Ночной обход - Вадим Фридрихович Агапов

электроды с Яблочкова на соседа, достал шприц из кармана и стал вводить лекарство в подключичный катетер. Нервы были на пределе, и он вкатил содержимое шприца в одно мгновение. А Яблочков вдруг открыл глаза и посмотрел на него. Как будто все понял. Даже что-то хотел сказать… Но Захар отпрянул, бросился бежать, даже не удостоверившись, живой тот или нет. И только на следующий день узнал, что Яблочков умер…

Захар достал из внутреннего кармана пиджака прозрачный стеклянный флакончик из-под пенициллина и поднял его на уровень глаз. Ему даже показалось, что две белые таблеточки засветились в осенней полутьме. Но нет, это был просто светивший в глаза уличный фонарь.

Мимо проехал какой-то битый и размалеванный джип, на мгновение ослепив его светом фар. За рулем сидел явно ненормальный тип в дурацкой шляпе и что-то распевал во все горло. Вот уж точно, из психушки сбежал, усмехнулся Захар. Такое ощущение, что он его где-то видел… Захар попытался вспомнить, где именно. Джип начал парковаться. Сосед, что ли, с седьмого этажа?

Захар вылез из машины. Флакончик с таблетками лежал в кармане. От нетерпения движения стали резкими. Он стремительно пошел в сторону дома. Ему показалось или окружающий мир становился реальнее? Звуки четче, запахи ярче, чувства сильнее? Он обвел быстрым взглядом высоченные дома из стекла. В окнах вспыхивал свет, и он чувствовал, что может заглянуть в любую квартиру, услышать не только разговоры, но и мысли живущих там людей. Раздражения, злости и страха как не бывало, только руки потряхивало – скорее бы! Одну таблетку под язык – и дверь в другой мир открыта. А тут какой-то добрый человек аж две положил.

Поднимаясь на лифте, Захар вспомнил слова Зволдина: «Мне даже не представить, что происходит в мозге в момент воздействия, если одно только воспоминание о нем вызывает такой выброс нейромедиаторов!» Конечно, ему не представить! Этот напыщенный индюк никогда бы не рискнул испытать это на себе.

В квартире было душно, Захар прошел в просторную лоджию, распахнул окна и уселся в кресло. Включил музыкальный центр. Телефон беззвучно сигнализировал, что звонит отец. Затем мать прислала сообщение. Еще какие-то номера… Захар отпихнул от себя телефон, словно назойливую муху. Не обращая внимания на упавший с грохотом смартфон, он достал с ближайшей полочки старый кнопочный телефон и аккуратно положил его на подлокотник.

– Работа, карьера, деньги, – пробурчал он, представляя поучения отца. И добавил, копируя мать: – Семья, дети, добрые дела… Тьфу! – И он бережно извлек стеклянный флакончик из кармана.

Чертовы таблетки прилипли к стеклянному дну. Руки дрожали. Сердце колотилось. Захар поднес флакончик ко рту и нетерпеливо постучал по донышку. Вдруг он обнаружил, что флакончик пуст, а обе таблетки оказались у него во рту и тут же растворились… Да и пусть. Две так две. Еще… лучше… одной…

Захар увидел свои мысли в виде бегущей разноцветной строки в бесконечном ярком белом пространстве… Поток белого света… море счастья… океан звуков…

Захар с интересом посмотрел на себя, сидящего в кресле в лоджии. Голова запрокинута, руки свешены вниз.

Он вдруг почувствовал, что какая-то сила даже не потянула, а грубо потащила его вверх, да так легко, словно в нем было не семьдесят семь килограммов, а семьдесят семь граммов. Он попытался было дернуться, высвободиться, но сила тряхнула его, как котенка, и поволокла дальше.

Это как же? Я же там, внизу! Куда?

«Только не смотри наверх!» – услышал он чей-то голос и тут же поднял голову… Крик перешел в стон, а затем в хрип…

Жизнь оборвалась, песня продолжалась:

«Тьма поглощает свет,

Выхода нет. Есть только вход в сферу,

Где надежда не спасает веру…»

Строганов внимательно слушал песню, прислонив ухо к входной двери, хотя и так было хорошо слышно. Мы стояли около квартиры Черняева. Строганов, Громов и мужчина лет тридцати пяти из соседней квартиры.

– Сейчас не ночь, конечно, но все равно слишком громко, – жаловался сосед, разводя руками, – а у нас тут слышимость… Дети уроки не могут делать!

– А давно он… – Громов кивнул на дверь в квартиру Черняева, – наслаждается музыкой?

– Да нет, недавно, – пожал плечами сосед. – Просто это может быть на всю ночь, – добавил он обреченно.

