Сказание о новых кисэн - Ли Су

Там, где я вырос, в каждом втором доме жили вдовы. Они отличались от вдов других районов. Их считали женщинами, которые «съели» своих мужей, но среди них были и те, кто «съел» своих детей[58]. Даже нормальные женщины, приехав из других мест, не могли уйти от этой судьбы: стоило им надеть момпе, как они целыми днями проводили время в перебранках, ссорах и драках. Старейшины деревни говорили: «Воды, что ли, вспять потекли, поэтому рождаются лишь скандальные женщины», отвернувшись от них, они целыми днями цокали языками, качая при этом головой.

Я страдал недержанием мочи, и у меня так сильно текли слюни, что передний край одежды был вечно мокрым. Мать, чтобы вылечить меня, давала мне есть прожаренную лапку лягушки или заставляла пить отвар какой-нибудь рыбы. Однажды я чуть не умер от страха, когда увидел красную плоть мыши, общипанную от шерсти, внутри посуды для целебного отвара. Мясо разварилось до такой степени, что узнать в нем мышь было невозможно, лишь позвоночник и тонкие кости головы отчетливо виднелись среди мутного отвара, который я пил в качестве лекарства. «Моей матери мало того, что она ест мужа и ребенка, — думал я, и мое маленькое сердце сжималось от ужаса, — так она еще ловит мышей и сдирает с них кожу». Естественно, что я так боялся женщин в детстве. И хотя много лет спустя я узнал, что все они становятся самоотверженными матерями, я все равно боялся их. Я перестал их бояться и стал относиться к ним пренебрежительно, когда вырос и стал покупать их за деньги. Хотя я покупал их, у меня не было даже времени разглядывать голые ягодицы, рассмотреть то, что было у них впереди. У меня порой не хватало даже времени, расстегнув передние пуговицы на ширинке, вытащить «нефритовый стержень» и сделать свое дело.

Сквозь раскрывшуюся красную юбку, внезапно разлетевшуюся в бамбуковой роще от ветра, я увидел голые ягодицы мадам О, но ее спутника не было видно, наверное, он лежал под ней. Она уже сняла кальсоны и нижнюю юбку, на ее голом теле были лишь верхняя юбка и кофта. Красная юбка, начиная с края подола, была настежь распахнута. Каждый раз, когда она ритмически двигала вверх-вниз ягодицами, виднелись толстые подрыгивающие ноги мужчины. Тогда я, кажется, впервые осознал, что линии спины, изогнутый женский позвоночник, раздвинутые в стороны ягодицы и глубокая ложбинка посреди грудей могут быть так красивы. После того как я увидел ее тело, на мгновенье очень отчетливо показались не только ее лицо, но и глаза, нос и рот, гладкий лоб и контуры вытянутого лица. Я отвернулся и, хотя стоял к ней спиной, не видел ее лица, я вспомнил его целиком. У меня было такое ощущение, словно кровь, текущая по моим венам, пробила их и вытекла наружу. Я быстро покинул то место. После этого случая каждый раз, когда я варил рамён, мне вспоминались бамбуковая роща и стоны мадам О. Рамён уже долго варится передо мной, кипит, издавая звуки «а-ах а-ах». Но теперь я не ем рамён.

После обеда он был в Буёнгаке — сидел за кассой перед внутренними воротами. Даже срочные дела он переносил на следующий день. Мадам О целый день провела в заднем домике и не подавала признаков жизни. Табакне же тщательно следила за готовкой.

— Кимчхондэк, ты поддерживаешь этого… негодяя, — спросила она, у нее язык не поворачивался назвать Ким сачжана человеком, — это ничтожество? Даже видя его подлое поведение, ты все равно поддерживаешь его? Мадам О до сих пор молчит, словно запечатала рот. Испортив настроение человеку, он убежал в день полнолуния, словно пес-одиночка? Как подумаю об этом, такая злость берет!

Всегда, когда она злилась, у нее был голос, похожий на звук паровозной трубы. Толстушка, гасившая огонь, вся покрытая пеплом, пыхтя, семенила за ней. Шумно было только на кухне главного дома, а в заднем и отдельном домиках стояла тишина. Когда Пак сачжан, «всезнайка» господин Ли, проживавшие несколько дней в кибане и вызвавшие переполох, и Ким сачжан ушли, кажется, можно было вздохнуть свободно. Буёнгак казался совершенно опустевшим. Юнхине и Ёнсонне, не желая попадаться на глаза Табакне, не приходили из отдельного домика. Когда три человека — Табакне, мадам О и он, водитель Пак, управляли Буёнгаком, в нем была нормальная атмосфера. Однако сегодня настроение у двух людей было плохое, поэтому он не знал, удастся ли ему одному справиться с обязанностями троих.

