Своя дорога - Галина Ли

Мы спешились, и нас проводили в большой деревянный сарай, жилище маглука. Уж не знаю, кого этим словом величали – вождя или колдуна. Судя по развешенным атрибутам – все-таки колдуна.

Я с интересом прогулялся вдоль стены, разглядывая ее.

Точно – колдуна! У вождя веники из трав и сушеные тонкие лапы то ли крыс, то ли ящериц болтаться не будут. Правители таких племен, как правило, вешают в своих жилищах сушеные головы, отрубленные пальцы или скальпы врагов. Хотя…

Я покосился на испятнанную кровью, ухоженную гриву волос, снятую то ли с женщины, то ли с придворного франта: слабый запах духов можно было уловить даже на расстоянии.

М-да… Добрые люди… Как бы не пожалеть, что рядом с кладбищем ночевать не остались.

Дверь распахнулась, через порог ступил пожилой мужчина. В отличие от своих воинов он выглядел довольно ухоженным: лицо вымыто, расчесанные волосы забраны назад, несколько прядей закручено на затылке вокруг желтоватой заколки. Выбрит гладко. Одежды чистые, двухслойные. Нижняя – белого цвета рубаха из домотканой холстины, верхняя – подобие плаща из коричневой шерсти. И в лице ничего демонического: крупный нос с горбинкой, неяркие серые глаза, щеки уже по-старчески впалые. Ну словом, обычный человек. Только заколка странная… Что-то напоминает.

Я присмотрелся.

Чтоб я сдох! Да это кость! Притом человеческая! Кажется – фаланга большого пальца.

Колдун (или жрец?) уверенно прошел к тяжелому стулу, не здороваясь и не обращая на нас никакого внимания, уселся и только потом окинул моих притихших спутников тяжелым взглядом. В последнюю очередь он обратил взор на меня, зато сразу признал главного и указал на пустую скамью, сопроводив жест вполне внятной фразой на языке Наорга:

– Садись, белоглазый, поговорим о выкупе.

Ну любитель трупов! Я тебе в сотый раз… поговорю и о выкупе, и о здоровье, и о погоде заодно. Разбойничек тощебрюхий… И «белоглазый» тебе аукнется!

Скамья прогнулась под потяжелевшим от злости телом.

Я зацепил ногой и пододвинул маленький табурет, нахально водрузив на него свои конечности, а потом улыбнулся:

– Что же ты, дорогой, не накормил, не напоил, зато о деньгах уже речь ведешь?

Колдун шевельнул бровями, нехорошо усмехнулся и насмешливо заявил:

– Хороший хозяин не обидит случайного гостя требованием золота за кров и еду, добрый гость сам отблагодарит за оказанное гостеприимство.

Вот оно как… Ну-ну.

– И как дорого нынче стоит благодарность?

Улыбка колдуна стала шире, еще чуть-чуть, и уголки губ окажутся у ушей.

– Мне нравится она!

Сухой палец ткнул в сторону рош-мах. За моей спиной, кажется, перестали дышать.

Во дурак!

Глава тринадцатая

– И она!

А вот это выкуси – детьми не торгуем. Да и без нашей красотки обойдешься, не по годам тебе дамы с таким темпераментом. И с такими когтями.

Таните, похоже, предложение тоже не понравилось – громкий выдох оборотня больше походил на шипение.

Едва заметная ухмылка тронула уголки рта колдуна:

– Горяча…

А потом я уловил желание рош-мах согласиться с наглым требованием. И душу наполнила железная уверенность – оставлять ее с дикарями нельзя! На этот раз не выручат ни сила, ни когти. При всей своей кошачьей живучести Танита умрет еще до захода солнца. Откуда пришла уверенность? Не знаю. Просто маглук походил на трость с секретом, скрывающую смертоносное лезвие, смазанное ядом.

Надо было заставить взбалмошную девицу заткнуться.

Я нагло, на глазах у чародея, поманил девушку пальцем, приник к ее ушку и прошептал:

– Молчи и приготовься, но не перекидывайся. И… изобрази смущение, что ли…

Вид у колдуна, когда я вновь повернул к нему голову, был недовольный. Не понравилось маглуку наше шушуканье, правда, вслух он претензии высказывать не стал.

Не знаю, как вела себя за моей спиной Танита, но, похоже, она смогла убедить врага в безобидности разговора. Теперь все внимание правителя дикарей снова обратилось на меня. Внешне колдун здорово напоминал огромного коршуна, пристально приглядывающегося к добыче.

Как бы к нему подобраться? Ведь глаз с меня не сводит… сволочь.

Я изобразил задумчивость и слегка пожал плечами:

– Тебе не кажется, что плата за кров и еду слишком велика? Ты хочешь забрать ночную усладу и дать взамен ломоть хлеба? Я уж не говорю про ребенка. Разве можно оставить родное дитя?

Маглук смерил меня надменным взглядом:

– Смотри, язык проглотишь… Женщина – не подруга тебе, а девчонка – не дочь.

И откуда ты на мою голову такой умный выискался? Ладно, как говорят: ловит волк, но и волка ловят.

– Ложь лишь ответ на вранье. Разве нас собирались отпускать? – Смерил я чужака недобрым взглядом. – Надеюсь, ты не рассчитывал получить наши жизни на блюде?

Этот небрежный вопрос согнал улыбку с лица маглука. Он снова нахмурился и сказал:

– Опасен только ты, белоглазый. Но не льсти себе, мое племя справится и с тобою.

Ну может быть – да, а может быть – нет.

Достойно ответить я не успел. За стеной раздалось громкое ржание одной из наших лошадей. Даже не ржание, а крик животного, оказавшегося в смертельной опасности. Оно послужило сигналом – дальше медлить нельзя. Колдун напрягся и вскинул руки. Достать меч я не успевал, пришлось драться тем, что находилось под руками, точнее – под ногами. В дело пошел табурет. Сильный прицельный пинок отправил увесистый предмет прямо в лицо ворога. Заклинание завязло на устах, вернее – его бездарно растратили на летящую деревяшку, обратив табурет в груду щепок. Маг потерял несколько ценных секунд, и нам осталось только закрепить успех. Рош-мах дотянулась до маглука первой: сильный удар кулаком в лицо сбил колдуна с ног, и он, падая, пребольно ударился о стену головой, раскровянив затылок.

Теперь, несмотря на свое мастерство, маг был не страшен – колдовать без сознания мало кто может.

– Умница, Танита!

Великий Ирия, я снова ее хвалю?

Осталось только скрутить пленника, заткнуть ему кляпом рот, завязать глаза и придушить немного – для большей надежности. Еще бы для полного счастья заговоренные ошейник и кандалы накинуть, но такое добро в заплечном мешке не таскают. Хотя знал бы – прихватил бы обязательно.

– Что теперь? – хрипло спросила оборотень. Она по-прежнему не сводила взгляда с маглука, сторожа его малейшее движение. Дай ей волю, мужик давно простился бы с жизнью.

– А теперь – перекидывайся. И уходим, если немного промедлим, коней у нас не останется. Чтоб я ослеп, если одного уже не пустили на мясо!

Не самый жизнерадостный прогноз, но уж какой есть. Что-то я не заметил в этом селении ни одной даже самой захудалой скотинки. Собак, похоже, и тех не водилось, а мясо любят все. Особенно если известно, что владельцы «харчей» вот-вот сами распрощаются с белым светом.