Дитя заката - Вирджиния Эндрюс

Слова матери больно отозвались в моем сердце. Она позвонила мне как раз тогда, когда я составляла субботнее меню, и я была рада побыстрей закончить разговор.

Может быть, мать была и права. После их возвращения в Белла Вуд до нас стали долетать слухи об экстравагантных вечеринках в доме Бронсона. Это выглядело так, словно мать стремилась загладить впечатление у людей о замкнутости обитателей побережья Катлеров. Все закончилось тем, что мы с Филипом и Джимми сходили на один из ее званых обедов, она продолжала приглашать нас раз за разом.

Но мы были очень заняты, сезон отпусков подкинул нам как работу, так и деньги. Филип быстро освоился с работой рекламного менеджера гостиницы и обустроил для себя старый кабинет Рэндольфа, но мы встречались нечасто, а все свободное время я отдавала Джимми и Кристи.

Джимми все больше нравилась его работа в отеле. Он не боялся грязной и самой тяжелой работы, он даже садился за трактор, возился с электрооборудованием. Он оказался мастером на все руки. Когда потекли краны с горячей водой, то Джимми сумел самостоятельно их отремонтировать, как, впрочем, и вентиляторы.

Однажды летом, после обеда он зашел ко мне в кабинет, его руки и лицо, как обычно, были в чем-то испачканы. Джимми был чем-то взбудоражен.

– Что случилось? – Я улыбнулась, догадываясь, что он готовит сюрприз.

– Это от папы, – без дальнейших объяснений он протянул фотографии и письмо.

На одном снимке были сам папа, его жена Эдвина и их сын Гейвин, на другой – один Гейвин, обе карточки были подписаны папой.

– Он пишет, что они хотят как можно быстрее навестить нас, – Джимми кивнул на письмо.

– Это было бы прекрасно. Ну, а Гейвин похож на папу.

У него действительно, как и у папы, были угольно-черные волосы и темные глаза.

– И Эдвина довольно приятная, – добавила я. Она была шатенкой со светло-карими глазами.

И если судить по фотографии, такая же высокая, как и папа.

– Да, – согласился Джимми, но, судя по глазам, он никак не мог забыть маму.

– Папа, кажется, счастлив и гордится сыном.

– Да и я рад новому брату, – скорее всего, он не обманывал, его глаза лучились, – и Ферн обрадуется тоже. Но она не знает этого, а может, и никогда не узнает. Мистер Апдайк ничего не говорил об идее нанять частного детектива?

Его глаза стали озабоченными. И я не захотела говорить, что адвокат отказывается вести это дело как безнадежное.

– Он сказал, что подумает до следующей недели.

– Хорошо. Я лучше сам не буду вмешиваться, – сказав это, Джимми вышел.

Я принялась внимательно рассматривать фотографию папы Лонгчэмпа с его новой семьей. Я считала его старшим и мудрым, как если бы он продолжал быть моим отцом. Он улыбался мне. Папа выглядел человеком, наглухо закрывшим двери прошлого с его несправедливостью и злобой и нашедшим свое счастье. Я была уверена, что нам будет очень сложно посмотреть друг другу в глаза, когда он приедет. Заботы все-таки слегка пригнули его плечи к земле. Да, для него было бы лучше начать новую жизнь, не вспоминая о прошлом.

Не знаю отчего, но я заплакала. Я чувствовала себя как перед бормашиной, что-то опустилось у меня внутри. Краска залила лицо, и сердце начало быстро-быстро стучать. Я вскочила и кинулась в ванную комнату, меня стошнило. Я помыла лицо и руки, с трудом добралась до софы и легла.

Немного отдохнув, я попыталась вернуться к своей работе, но мне снова стало очень плохо, и я снова бросилась в ванную комнату. После обеда мне пришла мысль, что нужно показаться врачу. Я не хотела пугать Джимми, да и еще не знала, что ему сказать. Я решила сначала сказать Джулиусу, чтобы он далеко не уезжал от гостиницы.

Но что-нибудь сохранить в секрете на побережье Катлеров было нереально. Я предупредила миссис Бредли, что ненадолго покину отель, она увидела, что я нехорошо себя чувствую, и рассказала об этом миссис Бостон, та, в свою очередь, поделилась с Робертом Гарвудом... Новость дошла до Джимми довольно быстро, он кинулся ко мне и застал меня в ванной комнате.

– Как ты меня нашел? – почему-то спросила я.

– Что случилось, доктор? – сразу же поспешил узнать Джимми после того, как врач закончил осмотр и позволил ему войти в кабинет.

Доктор Лестер был очень галантным мужчиной, с ходу покорявшим пациентов хорошими манерами и изысканной улыбкой.

– Ничего страшного, мистер Лонгчэмп, – улыбнулся врач, – просто ваша жена в положении.

– Беременна! – Джимми едва не запрыгал от радости и едва мог связать два слова от удивления. – Я... я...

– Примите мои поздравления.

– У нее все в порядке? Я думаю...

– И не думайте, все в порядке, – заверил он Джимми.

– Джимми, закрой рот, а то ты глупо выглядишь. – Я взяла его за руку. – Пойдем домой, а то у нас еще слишком много работы.

– Работы! Ты не будешь больше так много работать, да ты вообще не будешь больше работать. Хватит. Отель может и потерпеть. Ясно, Дон? – Он поцеловал меня в губы. – Я буду отцом, и это – самое главное!

– Хорошо, сегодня не буду, – улыбнулась я. – Но учти, я не буду, как мать, валяться в постели до тех пор, пока не забуду, откуда у меня растут ноги, – заверила я.

– И я не забуду, – поддакнул Джимми.

– Гм, – напомнил о себе доктор Лестер. – Советую немного повременить.

Мы покинули офис врача и отправились в отель, где уже в полной мере выразили свою радость. Я была беременна от Джимми, сбылись наши мечты.

Спустя два дня позвонила мать. Бронсон ей все рассказал, сам же он был хорошо информирован о делах, происходивших в отеле, из-за тесных с нами деловых контактов. Он узнал все, скорее всего, от мистера Дорфмана, я же ему ничего не говорила.

– Я не удивлена, что ты скрываешь это от меня, – сказала мать. От нетерпения все уточнить она даже забыла поздороваться. И ничто уже не могло перебить ее тираду. – Почему ты опять сравниваешь меня с бабушкой, я же ничего не знала! И ты была тогда не замужем, ты была так юна... Теперь же у тебя большой жизненный опыт, у тебя есть Джимми, и теперь заводить ребенка – совсем другое дело.

– Мама, да ты не волнуйся так...

– Подожди, – она заговорила голосом умудренной жизненным опытом женщины, – учти, пройдут месяцы, годы, прежде чем ты снова сможешь восстановить фигуру, а может быть, и никогда.

– Я не боюсь этого, мама, я же не испортила фигуру, родив Кристи.

– Ты говоришь так сейчас, потому что ты юная и наивная, но потом ты изменишь свое мнение. Поверь мне. Ну и что все-таки ты теперь собираешься делать?

– А не ты ли, мама, родила троих детей? – парировала я.

– Не сравнивай, – грубо перебила она, – я горько сожалею об этом.

Мне показалось, что она хочет скандала.