В стране наших внуков - Ян Вайсс

Однако теперь Франя потерял прежнюю уверенность. Все получается совершенно иначе, оборачивается против него. Фране казалось, что его оставили в дураках…

Кто должен, а кто не должен? Да, именно в этом вопросе вся загвоздка. Он был счастлив, пока не задумывался над ним…

Друзья продолжали встречаться, но Франя становился все менее и менее разговорчивым. Он уныло и упорно молчал; порой устремлял на Кирилла вопрошающий взгляд, словно ожидая чего-то. Он еще и сам не знал чего, боялся этого, но оно росло в нем, приобретало все более ясные очертания и наконец вылилось в полне определенную мысль. Он отгонял ее от себя, но она снова и снова возвращалась к нему, назойливо лезла в голову. И все же никогда он не решился бы высказать ее вслух.

Однажды Кирилл предложил Фране пойти вместе с ним на табачную фабрику, производящую сигареты «Юпитер», которая еще работала. Туда надо идти утром, чтобы застать инженера, с которым хочет поговорить Кирилл.

— О чем ты будешь с ним говорить? — испугался Франя.

— Он мой старый знакомый. Мы давно уже не виделись…

Франя не выдержал и решил высказать свои мысли.

— Послушай, Кирилл, — произнес он глухо. Зачем мы будем обманывать себя мы оба курим…

— А-а! — улыбнулся Кирилл. — Нет, ты не беспокойся. Об этом я не скажу ни слова… Однако я боюсь, что он сам…

— А если он сам, — продолжал Франя, запинаясь, — то тебе надо было бы… то нам надо было бы, нам обоим…

— Ты хочешь сказать — уговорить его, убедить, чтобы…

— … чтобы… Я тоже так думаю. Потому что…

— …потому что мы оба…

— Вот именно! — поддакнул Франя. — И сохранить труд там, где он абсолютно необходим для блага общества…

— … и уговорить тех, кто хочет освободиться…

— …и убедить их…

— В чем?

— Хотя бы в том, что труд — дело чести и славы, он украшает человека, сказал Франя, и эти слова жгли его язык, как молоко одуванчика.

Но Кирилл отрицательно замотал головой.

— Нет, Франя! Ты, конечно, говоришь не всерьез. Ты и сам не хотел бы этого! Разве ты не понимаешь, что это было бы подло, что мы потеряли бы уважение к самим себе. Кто-нибудь другой мог бы его так уговаривать, но мы не имеем на это права. Я буду молчать, обещаю тебе. Не буду ни удерживать его, ни гнать, пусть инженер поступает, как хочет!

После того как они расстались у входа в дом «У двух ключей», Франю ожидал новый сюрприз.

Не работал лифт № 9, который должен был поднять его на шестнадцатый этаж, где находилась его квартира!

Это был совершенно невероятный случай. Франя бросился к местному телефону. Но аппарат молчал, и никак нельзя было оживить этот мертвый предмет. Франя пришел в ужас при мысли, что и телефон испорчен, что все силы ада сговорились против него. После долгих ожиданий он наконец услышал голос, который был ему нужен. Франя собирался возмутиться, протестовать, требовать, чтобы лифт был моментально исправлен, но голос управляющего домом на другом конце телефона прозвучал сухо и сурово:

— Девятый номер не действует. Механик ушел…

— То есть как ушел? Куда ушел?..

— Оставил работу. Сказал, что он достаточно потрудился!

— Ну а я как же? Как я попаду наверх?

— Пешком! Или прикажете отнести вас?

— Как пешком? — заорал Франя.

— По лестнице! Покойной ночи!

— Алло! Алло!

Но никто больше не отзывался. И Фране не оставалось ничего другого, как тащиться пешком, ступенька за ступенькой, этаж за этажом. Пока он доплелся до десятого этажа, он располагал достаточным временем, чтобы по очереди проклинать и раздавшийся в телефоне голос управляющего, и механика, который убежал с работы, чтобы лодырничать, и всех остальных недобросовестных людей, которые легкомысленно бросают работу. Проклинал он и Кирилла, который, как Мефистофель, все время что-то ему нашептывал; он, собственно, и заварил всю эту кашу. А потом, когда Франя чуть ли не на четвереньках лез на шестнадцатый этаж, он уже плакал и проклинал только самого себя, свою судьбу и тот день, когда он появился на свет. Чем так жить, лучше уж умереть!

Утром лифт снова работал, и бесконечная лестница казалась Фране дурным сном. Он смог вовремя встретиться с приятелем. Кирилл привел Франю в один из белых, уходящих в бесконечную даль павильонов, вокруг которого расстилались зеленые газоны и пестрые ковры цветов, составляющие единый архитектурный ансамбль.

Франя еще ни разу не был на фабрике. Он не переставал изумляться, когда они проходили по длинному залу, покрытому узким ковром: посреди зала во всю его длину стояла огромная машина, похожая на фантастическую ящерицу, составленную из правильщлх геометрических фигур, соединенных между собой и переходящих одна в другую. Механизм находился внутри, под ее туcкло поблескивающей стальной кожей. В зале была полная тишина. Франю охватило беспокойство, что и эта машина уже не работает, и он со страхом спросил об этом девушку, которая их сопровождала. На ней был белый халат, от которого исходил легкий табачный запах, а ее глаза, увеличенные сильными стеклами очков, по цвету напоминали листья дорогого табака. Она открыла контрольное окошечко, и в тот же момент зал наполнился довольным ворчанием. Франя вздохнул с облегчением. Через окошечки можно было наблюдать, как накладываются один на другой желтые листья одинаковой величины, как они отправляются под ножи, которые их режут на тонкие золотистые нити. Из открытых окошечек струился запах ароматических эссенций и эфирных масел.

А в каждом окошечке происходили удивительные вещи. Вот табак обручается с бумагой и рождается сигарета. А дальше видно, как стальные пальцы делают из прозрачного эластичного материала коробочки, другие их наполняют, заклеивают и кладут в большие коробки; эти коробки складывают в еще большие коробки, которые уезжают куда-то на конвейере и наконец исчезают из виду.

— Это хвост нашего крокодила, — улыбнулась девушка. — А если вы хотите увидеть его мозг, то надо обойти всю эту махину…

Франя мог бы часаци смотреть в открытые окошечки, но девушка без дальнейших слов перевела посетителей по подвесному мостику на другую сторону. И здесь паркет был покрыт кокосовой дорожкой. В простенках между большими окнами висели в рамках картины на сюжеты о курении, под ними стояли пальмы и легкие плетеные кресла. Все здесь скорее напоминало выставку картин.

Наконец они дошли до кабинета директора. Здесь помещался мозг фабрики в виде циферблатов с дрожащими стрелками, кнопок, рычажков и лампочек, расположенных на белых досках; к ним сбегались все нервы «крокодила». Инженер был высокий седой человек с острой бородкой и с еще черными густыми бровями, нависшими над насмешливыми глазами.