Хронико либеральной революции - Олег Мороз

Параллельно с этим он отметил, что в правительстве, кажется, “происходят разумные перемены”, связанные с появлением таких людей, как Шумейко, Хижа, Черномырдин. По мнению Геращенко, это не какие-то промышленные лоббисты, как утверждают некоторые, – “прежде всего это специалисты-профессионалы, и любое правительство выигрывает от определенной смешанной дозы людей-прагматиков и людей-теоретиков”.

Здесь Геращенко, кажется, впервые открыто признал, на кого именно в правительстве он собирается опираться.

4 ноября Верховный Совет утвердил “Геракла” в должности председателя Центробанка. Как бы в ответ на это, держа речь на сессии, глава ЦБ сделал реверанс в сторону парламента, заявив, что он принципиально выступает за то, чтобы Центробанк, оставаясь самостоятельным, тем не менее был подотчетен лишь Верховному Совету. По словам Геращенко, переподчинение ЦБ правительству “означало бы шаг назад”. Он в очередной раз повторил, что, по его мнению, увлечение нынешнего кабинета министров жесткой монетарной политикой спровоцировало спад производства, рост дефицита бюджета, способствовало возникновению кризиса взаимных неплатежей.

В свою очередь, Хасбулатов в ходе обсуждения кандидатуры Геращенко, так сказать, одобрительно похлопал его по плечу за “оперативное” проведение зачета долговых обязательств предприятий, в связи с чем “временно” была снята проблема неплатежей.

То, что это в самом деле лишь временный эффект, вскоре стало ясно всем.

Два дня спустя, 6 ноября, Геращенко в очередной раз заявил, что правительство и Центральный банк “должны подумать о смягчении кредитно-денежной политики”. Новый (уже утвержденный) глава Центробанка предупредил, что, если кабинет сохранит свою приверженность жесткому курсу в финансовой сфере, 1993 год “не обещает быть легче нынешнего”.

Председатель ЦБ становится “министром”

В попытке нейтрализовать разрушительную деятельность Геращенко Ельцин 17 ноября предпринимает неординарный шаг – издает указ о назначении председателя ЦБ членом правительства. При этом, правда, заверяет, что такой шаг вовсе не означает подчинения Центробанка правительству (по статусу он независим, лишь подотчетен Верховному Совету): дескать, назначение Геращенко продиктовано одной только заботой о том, чтобы глава ЦБ работал в более тесном контакте с членами кабинета.

Было, однако, ясно, что оппозиция не оставит этот шаг без ответа. И в самом деле, уже через несколько дней Хасбулатов сообщил, что в Верховном Совете подготовлено письмо председателю ЦБ с рекомендацией выйти из состава правительства.

Позднее, чтобы закрепить назначение Геращенко членом правительства, Ельцин предложил принять соответствующую поправку к Конституции. Однако VII съезд отверг это предложение.

Неплатежи воспроизводятся вновь и вновь

Завершая в начале декабря затеянный в июле взаимозачет, руководство ЦБ объявило эту акцию успешной. Однако реальная картина была вовсе не столь благостной. 9 декабря, беседуя с журналистами в кулуарах VII съезда, Геращенко признался, что объем взаимных неплатежей предприятий в ноябре вновь возрос до трех триллионов рублей. Правда, при этом он отказался ответить, будет ли повторена акция по урегулированию неплатежей.

Открытым текстом он сказал об этом с трибуны съезда 12 декабря: да, решение о взаимозачетах, видимо, придется повторить, поскольку на 1 ноября взаимные неплатежи не только достигли, но и превысили три триллиона рублей.

Как и предупреждали противники геращенковской акции, взаимозачеты оказались бездонной бочкой. Осознав, что, сколько бы они ни тратили, их траты будут возмещены из государственного кармана, директора продолжали свою прежнюю политику взвинчивания цен на собственную продукцию и, соответственно, наращивания чужих и своих долгов.

“Налицо отступление от курса реформ”

Первые признаки, что Геращенко начинает осознавать пагубность ничем не сдерживаемого роста денежной массы, появились в ноябре. 26-го числа на сессии ВС он сообщил депутатам, что в целях ограничения инфляции Центробанк предполагает в 1993 году ежеквартально устанавливать “целевые ориентиры” роста денежной массы, которые будут утверждаться парламентом. По его словам, ежемесячный прирост этой массы следует устанавливать в пределах пяти – шести процентов, хотя на практике в первом квартале 1993 года такая цель будет труднодостижима. Если говорить о реальных возможностях, он считает необходимым удержать рост денежной массы в январе – марте хотя бы на уровне 19 – 20 процентов. Геращенко сказал также, что в 1993 году Центробанк предполагает отказаться от массированных кредитных вливаний в экономику.

