Боже, спаси Францию! Наблюдая за парижанами - Стефан Кларк

Совершенно не зная, что делать, я нырнул в толпу прохожих и коллег. Девяти еще не было, так что мои коллеги вряд ли были на рабочих местах.

Париж оставался Парижем — к демонстрации присоединились водители, которые сигналили, протестуя против кучи навоза, препятствующей движению. Обычно спокойная улица превратилась в гудящее, скандирующее и мычащее сборище.

Неожиданно кто-то схватил меня сзади и потащил к двери.

— Это я, — прошипел Жан-Мари. Вид у него был взъерошенный: всегда безупречно завязанный узел небесно-голубого шелкового галстука слегка отошел от воротничка розовой рубашки, редеющие волосы взъерошены — происходящее явно выбило его из колеи.

— Идем же, мы должны дать интервью!

Прежде чем я успел уточнить, что от меня требуется, Жан-Мари нацепил одну из своих дежурных улыбок и подтолкнул меня к ближайшей камере.

Ободранная голубая наклейка на корпусе говорила о том, что перед нами кабельный новостной канал. Молодая девушка в плотном черном пальто, стоя на фоне колеса трактора, что-то бодро говорила в объектив.

Дождавшись, когда она закончит, Жан-Мари подошел и представился. Сообразив, что тут пахнет эксклюзивом, девушка, не теряя времени, поставила моего шефа перед камерой, велев начинать съемку.

Мужчина-оператор попросил сменить кадр. Судя по его широким плечам и потертой овчинной куртке, он долгие годы провел, не расставаясь с видеоаппаратурой. После бурных пререканий, в ходе которых мужчина пригрозил уйти, если его требования не будут выполнены, Жан-Мари с девушкой переместились влево. Теперь они стояли на фоне офисного здания и горы коровьего навоза. А я болтался где-то рядом в качестве бесплатного приложения.

Девушка начала задавать вопросы. Не имея ни малейшего представления о происходящем, она прямо спросила: «В чем же дело?» Воспользовавшись положением, Жан-Мари изловчился и преподнес все таким образом, что его правота не могла быть поставлена под сомнение.

Boeuf anglais? Ого! Кому это только в голову пришло?! Он только что получил медаль от министерства сельского хозяйства, неужели фермеры думают, что министр наградит человека, импортирующего boeuf anglais? Как ridicule![106]

После чего Жан-Мари со всей страстью ринулся в бой, защищая свое доброе имя, что было столь же двулично, как и все предшествующее этому. Но теперь ему выдался шанс предстать оскорбленным и уверенным в своей правоте. Тут-то и наступила моя очередь выступать.

Я был представлен в качестве компаньона из Англии, приглашенного для запуска сети чайных, которые в будущем создадут сотни рабочих мест для жителей Франции.

«Сотни? — подумал я. — Может, предполагается, что за каждой кружкой будет закреплена отдельная посудомойка?»

Микрофон журналистки уже устремился в мою сторону.

— Oui,[107] — с самым серьезным видом сказал я.

Жан-Мари вмешался, добавив, что только что вернулся из Лондона, где вел переговоры с одной продовольственной компанией, но речь шла о поставках чая, и никак не о говядине.

— Не так ли, Пол?

— Oui, — подтвердил я.

— Все это не больше чем неприятное недоразумение, — продолжал Жан-Мари. Он гордится тем, что покупает французское мясо, но не видит ничего плохого в том, чтобы завозить чай из Англии. Более того, он готов пригласить всех фермеров вновь собраться здесь и в качестве угощения выпить по чашечке английского чая, как только все будет готово для открытия чайных, имя которым, кстати, уже придумано: «Мой чай богат».

Могу себе представить, как эти фермеры в своих резиновых сапогах рассядутся и будут выбирать, какого бы чая им выпить: сорта Эрл Грей[108] или Оранж Пеко.[109]

— «Мой чай богат»? Звучит забавно, — заметила журналистка. И даже оператор выдавил улыбку.

— Да, на наш взгляд, очень удачное название. Да, Пол?

— Oui. — Еще одна ложь погоды не сделает.

Закончив с этим телеканалом, мы продолжили в том же духе, повторяя одну и ту же версию во все камеры и микрофоны, внимание которых Жан-Мари удалось привлечь в беспорядке бурлящей улицы. После он вытащил меня из толпы демонстрантов, желая отсидеться в кафе на Елисейских Полях, пока все само собой не рассосется.

— Почему полиция не придет и не разгонит собравшихся? — спросил я. — Я имею в виду, если ты не уследил и твоя собака нагадила на улице — это нарушение закона, а уж вывести на улицы Парижа коров — тем более.

— Полиция? Именно когда требуется их помощь, чтобы защитить кухню Франции, они бастуют, — раздраженно ответил Жан-Мари.

Лично я не был уверен, что присутствие полиции изменило бы ситуацию. Парижские полицейские преуспели в одном — у них отлично выходит сидеть в своих служебных автомобилях.

В какой бы точке Парижа вы ни оказались, повсюду можно увидеть, как совершенствуется данный профессиональный навык. Если вдруг на улице вы увидите огромную пробку, будьте уверены, она возникла потому, что полицейские припарковали собственные машины в два ряда. О, это будет целый штурмовой отряд, очевидно, получивший предварительное предупреждение о том, что именно здесь, в этом квартале, с минуты на минуту разразятся беспорядки! И так полицейские могут провести все утро, лишь изредка покидая автомобили с целью размять ноги, сбегать в boulangerie или сравнить, у кого какое оружие. И вот, когда всем уже понятно, что никакими беспорядками и не пахнет (еще бы, ведь слишком много полиции!), машины не спеша перемещаются на другую улицу — создавать новую пробку.

Не считая только что описанного, единственное место, где я еще видел полицию, так это в парижском квартале гомосексуалистов — Марэ. Сбившись в группы по пять человек, полицейские расхаживали по кварталу, болтая о чем-то своем, или разъезжали на горных велосипедах, видимо, с целью продемонстрировать бедра, обтянутые шортами.

Но, честно признаться, быть свидетелем преступлений на улицах Парижа мне не приходилось, значит, все-таки в их службе есть какой-то смысл…

В тот самый день полиция объявила забастовку в связи с событиями, имевшими место за пределами Парижа. Там дела шли не так гладко. Париж, как кольцом, окружен бедными пригородами, в которых зверствуют обозленные и безработные подростки. Это так называемые зоны, куда лучше не соваться, парижане туда ни ногой. Полицейские участки там забрасывают зажигательными бомбами, а в детей стреляют за то, что те могут заехать на своих велосипедах за дорожные заграждения. Профсоюз полицейских предложил политикам поторопиться с мерами по улучшению социального положения этих граждан, иначе беспорядки станут вообще бесконтрольными. Нельзя же так — выступать за мир в Ираке, а собственных полицейских втравливать в партизанскую войну! «Хватит!» — решила полиция и отказалась противостоять бушующим пригородам.