Детские игры - Уильям Нолан

— Я совершенно не о том, — нетерпеливо возражал ей Коли. — Я же не жду от него, чтобы он в одночасье научился синхронизировать движение одновременно десяти составов и параллельно обеспечивать безопасность их передвижения. Я всего лишь пытаюсь зажечь в его душе искру энтузиазма. Я хочу сказать, что жертвую на него свое время, не говоря уже о деньгах — хотя счет, между нами, уже идет на тысячи, — и создаю макет, подобного которому, готов на что угодно поспорить, нет больше ни в одном другом доме во всей Англии, а он не хочет продемонстрировать даже капельку вежливости и внимательно послушать, когда я ему что-то объясняю. Хорошо это по-твоему, а?

— Дорогой, я отлично понимаю твои чувства, но мне кажется, что в десятилетнем возрасте это немножко…

— Ну что ты чепуху-то городишь! — восклицал Коли. — Десять лет — это давно уже не младенец. В десять лет я уже мог разобрать новые часы, а потом собрать их снова, да так, что они начинали ходить лучше, чем новые.

— Ну, дорогой, не всем же быть такими, как ты. У всех, что ли, такой дар к механике? Я надеюсь, со временем Брайан еще себя в чем-нибудь проявит.

— Ну вот, опять за свое! Да ты посмотри, что ему учителя-то пишут: «Мог бы достичь гораздо большего, если бы усерднее…», «не хватает усидчивости, чтобы усвоить…» и так далее. И все с расчетом на то, что отец потом подберет ему местечко поудобнее да поуютнее. Нет, Мег, что бы ты там ни говорила, а мне совершенно ясно одно: мальчишка просто ленится.

— Но ведь по некоторым предметам он учится гораздо лучше, чем по другим.

— Ерунда! — с чувством восклицал Коли. — Каждый человек способен сделать абсолютно все, надо только постараться как следует.

Как-то вечером, терпеливо послушав некоторое время обычные жалобы мужа, женщина неожиданно прервала его:

— Кстати, а где он?

— Там же, где и был. Я дал ему новый паровоз, прямо в упаковке. Хочу посмотреть, хватит ли ему смекалки поставить его на рельсы и подсоединить состав. И если, когда я вернусь, он все еще будет лежать в коробке…

— Так вот, дорогой, — проговорила жена, удивляя его непривычной запальчивостью своего тона, — давай раз и навсегда разберемся со всем этим делом. Знаешь, мне уже порядком надоело сидеть здесь, читать или смотреть телевизор, и все время знать, что вы там воюете друг с другом. Если его все это и в самом деле не интересует, так, может, вообще прекратим эту затею? Я знаю, что эта железная дорога всегда была для тебя предметом особой гордости, но, честное слово, лучше уж ее вообще выбросить, чем и дальше терпеть подобное.

Пораженный, он повернулся и, не сказав ни слова, ушел наверх.

Мальчик сидел на корточках, уткнувшись локтем в колено и положив щеку на ладонь. Его прямые темные волосы упали со лба, закрывая половину лица; другая рука безвольно свисала вдоль тела, а указательный палец машинально катал по полу туда-сюда игрушечный вагончик.

Паровоз стоял на рельсах — Брайан поместил его во главе весьма необычной коллекции всевозможных вагонов: пульманов, грузовых платформ, вагонов-ресторанов, ремонтных платформ, лесовозов, нефтеналивных цистерн — всего, что первым попалось под руку.

— Брайан, садись за пульт управления, — коротко бросил Коли.

Мальчик молча сделал то, что ему было сказано.

— Я хочу, чтобы ты сегодня повел этот состав, — проговорил отец. — Только учти, что я и пальцем не пошевельну, чтобы помочь тебе. Впрочем, вести я себя стану честно, — критиковать твои действия тоже не стану. Просто буду стоять, как будто меня здесь и нет. Если на то пошло, то с учетом всего того, что ты уже узнал, я вполне мог бы и сам ехать в этом поезде. Представь, что я и в самом деле тоже в нем еду, и веди себя соответственно…

Он старался говорить так, чтобы голос не выдал ни его раздражения, ни тем более гнева. Мальчик на мгновение чуть повернулся и пристально посмотрел на отца, после чего принялся рассматривать пульт управления.

— …не спеши… хорошенько все продумай… ничего не делай наспех… сначала пораскинь мозгами… если бы ты знал, какую восхитительную модель я тебе подарил… я сажусь в вагон… на площадку машиниста, если тебе так больше нравится… устроим гала-представление, все будет работать, иллюминация сияет… но сначала дай мне время взобраться по ступенькам… И учти, сынок, теперь я в твоих руках…

Коли стоял на железнодорожном полотне. Прямо напротив него — чуть поодаль от основной ветки — высилась громада паровоза. Он медленно двинулся навстречу составу.