Гайдар:

“Когда стало ясно, что реакцией экономики на денежную экспансию стал не подъем производства, а резкое падение курса национальной валюты и ускорение роста цен, эмиссионный энтузиазм Виктора Владимировича пошел на убыль… Но и впоследствии было очевидно, что внутренне Геращенко не верит в эффективность контроля над инфляцией с использованием денежных регуляторов. Проводить же стабилизационную политику с руководителем главного банка страны, который не приемлет самую суть этой политики, – занятие на редкость малопродуктивное”.

В самом деле, к осени специалисты, анализировавшие политику правительства, точнее, политику, скажем так, финансовых властей – правительства и Центробанка – в 1992 году, уже определенно разделяли ее на два этапа. Так, по словам правительственного эксперта Андрея Илларионова, на первом этапе, в течение января – мая, проводилась “четкая и жесткая кредитная политика, которая привела к временной финансовой стабилизации”. Однако в июне было допущено отступление от этой политики. А в июле – августе в результате “эффекта Геращенко” – увеличения объема дотаций предприятиям – произошло резкое возрастание темпов инфляции. Как следствие, в августе дефицит бюджета достиг 32 процентов от его расходной части и продолжал увеличиваться. Возросла угроза гиперинфляции. В целом экономическая ситуация сделалась очень неустойчивой. Короче говоря, произошло явное отступление от намеченного правительством курса реформ, прежде всего от курса на достижение финансово-экономической стабилизации.

Гайдар считает, что фактический саботаж, длительный и упорный, осуществлявшийся председателем ЦБ в отношении экономических реформ и приведший к тяжелым последствиям, не был саботажем умышленным, осознанной политикой в пользу оппозиции. Еще раз напомню его аттестацию Геращенко:

“Он просто не понимает, как связаны друг с другом цены, процентная ставка, валютный курс, денежная масса в условиях рыночной экономики и свободных цен”.

Не думаю, что для самого Геращенко обвинение в профессиональной некомпетентности было более приятным, чем обвинение в заговорщической деятельности.

Если же говорить по существу, в рядах оппозиции, в рядах противников реформ были, конечно, разные люди, в том числе люди с разной степенью экономической образованности – от полного невежества до весьма высокой компетентности. Абсолютное большинство вообще мало что понимало в закономерностях перехода к рынку, путях его построения. Но при этом было – против. Вряд ли у нас есть основания исключать это большинство из числа “сознательных” оппозиционеров: они, дескать, как римские легионеры, распинавшие Христа, просто не ведали, что творят. В конце концов, все разнообразие интересов, интеллектов, квалификаций, убеждений, темпераментов, психологий, ментальностей складывалось в один оппозиционный вектор. Вот и Геращенко вполне мог, не понимая чего-то, тем не менее достаточно осознанно вредить реформам. А вред, который он им нанес, думаю, отнюдь не меньше, чем причиненный Хасбулатовым, Руцким и другими деятелями такого рода.

В целом же ощущение в тот момент было такое, что общая величина этого вреда постепенно накапливается и вот-вот достигнет критической массы.

ЭТО СТРАННОЕ СЛОВО “ВАУЧЕР”

“Билет в свободную экономику”

Говорят, Ельцин терпеть не мог этого слова – “ваучер”, даже запретил использовать его в своем присутствии. Употреблять следовало лишь более благозвучный для президентского уха синоним – “приватизационный чек”.

Тем не менее, 14 августа хозяин Кремля своим указом ввел ваучеры в действие. Номинальная стоимость их была определена в 10 тысяч рублей, срок действия – с 1 декабря 1992-го по 31 декабря 1993 года.

Спустя пять дней, 19-го, в годовщину августовского путча, президент выступил по телевидению с обращением по поводу начинающегося второго этапа приватизации. Он сказал, что “приватизационный чек – своеобразный билет для каждого из нас в свободную экономику”, и призвал россиян “проявить как можно больше активности, предприимчивости и инициативы”.

К сожалению, далеко не всем гражданам удалось воспользоваться этим билетом. Отчасти из-за того, что за годы советской власти мы напрочь утратили эту самую предприимчивость и инициативу, отчасти – по той причине, что сразу же после начала ваучерной приватизации на нас набросились банды жуликов, объединенных в так называемые чековые инвестиционные фонды и прочие подобные организации. Закружили, заговорили, охмурили при помощи Лени Голубкова со товарищи, на ходу срезали подметки… Все произошло чисто по-российски.