Похитители Тайн (ЛП) - Дрэйк Бренда

Прошлое меня не волновало, но от того, что какой-то дух готовил меня к будущему, связанному с этой Тетрадой, у меня внутри все переворачивалось. Мне нужно было узнать как можно больше.

— Микил охотился за каким-то ключом. Он назвал его Чиави. Что это такое?

— Существует семь магических ключей, которые вместе могут освободить Тетраду из его вольфрамовой гробницы. Когда Таурин узнал, что Микил хочет использовать Тетрада в собственных целях, он его спрятал. Как ты знаешь, Микил убил Таурина. Сыновья Таурина отомстили за смерть отца, устроив Микилу засаду и распяв его на кресте.

— Вспыхнула война, и чародеи выбрали стороны. Франция, Италия и Ирландия встали на сторону сыновей Таурина в Англии, остальные примкнули к наследникам Микила в России. Обе стороны неистово сражались, пока не оказались в безвыходном положении. Сыновья Таурина были убиты, и местонахождение ключей погибло вместе с ними. Так было до 1890 года, когда профессор обнаружил захороненный старинный сундук, в тайном коридоре служившим скрытой виселицей под Ватиканом. Его преследовали видения о разрушениях, вызванных Тетрадой, тогда он и заточил Чиави в различные предметы и спрятал их в библиотеках по всему миру.

— Значит, — перебила я, — любой может найти эти ключи и выпустить его? Почему он не уничтожил ключи?

— Ключи заколдованы и поэтому не могут быть уничтожены, — ответил он, взглянув на меня через плечо. Отвернувшись обратно к окну, продолжил: — Но для того, чтобы предотвратить попадание Тетрады в злые руки, Чародеи подписали соглашение и образовали альянс. На протяжении веков все мистические расы пытались найти Чиави. Стражи должны сражаться за то, чтобы люди со злыми намерениями не нашли их. Благодаря нашим усилиям, Тетрада остается под замком. — Он повернулся ко мне лицом. — Через мать твоего деда ты являешься потомком Седьмого Чародея, Таурина. От Барнума и ребенка Асилы.

Я подскочила на стуле.

— Подождите. Что? Что именно это значит?

— Я не уверен, но…

— Мы это выясним, верно? — Я опять сползла на стуле.

Он усмехнулся.

— Я уже это говорил, да?

— Ага.

— Тогда вернемся к чарам, — сказал он. — Я хочу проверить, что ты выучила вчера. Какая фраза помещает на двери замок?

— Блокаре ла порта.

— А какая открывает?

Легко. Именно эта фраза втянула меня во всю эту историю с книжными вратами.

— Априре ла порта.

— Очень хорошо.

Раздался стук в дверь.

Профессор Этвуд взглянул на антикварные часы на своем столе.

— А он рано. Входите.

Все выглядело так, словно кто-то специально медленно открывал дверь, чтобы добиться драматического эффекта. В дверном проеме появилась голова Арика. Мое сердце подпрыгнуло к самому горлу. Вытянув ноги, я с громким стуком задела ботинком стол профессора Этвуда, за что и была одарена одним из его странных взглядов.

— Я рано? — спросил Арик.

— Нет, как раз вовремя, — ответил профессор Этвуд. — Джиа готова.

По моей спине поползли мурашки, и я перевела взгляд с Арика на профессора.

— К чему?

Профессор Этвуд встал, встряхнув ногами, чтобы расправить брюки.

— Оставшуюся часть урока проведет Арик. Он поможет тебе разобраться с твоим новым шаром. У меня встреча в Ватикане. К счастью, я сумею убедить их снять обвинения в незаконном прыжке на прошлой неделе. — Он посмотрел на Арика, потом на меня.

Арик поднял бровь.

— Идем?

«Друзья не думают друг о друге так, как я думаю о тебе», — вспомнились мне его слова с того вечера. Мне будет неловко во всех смыслах этого слова.

— Эм… — я закашлялась, — конечно. — Я подхватила толстовку со стула и вышла следом за ним.

Он то и дело поглядывал на меня, пока мы шли бок о бок по коридору к лестнице. Ни один парень не имел права так классно выглядеть. Это слишком отвлекало. Он был одет в джинсы и облегающую голубую футболку, а кожаную куртку нес, перебросив через плечо.

— Почему ты не в форме? — спросила я. — Разве мы идем не на занятие?

