно плоский.

— Всё так, — выдохнув ответил я. — Приснилось…

— Это дом, — пояснила Лиза и подвязала волосы резинкой. — Он мастер нашептывать. С минуту на минуту придёт твоя старуха с кашей, надеюсь, в этот раз добавит на твою душу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И правда, Агафья скоро придёт. Который час? Я прошёл в ванную, идти к себе через половину дома лень, нашёл в шкафчике новую зубную щётку в упаковке, умылся. Агафья уже гремела посудой. На меня не смотрела, но всей спиной выражала презрение.

— Кофе ещё принеси, — вполне вежливо попросил я.

Она ушла громко хлопнув дверью. Есть мне не хотелось, но кофе и первая утренняя сигарета — святое. И я с удовольствием смотрел, как ест она. Странно, но мне нравилось даже то, как она жуёт. Мне в ней все нравилось кроме того, что она Ванда, либо её копия. Хотя, если бы не это, она бы вообще меня не заинтересовала тогда, у Виктора, и я просто прошёл бы мимо. В комнате тихо, я наслаждаюсь тишиной, но шаги по коридору не предвещают ничего хорошего, я же просил не тревожить… Робкий стук в дверь, Агафья к Лизе вообще не считает нужным стучаться, значит не она.

— Входите, — крикнул я.

Вошёл парень из охраны. Смотрит в пол, правильно, не стоит пялиться на хозяйское имущество, будь то богатства, дорогая еда, или вот — женщина.

— Меня Агафья прислала… Богдан Львович, ваша тётя приехала.

— Еб твою мать, — выругался я. — Пошёл вон отсюда.

Нашёл рубашку, принялся было надевать, но плюнул — мятая. Придётся к себе идти все равно.

— А мне что делать? — поинтересовалась Лиза.

— Ничего… тут сиди.

Она плечами пожала и не задала больше не единого вопроса — сидеть так сидеть. Я добрался к себе, торопливо побрился, порезав немного подбородок несмотря на то, что бритва была безопасной. Переоделся в свежую одежду и спустился в теткину гостиную. Она пила чай. Всё же нормально, подумаешь, ввалилась в семь утра…

— Ужасно выглядишь, — сказала она вместо приветствия и поцеловала щеку, для чего мне пришлось сложиться в три погибели. — Опять не спишь?

— Сплю, — ответил я, и даже не соврал.

Спал же сегодня… и ещё позавчера. Вообще так много сплю, что удивительно. Ирма пьёт чай и не спешит меня расспрашивать. Агафьи не видно. Мы молчим. Когда чай наконец то допит, тётушка вздыхает, словно говорить со мной её тяжкий крест.

— Я знаю про неё, — начинает она. — Богдан, дорогой, зачем тебе это нужно?

Я закуриваю, хотя знаю, что её бесит когда курят при ней. Она снова вздыхает, недождавшись от меня ответа и продолжает.

— Тебе тридцать четыре года, мой мальчик. Пора бы уже остепениться. Ты мог бы жениться на хорошей чистой девушке из приличной семьи… этому дому нужен наследник, Богдан, ты последний представитель Черкесовых, благо меня можно не считать уже.

Я закатываю глаза — началось. Я возблагодарил небеса за то, что лишился способности переносить полёты, теперь я не мог посещать тетушку, а сама она выбралась нечасто. Нет, я был привязан к ней, я ценил все, что она для меня сделала, но это стремление получить от меня ребёнка, постоянные переживания о моем здоровье… Казалось, что Ирму беспокоит только одно — что я умру не оставив потомства.

— Богдан, милый… Ты все, что у меня есть. Я эгоистична, да, но я не хочу остаться без тебя. Она плебейка. Просто плебейка без роду и племени, я ума не приложу, что ты в ней нашей. Ладно, я понимаю, что мужчин может тянуть к такого рода… женщинам. Но ломать из-за них свою жизнь? Купил бы ей квартиру и навещал бы, зачем пускать её в свой дом и в свою жизнь?

— Она другая, Ирма, — говорю я, хотя знаю, что бесполезно, и что в чем-то она права.

— Она тянет из тебя жизнь. Посмотри на себя! От тебя же одна тень осталась. Ни сил, ни амбиций… Ты живёшь по инерции. И ты не видел себя тогда, три года назад. Тебя с того света вытащили, и никакой благодарности… Богдан, я не хочу повторения. Ты же не заставишь меня плакать?