Беспутный и желанный (Клятва верности) - Ширл Хенке

Между шахтерами и ковбоями не было особой разницы. Чтобы командовать ими, надо было лишь иметь в голове малую толику мозгов и твердость характера. Генри обладал и тем, и другим в достатке. Когда-нибудь он приобретет в собственность точно такой же сказочный дворец, и Леа получит все наряды и украшения, о которых она грезит. Может быть, стоит уже сейчас поговорить с Амосом о новом назначении. А может быть, еще не время. Лучше, пожалуй, пока только намекнуть ему о своем желании заиметь побольше акций. Через несколько лет Генри Снейд тоже собирался стать «серебряным бароном».

Амос энергично распахнул двери кабинета, дружелюбно приветствовал Снейда и пригласил гостя сесть. Сам он опустился в свое излюбленное кожаное глубокое кресло за письменным столом.

– Вы хотели меня видеть, мистер Уэллс?

Амос, скрестив пальцы у подбородка, с минуту молчал, вглядываясь своими серыми безжалостными глазами в улыбчивое лицо своего молодого партнера.

– Да, – наконец произнес он и после новой паузы добавил: – Мы уже обсуждали с тобой мои планы в отношении твоей родственницы.

– Я помню, сэр.

– Как твоя супруга относится к моей идее?

Снейд ощутил неловкость от такого прямого вопроса. Он погладил усы, давая себе время на раздумье. Он был осторожен.

– Леа в восторге от того, что вы станете членом нашей семьи.

– Яблоко от яблони недалеко падает. Я надеюсь, что пословица применима к данной ситуации. Ребекка и Леа сестры. Если я собрался войти в семью Синклер, то я должен знать, что они за люди. Расскажи мне о своей жене. Она тебя слушается?

Генри наморщил лоб, подыскивая нужные слова.

– Она обладает чувством долга, прекрасно готовит и хорошо справляется с остальным хозяйством. Я нанял Джони для тяжелой поденной работы. Китайская прислуга, как вы знаете, обходится дешево. Миссис Синклер это оценила. Моя теща всегда мечтала о прислуге, но доходы священника не позволяют держать в доме даже девчонку для стирки и мытья полов.

– Я так понял, что родители желают дочерям большего благосостояния, чем они сами добились в жизни.

– Несомненно, сэр. Таковы все родители. – Генри очень не хотелось обсуждать с Амосом отношения между сестрами.

– Принимая во внимание то, что дочери Синклера воспитывались в стесненных обстоятельствах, можно надеяться, что обе они с благодарностью воспримут блага, которые обретут при удачном замужестве. Ты осознаешь сам, как тебе выгодно иметь меня в качестве родственника?

– Разумеется, сэр. Что от меня требуется, мистер Уэллс? – Генри напрягся, прямо сидя на стуле, готовый немедленно вскочить и бежать куда угодно с каким угодно поручением. Уэллс рассмеялся резким лающим смехом.

– Ты не любишь ходить вокруг да около, а сразу берешься за дело. Вот за это я тебя и нанял, Генри. И за твое честолюбие вдобавок. Поговори с супругой о ее сестрице. Пусть она использует свое влияние на сестру, чтобы расположить ее ко мне. Мне нужна красивая благоразумная жена для предстоящей жизни в Вашингтоне, и я буду весьма щедр по отношению к ее родственникам.

– И позволите мне приобрести акции серебряных рудников? – Раз Амос с похвалой отозвался о деловых качествах его характера, Генри тут же решил проявить их. Он был уверен, что Амос все знает и все понимает. С ним нельзя лукавить и откладывать дело в долгий ящик.

Амос важно кивнул.

– Да, Генри. Те самые акции, которые в ближайшем будущем очень быстро поднимутся в цене… Прииски Комстока ждет новый бум. Это закрытая информация для закрытого пользования. Держись за мной в кильватере, Генри!

Мужчины обменялись понимающими улыбками.

Уэлсвилл

К вечеру подул ветерок и закрутил по улицам пыльные смерчи. Чарли Приткин по прозвищу Цыплячий Воришка вдоволь надышался едкой пыли кирпичного цвета, стоя в назначенном месте в проулке между салунами и ожидая битый час нанявшего его для весьма щекотливого дела парня. Салуны манили его выпивкой, но у Чарли не было ни гроша. Парень должен был принести деньги, но безбожно опаздывал.

Чарли услышал за спиной шаги и резко обернулся.

– Я тебя заждался, миляга. В глотке пересохло. – Чарли Приткин закашлялся.

– У тебя есть, что сообщить?

Приткин вновь прочистил горло. Он нервничал, не зная, как его благодетель воспримет принесенные им вести.

– Мисс Синклер была очень занята в последние недели. Попрыгунчик ее развлекает. После матча они на следующий день встречались в парке.

– Это нам известно. Продолжай.

– Через несколько дней он заявился к ней в дом, когда папы с мамой не было, а она возилась с огородом. – Приткин облизал сухие губы и выпалил: – Они здорово позабавлялись на грядке. «Борьба в грязи» – это так называется. Я видел это представление как-то на ярмарке и нахохотался до упаду. А тут было все бесплатно… Бог смотрел с неба, да и все, кто хотел, могли полюбоваться на забавное зрелище. А в воскресенье она отправилась к нему на речку. Там уж они намиловались…

– Она что, лишилась девственности еще до пикника в парке? – холодно поинтересовался мужчина.

Чарли запустил пятерню в свою косматую рыжую шевелюру и поскреб макушку, размышляя.

– Думаю, что нет. Но этой ночью… Он пробрался к ее дому в потемках, и птичка выпорхнула к нему. Они отлично устроились в саду. Я близко не мог подойти, но они столько времени провели под деревом, и уж, наверное, не за разговором. Когда она улепетывала обратно домой, на ней была только эта, черт знает, как она называется… Ее женщины надевают на ночь, и все титьки были наружу.

Наниматель Чарли молча кивнул. Он тщательно прятал лицо под широкими полями шляпы и не выходил из тени. Только глаза его сверкали, как раскаленные угли.

– Продолжай следить за ними. Я должен все про них знать, но больше никто… Чтоб не было никаких пересудов. Никому ни слова. Ты понял?

Цыплячий Воришка затряс головой. Благодетель сунул ему в руку двойного «орла» и скрылся за углом. Чарли Приткин, забыв про вожделенную выпивку, все стоял на месте и чесал голову. Не поймешь эту публику «с той стороны» железной дороги! Приткин мог поклясться, что его босс желает, чтобы дочка священника согрешила с ирландским боксером. Но какая ему в этом выгода?

Ребекка лежала без сна в своей спальне и предавалась отчаянию. Прошло три дня с тех пор, как она бездумно и бесстыдно отдалась Рори Мадигану. С той ночи она ни разу не сомкнула глаз. Расставшись с Рори, она при первых проблесках рассвета взглянула на себя в зеркало, уверенная, что потеря девственности наложила неизгладимый отпечаток на ее лицо. Она не заметила никаких изменений, лишь бледность покрыла щеки и глаза покраснели от слез и бессонницы. Зато необратимые перемены произошли в ее душе.