— Нам не понадобится снаряжение. Мы просто поработаем над твоим новым шаром.

Каждый раз, когда мы проходили мимо горящего светильника на стене, цвет его глаз менялся от шоколадного до цвета древесного сока, стекавшего по большому бабушкиному дубу в солнечный день. От его пристального взгляда я трепетала, словно листок на ветви того дуба в последние дни осени, а в моем животе кружились светлячки.

Мы спустились в подвал. Это был необычный подвал — просторный, с высоким потолком, обставленный мягкими стульями, игровыми столами и машинами для пинбола. У противоположной стены стоял прилавок с различными снеками и кофе-машина. Стоявшая за ним девушка была обладательницей маленьких рожек, торчавших на широком лбу, длинных мочек ушей и кожи цвета корицы. Она со скучающим видом барабанила ногтями-когтями по прилавку.

Заметив нас, девушка выпрямилась, сверкнув острозубой улыбкой.

— Привет, Арик! Тебе файербол, как обычно?

— Нет, спасибо, Титания. Возможно, позже.

— Ладно, — вздохнула она и снова облокотилась на стойку, провожая меня подозрительным взглядом.

— Что такое файербол? — спросила я.

— Кофе с шоколадом и острыми пряностями, — ответил он. — Ты должна его попробовать. Мы возьмем один на обратном пути. Он сожжет тебе все волосы в носу.

Фу.

— Думаю, я пас.

Арик рассмеялся.

— Как хочешь, но напиток удивительно вкусный, стоит тебе сделать первый глоток.

Он остановился у широкой деревянной двери, ведущей в туннель с гладкими каменными стенами. Резиновые подошвы моих кед заскрипели на гладком цементе.

— Куда мы идем?

— Не могу сказать. Мы не одни.

— Что ты имеешь в виду? — Я оглянулась назад и прищурилась, пытаясь разглядеть, что там дальше в туннеле.

Он понизил голос.

— Стены слушают.

— Ты хотел сказать, у них есть уши, — исправила я. Он бросил мне озадаченный взгляд, и я поняла, что придется объяснять. — Выражение. Даже у стен есть уши.

— Неужели это так важно? — Он перевел свой взгляд на тускло освещенный проход перед нами. — Если ты решила меня поправить, значит, прекрасно поняла, что я имел в виду.

Его слова заставили меня замолчать. Отец всегда делал мне замечание, когда я отчитывала других. Я сделала это только потому, что сама хотела бы знать, если я говорю что-то не правильно. Я собиралась было извиниться, но язык его жестов буквально лишил меня дара речи. Плечи расправлены, челюсть выгнута. С грозным видом он направился к двери.

Я остановилась.

Заметив, что больше не иду за ним следом, он развернулся и сделал два широких шага ко мне.

— В чем дело?

— Ты злишься, — заявила я, скрещивая руки.

— У нас нет времени на ребячество, Джиа.

— Я не хочу проводить с тобой никаких занятий, пока ты на меня злишься.

Он сделал еще шаг вперед, и я уперлась спиной в стену. Его тело оказалось так близко к моему, что я чувствовала каждое движение его мускулов во время дыхания.

— Мы едва знакомы, хотя ты, похоже, лучше меня знаешь, кто я такой. Я больше не обращаю внимания на всякие глупости. Когда мы пройдем через ту дверь, то очутимся в деревне. Мне понадобится сосредоточиться, чтобы уберечь тебя от любой угрозы. — Он имел в виду сегодня, когда я только что его исправила или же вчера, когда я обвинила его в отношениях с Вероник? Вероятно, и то, и другое.

— Я…эм…

— Отлично, у тебя наконец-то закончились слова, — заметил он и его взгляд потеплел. — К тому же, разве мы не решили быть друзьями?

Друзья. Все внутри меня рухнуло, будто карточный домик. В любом случае, я его задела — заслуживал он этого или нет. Но еще он сказал, что восхищается мной, и чувствует необходимость меня защитить. Воспоминание о его признании растопило разочарование. Когда он посмотрел на меня, мое сердце будто расправило крылья и взлетело ввысь. Это потому, что он тебе нравится, тупица. И ты все разрушила, открыв свой дурацкий рот. Снова.

— Решили. Мы друзья. Однозначно друзья. — Прекрати мямлить, Джиа. — Итак, друг, не пора ли нам попасть в твоё сверхсекретное место? — Блин. Какая же я дуреха.