В сущности, он даже не удивился тому, что оказался в том же масштабе измерения, что и находившаяся перед ним модель. Каждый человек способен сделать абсолютно все, надо только постараться как следует. Ему всегда хотелось повести поезд, находясь в кабине машиниста, и вот — он приближается к ней.

Однако уже через пару шагов он чуть ли не по колено провалился в слой балласта, лежавший под путями. А, ну да, поролон. Он ухмыльнулся. «Надо было заранее подумать об этом», — сказал он себе.

Коли остановился рядом с двигателем, посмотрел на паровой котел и даже присвистнул от возбуждения при виде такой красоты. Ну надо же, какую прелесть могут сотворить эти немцы буквально из всего, за что только ни возьмутся. Все подогнано, все сверкает, ни одной лишней линии. Роскошная, шикарная, совершенная работа! Он мысленно пожелал его создателям долгих лет жизни. Это была уже не игрушка, а самая настоящая вещь.

Коли осторожно ступал по крохотным, острым камушкам-песчинкам, парочка из которых чуть было не прорвала подошвы его туфель. Глянув под ноги, он заметил согнутую под прямым углом блестящую металлическую полоску, и через секунду понял, что это была одна из скоб, стягивавших края крышки коробки, в которой лежал паровоз. Коротко хохотнув над собственной увлеченностью этой забавой, он поднял металлическую скобу и, поднатужившись, распрямил ее.

Коли подошел к колесу и похлопал его рукой. Естественно, сделано оно было, как говорится, на совесть — солидное и прочное, — и он провел ладонью по его новенькой, гладкой окружности. Потом поднял руку и положил ее на глянцевую поверхность парового котла — сделать это можно было лишь потому, что котел оставался холодным. Он снова улыбнулся: это, понятно, немного не по-настоящему, хотя можно было бы продумать какую-нибудь электросистему, которая бы подогревала воду в котле. Что и говорить, когда всерьез занимаешься подобными делами, начинаешь обращать внимание даже на самые ничтожные мелочи.

То, что он заметил через мгновение, заставило его нахмуриться. Сцепление паровоза с первым вагоном — пульмановским — Брайан в одиночку наладить не смог или не удосужился, и теперь его передние колеса чуть возвышались над рельсами. Коли прошел к тендеру и заглянул вниз, чтобы убедиться в собственной догадке. Так оно и есть — черт бы побрал этого шалопая!

Он уже хотел было крикнуть сыну и указать на неисправность, но в последний момент вспомнил свое обещание ни во что не вмешиваться и потому решил сам устранить неполадку. Для этого нужно было всего лишь повернуть кронштейн, и тогда спица попала бы в нужную прорезь с тыльной стороны тендера, ну, а остальное было сделать уже совсем просто. Он сунул рычаг под кронштейн и, навалившись на него всем телом, постарался чуть сдвинуть вагон.

Через минуту отчаянных усилий, в течение которой вагон едва покачивался, но с места, разумеется, так и не сдвинулся, Коли выпрямился и снял пиджак. Оказалось, что он до сих пор не снял костюм, в котором ходил на работу в офис. Как бы ему хотелось оказаться сейчас в своих старых фланелевых брюках и просторной рубахе; впрочем, хорошо было уже то, что хоть не в шлепанцах пришел. По спине струились ручейки пота. В последнее время он практически не занимался по утрам зарядкой, хотя регулярное посещение поля для гольфа, где приходилось обойти подчас все восемнадцать лунок — когда шагом, а когда и бегом (без клюшек, разумеется), — все же пошло ему на пользу.

Затем он снова принялся подтягивать кронштейн, как и в первый раз, давя на рычаг всей массой своего тела. Неожиданно металлическая деталь резко подалась вперед, скользнула по гладкой, отполированной поверхности, спица нашла полагающееся ей отверстие, и весь вагон с оглушительным грохотом опустился на рельсы. В то же мгновение рычаг отскочил назад и, подобно распрямляющейся пружине метнувшись вверх, одним концом ударил его по руке снизу, рядом с плечом.

Коли подумал, что он сейчас потеряет сознание — настолько сильной, невыносимой была боль. Вся рука начисто онемела — чувствительность сохранилась лишь в месте удара, и, следовало признать, с отчаянной очевидностью напомнила ему, что это его собственное тело. Почти машинально он наклонился за пиджаком; подцепив его кончиками пальцев, он побрел назад к паровозу и стал медленно забираться в кабину машиниста. Там он оперся о какую-то неподвижную деталь и стал постепенно приходить в себя.