Вы будете как боги - Эрих Зелигманн Фромм

концепцию с индивида на страны и в конце концов на весь мир.

Концепция, согласно которой существование всего мира зависит от наличия хотя бы ядра хороших людей, выражено в следующем талмудическом утверждении. «Абайе сказал: „Мир должен содержать не менее тридцати шести праведных людей в каждом поколении“. Раба сказал, что число праведных должно составлять 18 000» (Санхедрин 97b)[119].

Установка постбиблейской традиции лучше всего, возможно, выражена в идее «десяти дней покаяния» между Новым годом и Днем искупления. В эти дни человек получает возможность осознать свои грехи, раскаяться в них и изменить направление своей судьбы. Вот как об этом говорится в тексте службы Дня искупления: все решено, судьба человека определена; но покаяние, молитва и добрые дела отвращают суровость приговора. Другими словами, судьба человека определяется предыдущими поступками, однако он может преодолеть эту определенность, внутренне изменившись.

Это приводит нас к обсуждению двух центральных концепций: греха и покаяния. Что касается слов, по большей части используемых в Ветхом Завете для обозначения греха, самым важным является «хата». Корень этого слова в библейском еврейском – «терять» (цель или дорогу, например, «торопливый ногами оступится» (Притч. 19:2). В библейском и более позднем еврейском языке оно, впрочем, в основном употребляется в смысле «грех». Значение этого совершенно ясно: грешить – значит терять (дорогу). Другое библейское слово для обозначения греха – «авон» – значит «беззаконие», «вина», «наказание» (хотя и не в точности «грех» как общий термин) и имеет корень, обозначающий «сбиться» (с дороги)[120]. Оно употребляется только как существительное, но не в значении «ошибаться» – только как «беззаконие». Третий термин для обозначения греха – «пеша», обычно переводимый как «нарушение» в значении «восстание»[121].

Слово «хата» самое важное и наиболее часто употребляемое для обозначения греха (особенно в общем смысле), его значение «терять» (дорогу) очень значимо как для библейской, так и для позднейшей еврейской концепции греха. Это больше, чем неведение или ошибка, больше, чем неверная мысль, это неправильное действие, воля, направленная на достижение неправильной цели. Однако грех есть нечто присущее человечеству, почти неизбежное, и огорчаться по этому поводу не следует. Как уже говорилось выше, еврейская Библия очень ясно это показывает, описывая всех героев как грешников, включая величайшую фигуру – Моисея[122].

Значение греха как потери правильной дороги соответствует термину для покаяния, каковым является «шун», что означает «возврат». Хотя глагол употребляется в этом смысле в писаниях Осии (3:5; 6:1; 7:10), Иеремии (3:7, 12, 14, 22), Амоса (4:6, 8–11) и других, существительное «тшува» (возврат) в значении «покаяние» используется не в Библии, а только в позднейшей еврейской традиции. Человек, который раскаивается, есть человек, который «возвращается». Он возвращается на правильный путь, к Богу, к себе. Точно так же, как прегрешение не является указанием на развращенность и не служит основанием для печали или виноватого подчинения, «тшува –

» («раскаяние») – это не установка кроткого грешника, обвиняющего себя в своих проступках и простирающегося ничком. Нет нужды в раскаянии или самообвинениях, этот феномен покаяния имеет мало общего с садистским супер-эго или мазохистским эго. Он едва ли может быть понят без отсылки к мысли, которую мы уже высказывали: человек свободен и независим. Он независим даже от Бога. Поэтому его грех – это его грех, его возврат – это его возврат, и нет причин для самообвинений и покорности. Этот принцип прекрасно выразил Иезекииль: «Разве Я хочу смерти беззаконника? Говорит Господь Бог. Не того ли, чтоб он обратился от путей своих и был жив?» (Иез. 18:23).

Взгляд, которого талмудическая традиция придерживается в отношении раскаивающегося грешника, проявляется в термине, который к нему применяется: «баал тшува», что дословно значит «господин возврата». Слово «господин», всегда употребляющееся в связи с достижениями, силой, компетентностью едва ли соответствует образу кроткого, кающегося грешника. «Господин возврата» – это человек, не стыдящийся того, что согрешил, и гордый своим достижением – возвращением на правильный путь[123]. О таком же отношении свидетельствует приводимое в Талмуде высказывание рабби Абаху: «Место „господина возврата“, раскаявшегося грешника, не может быть достигнуто даже полностью праведным» (Санхедрин 99a). Другими словами, никто не стоит выше человека, который выбрал неправильный путь и затем возвратился, даже ангелы не стоят выше, как говорится в другом месте Талмуда.

Мы обнаруживаем в Библии и еще больше в Талмуде ярко выраженное акцентирование внимания на прощении, милосердии, способности человека «возвратиться». Одно из ключевых мест в этом отношении представляет собой раскрытие Богом себя перед Моисеем в «Исходе»: «И прошел Господь пред лицем его и возгласил: Господь, Господь, Бог человеколюбивый и милосердный, долготерпеливый и многомилостивый, и истинный, сохраняющий милость в тысяче родов, прощающий вину и преступление и грех, но не оставляющий без наказания, наказывающий вину отцов в детях и в детях детей до третьего и четвертого рода»[124] (Исх. 34:6–7).

Если Бог угрожает наказанием до третьего и четвертого поколения, то любовь и сострадание обещаны тысячам поколений. Таким образом, сострадание Бога сильно перевешивает его желание наказать. Однако даже это наказание детей за грехи отцов отрицается в другом месте Библии, где говорится: «Отцы не должны быть наказываемы смертью за детей, и дети не должны быть наказываемы смертью за отцов»[125] (Втор. 24:16). Любовь и сострадание Бога к грешнику в изобилии отражены в Писаниях пророков, как уже подчеркивалось. Я хочу процитировать здесь всего одно высказывание, которое, возможно, как любое другое выражает сочувствие Бога: «Я открылся не вопрошающим обо Мне; Меня нашли не искавшие Меня» (Ис. 65:1).

Раввинистическая литература продолжила это направление мысли и усилила его. Из многих ссылок я приведу всего несколько: «Когда человек согрешил, если у него великие адвокаты, то он спасен, а если нет – то не спасен. И вот эти адвокаты человека: покаяние [тшува] и добрые дела. И если даже 999 его винят, а один говорит в его пользу, он спасен» (Шаббат 32a). Или: «Кто бы ни сделал нечто [плохое] и покаялся в этом, он немедленно прощен» (Хагига 5). Идея прощения Богом также выражена в утверждении о том, что у Бога два трона: один для правосудия, а другой – для сострадания (Санхедрин 38b)[126].

Есть еще несколько аспектов еврейской концепции покаяния, которые заслуживают упоминания. «Возврат» есть независимый акт человека, а не пассивное повиновение. В талмудической истории эта идея показана с юмором.

«Говорят, однажды рабби Элеазар бен Дордаи, услышав, что в приморском городе есть блудница, которую можно нанять за кошель денариев,