– Я тоже «Многоточие» иногда слушаю, – обернулся к нам Строганов. – А можно мы через ваш балкон к нему заглянем? – спросил он мужчину.

– Попробуйте, – кивнул тот. – Только у нас лоджия.

– Василий Михайлович, вы оставайтесь здесь. Доктор, а твоя помощь мне будет нужна. – И этот меломан ринулся в соседскую квартиру.

Быстро оглядев лоджию, он обнаружил лыжи. Бросившись с одной из них в комнату, Арсений поздоровался с удивленными детьми и обратился к ошарашенной хозяйке:

– Можно маленькое зеркальце и скотч?

Вернувшись в лоджию, Арсений примотал зеркальце к концу лыжи, открыл боковое окно и вылез в него по пояс.

– Доктор! Держи меня!

Я схватил его за ремень, точнее, за репшнур, который он использовал вместо ремня. Боковое окно черняевской лоджии было распахнуто, оттуда громыхала музыка:

«Куда приводят мечты? Куда заводят ложные дороги?…

Полигоны смерти готовы, заряжены ружья…

Мелом обводят чьей-то судьбы контур неровный,

Кому-то по гроб доски, кому-то пока что условный…»

Строганов под музыку некоторое время изучал обстановку через примотанное к лыже зеркало, а затем умудрился этой же лыжей, держа ее на вытянутой руке, дотянуться до музыкального центра и выключить его. Наступила тишина. Я втянул альпиниста обратно.

– Похоже, он того… совсем мертвый. Передоз, скорее всего, – сообщил Строганов мне и Громову, когда мы вышли из соседской квартиры на лестничную площадку.

– Как ты узнал? – спросил Громов, но тут же добавил: – Неважно. Я сейчас вызываю полицию. Вас здесь быть не должно. Созвонимся позже.

– Я тоже хочу… – запротестовал было Строганов, но осекся под мрачным взглядом начальника безопасности МКБ. – Ну хотя бы сфотографируйте мне все, что увидите в квартире!

Сидя в джипе, Арсений тщетно пытался найти радиостанцию, по которой бы передавали ту самую группу, что слушал Черняев. Можно подумать, что он умер от передозировки музыкой и Строганов хотел убедиться в ее токсичности.

Мне было скверно и тревожно.

Глава 18

Мы покидали район небоскребов, причем Строганов искренне сокрушался, что живет «всего-навсего на шестом этаже в старом городе, а тут мог бы»

На каждом светофоре он высовывался из окна и задирал голову.

– Ты чего такой кислый? – наконец-то заметил он мое состояние.

– Я не понимаю, чего ты такой веселый? – раздраженно парировал я. – Во-первых, человек умер. Пусть и не самый хороший, пусть он даже убийца, но…

– Вот! – обрадованно перебил меня Арсений. – Он получил свое. Он убил, и его убили…

– Подожди. – Я повернулся к нему. – Ты же сказал нам с Громовым, что это, скорее всего, передозировка? При чем тут убийство?

– О! Я вижу, тебя убийства заводят, – усмехнулся Строганов. – А Громова я обманул. Зачем ему знать раньше времени?

– Знать про что? Что Черняева убили? – поразился я и самому факту насильственной смерти, и его вранью.

– Но ведь кто-то ему дал наркотик? – задумчиво проговорил Арсений и… внезапно дал по тормозам, вызвав шквал гудков от едущих за нами машин. – У меня есть версия! – воскликнул он, вновь набирая скорость. – Конечно! Его снабжал наркотиками Зволдин! Все сходится. Ну я тормоз, сразу не догадался. Суперверсия!

– Суперверсия, черт! Сейчас бы в нас врезались! – Я старался унять сердцебиение.

– А тот, кто дает наркотики, способствует наступлению смерти. Разве не так? – как ни в чем не бывало продолжил сыщик. – То есть является убийцей.

– «Каждый живет, как хочет, и расплачивается за это сам», – мрачно процитировал я Оскара Уайльда. – Но если это Зволдин снабжал его наркотой, то он и правда источник зла. Потому что Зволдин не какой-нибудь наркодилер, а доктор.

Я поймал на себе косой взгляд Строганова.

– Может быть, тебе не только книги писать? Может, попробуешь тексты для песен? – без иронии поинтересовался он. – А насчет расплаты… Мне как-то на тренировке, на кэндо, рассказали историю про массовую бойню японских альбатросов. Хочешь расскажу?

Я не успел возразить, что есть более насущные темы для разговора, чем гибель птиц, ибо Строганов уже начал свое повествование:

– На одном острове жили охотники за альбатросами, убившие там миллионы птиц, и вот как-то раз оставшиеся в живых птицы острова внезапно улетели. А триста охотников ничего не заподозрили. И началось извержение вулкана. Угадай, сколько охотников выжило?