Запрещаю тебе уходить - Алиса Ковалевская

предложение, – просипел он. – Чёрт, Настя! – Я только приоткрыла губы, чтобы поздравить его, но он схватил меня за плечи и посмотрел в лицо так, что стало ясно – поздравлений от меня он не ждёт. – Настя, – повторил он, и ладонь его оказалась у меня на затылке. – Одно твоё слово, и я…

– Прекрати, – выдохнула я порывисто, упёршись ему в грудь рукой. – Ты же знаешь, что я замужем.

– Да к чёрту всё! – он заставил меня задрать голову сильнее. Толкнул вглубь коридора, квартиры.

Я оказалась прижатой к стене. Он склонился ниже, и губы его коснулись моих.

– Не надо, – попросила я тихо.

Он не слышал меня. Пытался поцеловать, снова и снова повторяя, что так быть не должно, что я выбрала не того. Гладил пальцами по шее, у линии роста волос. Я растерялась под его натиском.

– Только скажи, чтобы я на ней не женился, – он придавил меня к стене с такой силой, что я не могла двинуться.

Снова попытался поцеловать. Я поддалась только на миг. Мысли смешались, непонимание переплелось с тревогой.

– Прекрати, – всё-таки смогла выдавить я.

Литвинов отступил на несколько сантиметров, но не отпустил меня. Взгляд его был жёстким. Синева глаз стала колкой.

– Почему он?

– Жень…

– Почему он, я спрашиваю? – в голосе его слышались стальные нотки.

– Я люблю его, – шепнула я и тут же, почувствовав гнев, повторила громче: – Люблю! – Схватила Женю за свитер и, потянув на себя, зашипела: – Ты что творишь, Жень? У нас с тобой ничего не может быть. Какое мне дело до того, что ты женишься на Оксане? Какое?

Он вдруг дотронулся до моего лица. Нежно, ласково, и я опять почувствовала растерянность. Хотела накрыть его руку, остановить, но он перехватил мою кисть. Поднёс к губам и коснулся пальцев. Презрение отразилось в его взгляде, когда он дотронулся до обручального кольца.

– Ты должна была быть моей.

– Должна, – согласилась я, понимая, что он, наверное, прав, и это «должна» повисло в тишине.

Со вздохом я высвободила руку, отвернулась и пошла к кухне. Женя пошёл за мной.

– Может быть и должна, – включив кофемашину, продолжила я. – Но я не твоя и твоей никогда не буду. Всё, что я могу тебе предложить – кофе. Больше ничего.

– Кофе… – он горько усмехнулся, встав у меня за спиной. Коснулся бедра. Я развернулась и глянула на него с предупреждением. Рука исчезла, Литвинов поморщился. – Можно попросить к кофе хотя бы поцелуй? Вместо сладкого.

– Жень, я тебе всё сказала. Оксана – хорошая девушка. Она любит тебя. А мы… нас никогда и не было.

– Один поцелуй и кофе, – твёрдый, решительный взгляд.

Я заколебалась. Воспользовавшись этим, он обхватил меня за талию и, не успела я сказать «нет», накрыл рот своим. Хотел протиснуть язык, но я не позволила. Почувствовала его усмешку. Не отпуская, он погладил меня по волосам. Смотрел до тех пор, пока кофемашина не перестала трещать. В глазах его были сожаление и прежняя решимость.

– Значит, всё?

– Всё, – подтвердила я, вывернувшись.

– У меня остался ещё кофе.

Я хотела сказать, что лучше ему уйти. Но не сказала. Подала чашку и, достав сливки, молча поставила на стол.

Да, у нас могло бы что-то получиться. Но время ушло. Я принадлежала другому, любила другого. И знала, что всегда буду любить. А между нами… Между нами теперь могло быть только кофе.

Настоящее

Вместо разлитого кофе Женя заказал другой. С шоколадом и сливочным ликёром. Но виноватой я себя не чувствовала: ни за кофе, ни за то, что было на балконе. Женя сидел на краю стола, поставив ногу на стул, я – на постели. Одетая в халат, я чувствовала себя незащищённой и вместе с тем уверенной в себе.

– Ты считал, что я изменила тебе с Женей, но при этом забрал его сына, – нарушила я тишину. – Тебе не кажется это странным? До Никиты в то же время тебе дела не было.

– У Никиты была ты, у Миши – никого.

Мне показалось, что он хотел добавить к этому что-то ещё, но в последний момент передумал и промолчал. Взгляд его упал на моё голое колено. Я прикрыла его халатом. Тело наполнилось истомой, но расслабленности я не ощущала. Добавленный в кофе ликёр оставался на языке приятным послевкусием.

– Я бы не обратился к тебе, если бы сумел найти донора.

– Ты и так ко мне не обратился, – напомнила я. – Ты шантажом заставил меня переехать к тебе и плясать под твою дудку. Ты украл Никиту и, если бы он не закатил тебе истерику, увёз бы его без моего согласия. Ты заставил меня прилететь сюда, не оставив выбора. Я до бесконечности могу перечислять, что ты сделал, Женя. Но в этом списке не будет слов «обратился» и «попросил». Ты не умеешь делать этого. Даже сейчас ты пришёл и взял меня, как будто я тебе принадлежу.

– А разве нет? – спросил он, цепко глядя на меня, и сделал глоток.

Я промолчала. Пусть он был прав, это ничего не меняло. Ни нашего прошлого, ни настоящего, ни того, что сыну любившего меня мужчины нужна была помощь, а я ничем не могла помочь.

Поднявшись, я сделала вид, что собираюсь лечь в постель. Надеялась, что ему хватит ума убраться, но, само собой, Женя остался там, где сидел.

– Мы будем спать в одном номере? – спросила я прямо.

– Да.

– Хорошо, тогда я пойду к сыну.

– Ты останешься со мной.

– Может, хватит твоих диктаторских штучек? Мы вроде бы всё выяснили. Я бы хотела помочь, Жень. Правда хотела бы.

– Врачи дают ему несколько месяцев. С каждым днём сил у него всё меньше.

– Зачем ты мне это говоришь? – спросила я с бессильной злостью. – Что я могу?

– Извини, – он потёр лицо руками. Закрыл глаза и помассировал переносицу. Когда мы опять встретились взглядами, я поняла, насколько он устал. Сильный мужчина, привыкший к тому, что для него всё возможно, он не мог помочь ребёнку. Сыну. До меня вдруг дошло – Михаил Воронцов.

– Ты усыновил Мишу?

– Да.

Я подошла ближе. Коснулась ноги Жени. Он