Колыбельная для двоих - Барбара Вуд

— Ой… — в ее смехе послышались истеричные нотки, — как же я могу быть одновременно монахиней и женой Майка, а?

Эми усмехнулась и взяла в руки ножницы и пряжу.

— Да уж никак. Я рада, что ты рада за меня. Твое мнение для меня очень важно. Я подожду удобного момента и скажу об этом маме с папой, ну, когда в доме будет тихо и спокойно.

Мария следила взглядом за проворными движениями пальцев Эми, которые продолжали перебирать пряжу.

Затем она услышала:

— А что ты хотела мне сказать, Мария?

На глазах Марии выступили слезы.

— Только то, что я буду по тебе скучать.

— Правда? — Эми посмотрела на сестру, ее лицо сияло от радости. — Впервые слышу от тебя такие слова! — Она обняла Марию за шею. — Я тоже буду скучать по тебе!

Мария заметила, что машина замедлила ход, съехала с главной дороги и начала петлять по старому жилому кварталу. Слова Эми все еще звучали в ее голове. Мария прижалась головой к стеклу и, проглотив слезы, подумала: «Не сейчас, не здесь. Я поплачу потом, когда останусь одна…»

Наконец машина остановилась. Все трое уставились на высокую живую изгородь, отделяющую подъездной путь от внешнего мира, и на небольшую скромную табличку, которая гласила: «Родильный дом Святой Анны».

Глава 10

Над Лос-Анджелесом висел пар и смог. Пролетающие самолеты оставляли в небе желтые дорожки; пальмы, опустив листья, понуро стояли в легкой дымке. Спасали мощные кондиционеры, работающие в здании больницы, их отдаленный рокот как бы отсчитывал время, напоминая доктору Вэйну, с каким днем ему предстояло в скором времени столкнуться. Он старался не думать об этом, концентрируясь на приятном вечере, в который в конечном счете этот знойный прогорклый день чудесным образом трансформируется и с наступлением ночи воздух начнет очищаться, небо окрасится в темные тона. Они будут сидеть в своем патио и потягивать Маргариту, на гриле будет жариться мясо, а друзья будут плескаться в бассейне.

Однако Джонас Вэйд думал не о предстоящем вечере. В портфеле, стоявшем под столом возле его ног, лежала работа, которой ему не терпелось заняться: папка, толстая от кипы заметок и отксерокопированных статей, малоизвестная книга, которую он нашел в букинистическом магазине, и, наконец, его собственная записная книжка, полная разрозненных мыслей и записей, которые нужно было оформить в читабельную версию. Все эти материалы объединял один общий заголовок: «Человеческий партеногенез. Реальность».

Он начал заниматься этим восемь недель назад, сразу после разговора с доктором Дороти Хендерсон. В течение этих восьми недель Джонас ходил в библиотеку и кропотливо ксерокопировал каждую заметку, свидетельствовавшую в пользу его теории. Он еще раз посетил лабораторию доктора Хендерсон и провел целый час в операционной городской больницы, расспрашивая пластического хирурга о современных методиках пересадки кожи. С каждым разом Джонас Вэйд все больше и больше убеждался в том, что Мария Анна Мак-Фарленд была партеногенетической матерью, но он прекрасно понимал, что все его доказательства не стоили и выеденного яйца без одного существенного, но отсутствующего фактора — самой девушки.

Теперь он очень сожалел о том, что настоял на отправке Марии в родильный дом Святой Анны. Лучше бы она была сейчас дома, хотя прекрасно понимал, что это было бы лучше для него, Джонаса Вэйда, а не для Марии.

В дверь его кабинета тихо постучали, тут же из-за двери показалась голова медсестры.

— Доктор Вэйд? — сказала она. — Вы сможете принять еще одну пациентку?

Он приподнял бровь и бросил взгляд на часы.

— Уже четыре часа. Я собрался уходить. Она по записи?

Медсестра бросила взгляд через плечо, затем вошла в кабинет и тихо прикрыла за собой дверь.

— Это Мак-Фарленд. Она говорит, что ей нужно поговорить с вами.

— Мак-Фарленд? Мария Анна Мак-Фарленд? — Джонас вскочил на ноги. — Пригласите ее.

— Я вам нужна?

— Нет, спасибо. Позвоните, пожалуйста, моей жене и скажите ей, что я немного задержусь.

Когда медсестра вышла, Джонас Вэйд сделал глубокий вдох и собрался с духом. Спустя секунду девушка стояла на пороге его кабинета. Он улыбнулся ей, чувствуя, как по его телу пробежала дрожь.

— Привет, Мария. Входи. Присаживайся.

Он наблюдал, как она вошла, аккуратно прикрыла за собой дверь, поставила чемодан на пол и села в одно из кожаных кресел. С их прошлой встречи она очень изменилась. Мария, немного прибавившая в весе, больше не была тоненькой угловатой девочкой-подростком. Густые каштановые волосы, разделенные на прямой пробор и убранные за уши, ниспадали по округлым плечам. Под свободным гавайским платьем вырисовывались контуры набухших грудей, и прежде чем она села, он заметил небольшой округлившийся живот.

Она была истинным воплощением женственности: казалась более мягкой, более гладкой. Он отогнал от себя эту мысль и сел.

— Какое совпадение, Мария, я как раз думал о тебе. Как у тебя дела?

— Доктор Вэйд, почему я беременна?

Не меняя выражения лица, Джонас опустил взгляд и посмотрел на ее запястья. Шрамы были едва заметны; чтобы их увидеть, нужно было хорошенько приглядеться. Затем он внимательно посмотрел на ее лицо.

Страх и смятение, которые он видел в ее больших голубых глазах во время их последней встречи, исчезли. Теперь она смотрела на него с такой поразительной самоуверенностью во взгляде, что это даже немного напугало его и заставило задуматься о том, что за странные метаморфозы с ней произошли.

— Подожди-ка минутку, в последний раз я видел тебя семь или восемь недель назад. И насколько мне помнится, Мария, тогда ты отрицала, что беременна.

Она кивнула.

— С тех пор многое изменилось. Теперь я точно знаю, что беременна. И я хочу знать почему.

Джонас Вэйд откинулся на спинку кресла и попытался напустить на себя беспристрастный вид.

— Ты по-прежнему считаешь себя девственницей?

— Я уверена в этом.

— А почему ты не в родильном доме?

— Я пробыла там шесть недель. И сегодня я оттуда уехала.

— Вот как. — Он взглянул на ее чемодан.

— Несколько раз ко мне приезжала моя подруга Германи. Она подробно рассказала мне, как до меня добиралась. Мне осталось лишь сесть в автобус и последовать по ее маршруту в обратном порядке.

— Ты добиралась сюда на автобусе? Такой долгий путь?

— У меня не было другого выбора.

— Но… где твои родители?

Мария пожала плечами.

— Дома, наверное.

— Они не знают, что ты уехала из родильного дома?

— Не знают.

Доктор Вэйд резко подался вперед и, сцепив руки в замок, положил их на стол.