Учебник жизни для дураков - Андрей Яхонтов

На эти деньги Маркофьев приобрел пароход.

Торжественная церемония его спуска на воду удалась на славу. Маркофьев и иностранные гости обменялись приветственными речами. А затем состоялся банкет, на который не забыли пригласить и меня.

На этом приеме Маркофьев был сама безмятежность, само радушие… А я? Как вел себя я?

Пригласили, не забыли о твоем существовании — ну так и ешь, пей, получай удовольствие и ни о чем не думай!

Ибо фуршет есть модель всей нашей жизни. И поведение на фуршете — есть модель поведения в жизни вообще. Либо склевывай по зернышку, стоя в сторонке, либо, если мечтаешь прорваться к столу, — работай корпусом и локтями. А не ощущаешь в себе нужной для этого силы — не лезь!

Далее. Общей вилкой (ложкой) вы взяли с блюда кусочек и положили себе на тарелку. Ваши дальнейшие действия?

Глупец положит общую вилку на место и перейдет к следующему блюду. Умный, не выпуская общей вилки (или ложки) окинет зал взглядом и, прежде, чем направиться за следующим угощением, отыщет знакомого или знакомую и передаст общую вилку (ложку) именно ему. Потому что если положит общую вилку (или ложку) на место, ее может взять любой посторонний, даже тот, который стоит за вами в очереди. И тогда вашим знакомым угощения может не хватить.

Итак, вилка, ложка, угощение не должны выходить за пределы круга ваших друзей и приятелей. Вот главная задача.

Если же вам неловко отодвигать кого-то плечом, демонстрировать резвость ног, тянуться через головы или в промежуток между телами за рюмкой и бутербродом — не ходите на фуршет! Он не для вас. А для тех, кто, будто бульдозером или снегоочистительной машиной, пройдется по столу. ВСЯ НАША ЖИЗНЬ — ФУРШЕТ. То есть попытка пробиться и оказаться первым, дотянуться из неудобного положения до лакомого куска. Ах, вы к этому состязанию не готовы? Тогда мне вас просто жаль.

Дико вспомнить, как я себя вел, решив использовать случай, удобный момент, чтобы прощупать почву касательно собственной защиты. Повод, и правда, был удачный. Где еще я мог сразу, одновременно повстречать столько ученых светил, весь цвет научного мира?

Ну, а теперь представьте: маленький человечек суетится, хлопочет, подбегает к степенным, вальяжным людям, занятым пережевыванием пищи, неспешной беседой, разглядыванием женских нарядов… Чего он хочет? О чем зудит, пока все чокаются бокалами с шампанским?.. С какими такими делами пристает?

Ужасно все это должно было выглядеть. Ужасно выглядит, когда жалкая букашка, забыв о своем ничтожестве, пытается пролезть в высшие слои, куда ей — она и сама должна это сознавать — ходу нет и не будет!

Ах, это молчание сильных мира сего…

Надо уметь слушать молчание!

Людям не то, чтобы трудно вымолвить слово «нет», скорее, им просто лень что-либо произнести. Кроме того они справедливо полагают, что ведь зачем-то же вам даны зачатки разума. Вот и пользуйтесь этими зачатками! Почему они молчат — в ответ на вашу просьбу? Ну, если у вас не получается — кумекать — это уж ваша беда.

Не так обстрялываются дела. Не так. А совсем иначе.

НЕПРИНУЖДЕННО. МЕЖДУ ПРОЧИМ. ИГРАЮЧИ. ПО-МАРКОФЬЕВСКИ.

— Если человек лезет, возникает непреодолимое желание его остановить. И не имеет значения, что лезешь ты, потому что тебе надо сообщить нечто важное человечеству — это же тебе надо сообщить, а не человечеству услышать. Человечеству вообще ничего не надо и никогда не было надо.

Ученые светила вели себя правильно. Тому, кто заоблачен и свят, — тому не до мелочей и суеты. Окружающие сами берут на себя хлопоты и заботы — лишь бы оградить небожителей от необходимости тратить себя на пустяки.

А я, наивная душа, пытался заставить их озаботиться моей проблемой. Приставал, настаивал. Не понимал:

* НИКТО И НИЧЕГО ДЕЛАТЬ НЕ ХОЧЕТ. И НЕ БУДЕТ.

* И ДУМАТЬ НИ О ЧЕМ НЕ ЖЕЛАЕТ.

* ГЛУПО ПЫТАТЬСЯ КОГО-ТО ХОТЬ В ЧЕМ-ТО ПЕРЕДЕЛАТЬ. ИЗМЕНИТЬ.

Так было и так будет.

— Каков основной закон любой работы? — повторял аркофьев. И отвечал: — ТЕБЕ НАДО — САМ И ДЕЛАЙ!

Из этого и следует исходить во всех ситуациях:

1) НИКОМУ НИЧЕГО НЕ НАДО

2) ТЕБЕ НАДО — ТЫ И СТАРАЙСЯ.

