До второго потопа - Дмитрий Дивеевский

Американское закулисье начало крупную игру в Европе. Оно сделало ставку на фашизм, отдавая себе отчет в рисках, который исходили от Гитлера. Масоны понимали, что личности с маниакально-депрессивным типом психики склонны к выходу из под контроля, и могут натворить большую беду. Самой большой бедой для них был бы разгром Гитлером Великобритании и массовое преследование евреев. Но они принимали эти риски, потому что имели перед собой великую стратегическую цель – опустошив с помощью этого бешеного пса огромные территории мира, стать на них новыми хозяевами. Для лож не было удивительным, что Адольф повел свою игру. Они не ждали, что он вернет «Облигации Моргентау» или пожалеет еврейское население, зато мировая война была щедрым призом за эти убытки.

С началом Второй Мировой войны миссия Эрнста Ханфштенгля подошла к концу. Он вернулся в США и стал советником Франклина по германскому национал-социализму.

Эрнст выполнил свою миссию с блеском. Он выковал из никому неизвестного австрийского параноика вождя немецкой нации. Конечно, Ханфштенгль был не единственным исполнителем этого замысла. Много других представителей тайных сил трудились над этой задачей. Здесь были и агенты влияния английских спецслужб и немецкие военные промышленники и целая плеяда тайных и явных антисоветчиков, мечтавших о свержении советской власти, но нельзя преуменьшать роли американских тайных обществ. Эти общества, состоящие в первую очередь из богатейших финансистов Америки, разработали, и дали старт крупнейшему геополитическому замыслу, стоившему человечеству многие миллионы жизней, и сделавшему Америку в конечном счете самой влиятельной державой мира.

25

Виктор Уваров

Когда он пришел в себя в камере, была глубокая ночь. Все тело болело тупой, ни на минуту не преходящей болью. Глаза видели плохо. Его ударили по голове, и что-то случилось со зрением. Он с трудом огляделся. Рядом на нарах, закутавшись в драное пальтецо лежал еще кто-то. Лица лежащего не было видно. Из накинутого на голову пальто торчал лишь клок серых волос.

Виктор пытался воспроизвести детали случившегося. Его взяли на явочной квартире. Но как немцы узнали о ней? По пути на квартиру «хвоста» точно не было. После встречи с Дремовым, он остался у Даши на ночь. Их любовь стала неотъемлемой частью его жизни, и девушка отвечала ему тем же. Темная тень войны и хрупкость человеческой жизни в эту страшную пору заставляли обоих до дна вычерпывать свою страсть. Их ночи были пламенными, разговоры нежными, разлука тяжелой. Виктор горячо благодарил Бога за то, что он послал ему Дашу в годину испытаний.

Вечером они сидели в полумраке, обнявшись, и ждали, когда закипит самовар. Всегда веселая Даша притихла и прижалась к нему, держа его руки в своих руках. С ней что-то происходило. Внутри у Виктора также зародилось тяжелое, непонятное чувство.

– Что с тобой, миленькая моя? – спросил он Дашу.

Она только едва улыбнулась, покачала головой вместо ответа. Потом оторвалась от него, подошла к столу и стала наливать чай.

– День завтра будет тяжелым – сказала она как-то печально – давай пораньше ляжем. Хочу с тобой подольше пообниматься.

Они легли и не засыпали до рассвета, истязая друг друга в неутолимой жажде близости.

Ближе к утру, Виктор хотел заснуть, закрыл глаза, но тут же открыл их. Он почувствовал на себе взгляд Даши. Облокотив голову на локоть, она смотрела на него в полумраке, и на ее лице блестели слезы.

– Что ты? – спросил он, вытирая пальцем влагу – все же хорошо.

– Милый мой, мне от предков далось чувство беды. Хорошего не увижу, а беду почую. И с мужем так было, знала я, что ему грозит. Сейчас опять сердце невозможно щемит. Беда рядом где-то.

– Ты можешь еще что-то уточнить?

– Ничего, миленький. Только сердце очень щемит и тревога всю меня бьет.

Виктор знал, что с такими вещами не шутят. Он быстро поднялся и сказал:

– Даша, давай срочно собираться. Я твоему предчувствию верю. Переправлю тебя в отряд.

Она не стала возражать и через несколько минут уже стояла одетая в драповое пальтишко и сапожки. Рыжие ее кудри закрывал платок.

Уваров сдвинул занавеску и выглянул на улицу. В первых бликах рассвета он увидел нескольких мужчин в штатском, крадучись подходивших к дому по заметенной опавшими листьями дорожке.

В груди зажглась горячая точка, тело напряглось в готовности к действию.

– Даша, немцы уже здесь. Давай тихо через двор в огороды.

