Ревизор: возвращение в СССР 2 - Серж Винтеркей

не спустит. Я поговорю с ней, — начал уговаривать я. Идея покопаться пару дней на базе, посмотреть, как там Цушко мухлевал, становилась для меня все более привлекательной. Просыпался знакомый азарт и предвкушение поисков. Не хватало мне этого, и все тут! Вроде и прикольно в школу ходить и роль школьника по новой отыгрывать, но я же взрослый человек.

— Не знаю, не нравится мне такой вариант, — все еще сомневалась Никифоровна.

— А, кстати, — сказал я, — сколько платить будете? А то может мы и не согласимся еще.

— Вот ты жук, — улыбнулась Никифоровна, — пять рублей в день буду платить, больше не смогу.

— Пять рублей неплохо, — сказал я ей, — а сколько человек надо?

— Сторож поможет, — задумалась Никифоровна, — а кроме него еще человека три понадобится.

— Хорошо, — сказал я, — значит, я приду, Славка вот тоже, думаю, не откажется.

Славка при этих словах согласно закивал головой. Идея вместо школы подзаработать деньжат ему явно понравилась.

— И можем еще Мишку Кузнецова позвать, — добавил я, подумав, — уверен, он согласится.

— Ишь какой шустрый. Я же еще не согласилась, — воскликнула Никифоровна, — сначала с бабушкой своей договорись, а потом уже будем о чем-то разговаривать.

— Хорошо. Сегодня же поговорю, — заверил я ее. — До свидания, Анна Никифоровна. Хорошего вам вечера!

— До свидания так до свидания! — благодушно проворчала Никифоровна и пошла в сторону своего дома.

Мы со Славкой пошли дальше, оживленно обсуждая ближайшие перспективы. Славка уже подсчитывал грядущий заработок и прикидывал, что себе купит.

— Ты это, не дели шкуру неубитого медведя, — смеясь, сказал ему я, — тебя твои хоть отпустят пару дней поработать? От них же наверное, какая-то записка для школы понадобится?

— Отпустят, — беззаботно махнул рукой Славка, — впервой им, что ли, записки в школу писать. Батя всегда говорит — трудовой рубль — дороже всего. А я пять буду в день приносить!

Мы подошли к моему дому, я протянул ему руку.

— Спасибо, что сводил меня на экскурсию в баню, — усмехаясь, сказал я. — Спокойной ночи.

— Давай, до завтра, — попрощался он.

Я вошёл в хату, там было тихо и темно. Сколько же времени? Они что, спят уже? Рановато вроде. Я включил свет на кухне. Тихонько прокрался в бабушкину спальню, посмотрел на ходики. Время всего около восьми. Глаза привыкли к темноте, и я разглядел пустую бабушкину кровать.

Метнулся в гостиную — мой диван пуст. Включил в гостиной свет и заглянул в материну спальню — пусто.

— Да где все? — непроизвольно вырвалось у меня. Я почувствовал холодок внутри. — Куда они все могли уйти на ночь глядя, да еще с детьми?!

Я растерянно огляделся по сторонам. Всё было как всегда, ничего необычного. Кроме… взгляд зацепился за раскиданные вещи, и детские, и взрослые. Не то чтобы на полу всё валялось. Но всё же. У нас так не принято было. А главное, дом открытый был!

Я испугался. Воображение нарисовало страшную картину. Почему-то я сразу вспомнил пьющего Эмминого отчима. Вдруг этому упырю захотелось реванша. Я бросил на стул сетку с барахлом из бани и выбежал из дома.

Всего один раз видел, где наши прячут ключ от дома и в темноте его не нашёл. Хотел взять фонарик, но не нашел и его. Похоже, бабуля куда-то убрала. Решил не тратить время на поиски фонарика в бабушкиной спальне.

Чёрт с ним! Пусть дом открытый стоит. В конце концов, свет в доме горит, отпугнёт, надеюсь, потенциальных грабителей.

Я выбежал на улицу и помчался к дому, где живёт Эмма. Свет у них не горел. Я подёргал входную дверь, она была заперта.

Я выбежал на улицу и, не зная, что делать дальше, бросился к Ивану Николаеву.

Овчар меня не пустил во двор, так свирепо облаял, что тётя Маша почти мгновенно выскочила на крыльцо.

— Иван дома? — закричал я, увидев её.

Вскоре вышел Иван и быстрым шагом подошёл к мне.

— Мои пропали, — вывалил на него я своё напряжение. — Домой пришёл, дом открыт, вещи разбросаны и никого.

Иван удивлённо посмотрел на меня.

— Ну, может ушли куда-то? — предположил он.

— С тремя детьми? На ночь глядя?

— Откуда у вас трое детей?

— Ты же не знаешь! У нас Эмма Либкинд с братом сейчас. Мы с Германом, дядькой её, отчима выгнали из дома. Он к Эмме домогался. Боюсь, как бы он не учудил чего-нибудь.

— Вы Борьку Кабанова выгнали? — не поверил Иван.

— Не знаю, Борька ли. Но кабан точно, — ответил я, переминаясь с ноги на ногу.

— Этот может дел натворить, — задумчиво проговорил Иван. — Ты у Германа был?

— Нет ещё. Я прямо сейчас тогда к нему побегу. Спасибо!

Я развернулся и бегом побежал к перекрёстку с улицей Ленина.

— Стой! — закричал Иван мне вдогонку. — Меня подожди!

Глава 14

Воскресенье, 22.02.71 г. У д ома Ивана Николаева

Иван скрылся в сенях и тут же вышел, на ходу одеваясь. Он догнал меня, и мы поспешили к Либкиндам, жившим за Большим мостом.

Пока бежали, я всё думал, что я скажу Герману. Конечно, у меня есть лучшая отмазка всех времён и народов: я ещё маленький. Мне 16 лет всего, какой с меня спрос. Но себя не обманешь. Я чувствовал свою вину в случившемся — должен был предвидеть такую возможность. Что-то чрезмерно расслабился. Неприятно, но приходится признать — мне стало по кайфу быть малолеткой. Может ли так быть, что попадание моего стариковского сознания в тело подростка омолодило его за счет всех этих гормонов и ощущения абсолютного здоровья?

Подбежав к четвёртому дому справа после Большого моста, я остановился. Так и не мог понять, как начать разговор. Пока я топтался в нерешительности, из дома вышел Герман с большой эмалированной миской в руках. Увидев нас, он остановился.

— Ванька, здорово! — обрадованно крикнул он и поспешил к нам.

— Вы что, знакомы? — спросил я.

— Конечно, — ответил Иван. — Сколько лет на одной улице прожили, пока он не женился.

Герман, приветливо улыбаясь, поспешно протянул руку Ивану, потом мне.

Я непроизвольно заглянул в миску, которую Герман держал в руке. Мочёная антоновка! Сто лет мочёных яблок не ел.

— У меня в бане сегодня женский день, — улыбаясь, суетливо затараторил Герман, кивая на небольшое строение за домом, в окнах которого горел свет. — Так что проходите в хату. Я им сейчас яблок отнесу и вернусь.

Он быстрым шагом направился к бане.

Мы с Иваном озабоченно переглянулись, и я спросил:

— Ты ему скажешь или я?

— Давай, я скажу, — предложил Иван.

Тем временем Герман постучал в дверь бани, она приоткрылась, Герман