И еще он говорил:

— Мир стремится к бездумности. Люди устали. Они столько пережили на протяжении своей истории! И не хотят больше обременять себя размышлениями. ВСЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ — ЛИШНИЕ. Прилагать усилия… Решать проблемы… Не хотят маяться бессонными ночами. Хотят обо всем забыть — и веселиться, получать удовольствия, вкусно есть, сладко спать…

И он, как никто другой, чувствовал и угадывал эти потребности человека.

— Дураки вкладывают капитал в сейфы и банки, — говорил Маркофьев. — А мой капитал — это люди и хорошие с ними отношения. Я вкладываю свой капитал в приятные ощущения, в подарки, в друзей и дружбу. Мой капитал — это ласковые интонации, бархатные взгляды, незабываемые минуты, которые я дарю всем, всем без исключения…

КТО ПРИГОДИТСЯ?

— Никогда не знаешь, кто пригодится, — задумчиво говорил он. — Даже у самого никчемного и пропащего замухрыжки может оказаться тот самый единственный знакомый, который тебе и нужен…

Что верно, то верно, он жил сердцем, душой, распахнутой навстречу людям. Что бы ни делал — делал ради людей. А я жил ради бумажной диссертации. Корпел над бумажками. Существовал ради мифического будущего, а это никому не нужно. Он — ради настоящего, а это нужно всем. Потому что все живут сейчас, а не потом.

* ШАГАЙТЕ В НОГУ СО ВРЕМЕНЕМ! НЕ ОТСТАВАЙТЕ И НЕ ЗАБЕГАЙТЕ ВПЕРЕД! СОВРЕМЕННИКИ НЕ ПРОСТЯТ ВАМ ИЗМЕНЫ. ЖИВИТЕ РАДИ СОВРЕМЕННИКОВ, ОНИ ВАМ БЛИЖЕ, ЧЕМ ПРЕДКИ И ПОТОМКИ!

Какие костюмы он стал себе шить! Добротные, модные, просторные, сразу было видно, что не жалел материала. Иное дело я. И пиджаки у меня были кургузые, и рукава у пиджаков — коротковаты, ощущение было, что скроены из последнего метра ткани.

— Надо тебе приодеться, — внушал мне Маркофьев, вытирая жирные, руки о широкие борта нового пиджака и капая сметаной на новые брюки.

— Зачем? — возражал я. — У меня есть костюм. Причем почти новый.

Маркофьев от души хохотал.

— Как тебе подоходчивей объяснить? Ну, это все равно как если бы ты сказал: у меня есть копейка… Костюмов, как и денег, должно быть много.

И еще он говорил:

— В новом костюме ты встретишься с такими людьми, с какими никогда бы не встретился в старом.

Он меня поучал:

— По-твоему, это расточительство, а по-моему, самая суть жизни. Прелесть бытия — в том, чтобы потратить как можно больше и приобрести как можно дороже. Жить надо красиво.

И он, как всегда, был прав.

ЧТО ВЫ БУДЕТЕ ВСПОМИНАТЬ НА ЗАКАТЕ ДНЕЙ?

Об этом надо задуматься уже в молодости.

На полученные от продажи лицензий за мое изобретение средства Маркофьев приобрел пароход. И теперь субботы и воскресенья, а то и будни сотрудники института с семьями и без могли проводить в путешествиях по воде, набираться сил, крепнуть — и затем воздавать сторицей за проявленную о них заботу: сыпать открытиями и просиживать часами в лабораториях, выкладываться на полную катушку ради достижения новых результатов. И все они, сотрудники института, души в Маркофьеве не чаяли, тянулись к нему, как мотыльки к светящейся лампе. Честью считали побывать на борту парохода и не имевшие отношения к науке известные люди — министры и их заместители, жены и дочери крупных военачальников, а также представители иностранных государств. Больно порой становилось наблюдать за Маркофьевым, едва прибывшим из одного рейса и уже отправлявшимся по новому маршруту. Он ведь, как всегда, отдавался новой идее полностью, целиком, не жалел себя, не щадил других, затрачивался до изнеможения.

Наблюдая за его образом жизни, всякий пришел бы в неистовство и восторг. Впал бы в буйное помешательство. Потому что вообразить такое было нельзя. Представить было немыслимо. Все эти бараньи и телячьи туши, эти головки сыров и свиные окорока, эти копченые осетры и вяленые белуги, которые загружались в трюмы перед отплытием… А ящики вин и минеральных вод, а штабеля хлебных буханок…

* ЖИТЬ НАДО ТАК, ЧТОБЫ И ДРУГИМ ХОТЕЛОСЬ ЖИТЬ ТАК, КАК ТЫ! ХОТЕЛОСЬ БРАТЬ С ТЕБЯ ПРИМЕР!

Собираясь в увеселительные заплывы на пароходе, я всегда сомневался: что надеть? Ведь ночью на воде должно быть прохладно. Поэтому следует захватить свитер. Набросить пиджак. Взять теплые вещи.