Они выскользнули из дома в пристройку, но когда он приоткрыл из нее дверь, то увидел стволы двух автоматов, торчавших из-за соседского забора.

– Дашенька, я пойду на прорыв, а ты оставайся. Ты ведь ничего не знаешь. Тебя выпустят.

– Нет, сердце мое. Я с тобой. Дай мне гранату.

– Даша!

– Я с тобой, ждать нельзя.

В дверь дома уже колотили прикладами.

Виктор вынул из карманов две гранаты. Одну дал Даше, а вторую, приоткрыв дверь сарая, метнул к забору с автоматчиками. Когда раздался взрыв, они выскочили из сарая и бросились через огород к дальнему забору. Длинная очередь прошла мимо них и ударила Дашу по ногам. Она упала, пальто ее окрасилось кровью.

Он нагнулся, хотел поднять, но увидел в глазах ледяное свечение. Его возлюбленная уже шла к смерти.

– Прощай. Уходи…. Уходи…Люблю… Прощай.

Он перескочил через забор и услышал взрыв. Даша взорвала себя и солдата, который к ней подбежал.

Уварову не удалось скрыться от преследования. Все близлежащие улицы были перекрыты. Немцы имели приказ взять его живым, и он отстреливался пока в патроннике не остался последний патрон. Виктор пытался выстрелить себе в висок. Но Богу было угодно распорядиться по-иному. Пистолет дал осечку, и повторить попытку он не смог. Кто-то ударил его по голове сзади. Он потерял сознание.

26

Данила и «Спринтер»

«Спринтер» прикрыв глаза, смотрел на морские облака, громоздившиеся на небе. Лениво кричали сытые чайки над рыбацкими шлюпами, осенний ветерок потрепывал разноцветные флажки на мачтах у открытого кафе. Октябрь в Равиньи по своему приятен. Уже нельзя купаться, но воздух еще несет в себе остатки летнего тепла, и море отсвечивает какой-то необыкновенной осенней бирюзой. Хорватия давно опомнилась от войны и снова превратилась в курортную республику, куда круглый год тянутся туристы. Здесь было удобно встречаться. Как и в большинстве небольших государств, сделавших ставку на иностранных туристов, местные спецслужбы не утруждали себя строгим контрразведывательным режимом.

«Спринтер» явно принес с собой интересные новости, но не спешил их выкладывать. Он понимал толк не только в послевкусии, но и в предвкушении удовольствия. Неспешно рассказывал о своих впечатлениях, о Дубровнике, где побывал пару лет назад, сравнивал хорватские курорты с сербскими и черногорскими, и хитро поглядывал на Данилу, явно ожидая, когда тот потеряет терпение и перейдет к делу.

– Короче, Николай, рассказывай, как ты забрался к Софье в постель – наконец произнес Булай – о курортах потом поболтаем.

Деркач с юмором посмотрел на собеседника:

– Как ты можешь с неприкрытым цинизмом говорить о самом святом? Может быть, это моя самая нежная тайна?

– Она, что, мисс фригида 2006?

– Да, мой друг, да. Я не рожден сделать ее счастливой. О подробностях повествовать мне не хотелось бы.

– Тогда повествуй о том, что ты за прошедший месяц натворил.

– Все гениальное как всегда просто. Я нашел ее сайт в интернете и стал его внимательно читать. Она там комментирует свои статейки. Статейки, кстати не самые талантливые. В основном упражнения на тему: путинский тоталитаризм несет тьму русскому народу. Давайте осветим его дорогу либеральными светильниками.

Почитал-почитал и начал с ней переписку под псевдонимом «Ник-06». Стал ее аккуратно покусывать и, в конце концов, мы договорились побеседовать.

– Перед встречей надушился духами с ферамонами?

– Это бесполезное дело. Мы познакомились и приятно поболтали, но ей богу, у нее внутри нет женского начала. Чума какая-то.

– Кем ты пред ней предстал?

– Решил особенно не накручивать. Сказал¸ что был российским дипломатом, а потом вышел на пенсию и живу в Германии. Пишу мемуары, но нигде пока не печатался.

– Что она?

– Она проявила интерес. Попросила написать для нее материал о сближении с НАТО при Горбачеве.

– Таких материалов много.

– Ясное дело, но мой материал должен быть уникальным. Информация из первых рук. Я ведь тогда в посольстве в Бонне работал.

– Что дальше?

– Дальше начинается самое интересное. Кое-какую записку я сочинил, через неделю снова договорились встретиться. Пришел, сели за стол, все чин чином. Она пробежалась по моей писанине, потом позвонила кому-то, говорила по-английски. Затем объявляет: сейчас придет один человек, он хотел бы с Вами познакомиться. Ну и через 10 минут объявился тот самый англичанин, которого я уже с ней видел.