Кошка, которую он подобрал и растил, спала возле него, положив голову на его ногу. Время от времени он просовывал руку под стул и поглаживал ее загривок, ощущая приятное чувство от того, что она нежная и теплая. Он подумал, что когда она немного подрастет, то надо будет повесить ей на шею колокольчик.

Недавно ему сделали два заказа по телефону. Первый разговор состоялся с господином Юном, председателем клуба «Львы». Тот, говоря, что надо позаботиться о трех важных гостях, попросил выделить особую комнату. Когда говорили об особой комнате, то обычно имели в виду комнаты с названием «Цветок сливы» или «Орхидея». Они отличались от обычных тем, что в них обязательно вносили особый обеденный стол с супом синсолло и дополнительно включенным в меню гучжольпханом — блюдо из девяти деликатесов. Но, глядя на нынешнее состояние Табакне, он сомневался, что она нормально сварит синсолло, вкус которого зависел от того, насколько тщательно выбирали плоды гинко. И еще, председатель Юн, скорее всего, попросит позвать не кисэн-танцовщиц и певицу-кисэн, а трех-четырех девушек, которые будут наливать спиртное и умеют держать язык за зубами. В конце заказа, сделав многозначительную паузу, он добавил фразу, что, мол, слышал о прибытии новенькой кисэн и, вкрадчиво спросив: «Правда ли это?», причмокнул губами. «Похоже, что слухи о новенькой мисс Ян уже просочились наружу, — подумал водитель Пак. — Ну что ж, что касается нее, то здесь нет ничего трудного».

— Да, еще я слышал, что у вас есть кисэн, которая вчера подняла волосы. Я попрошу вас посадить ее рядом со мной.

«Когда поработаешь в этой сфере, — подумал водитель Пак после с разговора с ним, — даже если специально не познакомят, то достаточно взглянуть на входящих в Буёнгак, чтобы сразу понять, кто сегодня почетный гость». Судя по вежливой манере председателя Юна, ясно, что он хочет, чтобы кисэны угождали гостям и вне кибана, но он хорошо знает, что мисс Мин была не из тех, кто легко дает согласие на это.

— Видите ли, — как можно вежливее ответил он, стараясь не обидеть собеседника, — та, о которой вы говорите, я имею в виду мисс Мин, как бы это вам сказать… С того момента, как она подняла волосы валиком, не прошло и нескольких дней, поэтому… вряд ли она будет доступна в ближайшие время.

— Водитель Пак, — льстиво, в то же время с требовательными нотками в голосе, сказал председатель Юн, — вот поэтому вам надо, — он сделал упор на слове «надо», — немного постараться, а иначе в чем же тогда состоит преимущество постоянного гостя?

Водитель Пак, понизив голос, сказал, что у него нет уверенности, что он сможет уговорить ее, но он приложит все силы. Он подумал, что сейчас, когда неизвестно, будет ли вообще большой стол, мисс Мин вряд ли станет угождать гостям вне кибана. «Не слишком ли он размечтался? — мелькнуло у него в голове, — впрочем, кто знает, может, она согласится?» Ведь есть же старинная поговорка: «Если сильно потянуть, то даже резиновый жгут порвется». «Хотя она, наверное, сегодня уже устарела, — подумал он, — современные резиновые жгуты настолько эластичны, что, сколько их ни тяни, они только растягиваются, но не рвутся». Он специально прервал телефонный разговор, усилив этим озабоченность председателя Юна. Он знал, что, если поступать так, можно надеяться, что пачки денег, которые положат на стол, будут толстыми, а чаевые кисэн — приличными.

Второй телефонный разговор, который состоялся сразу вслед за первым, кажется, был от группы туристов. Он вежливо отказал им, сказав, что из-за множества заказов будет трудно их принять, и попросил заказать на другой день. Среди всех работ, которые он выполнял, самой ответственной была именно эта, потому что Табакне, с ее несдержанным характером, или мадам О, с ее мягким характером, никогда не поступили бы так, как он. В отличие от них, он без особых усилий связывал то, что надо было связать, разрывал то, что надо было разорвать, подталкивал то, что надо подтолкнуть, притягивал то, что надо притянуть. И делал это играючи, сложив две руки перед грудью, слегка склонив голову набок, со скромным видом.

Поливая рано утром в саду растения, он подумал, что надо бы установить автоматическую систему полива. Кустарники и деревья, посаженные во дворе, выросли, поэтому поливать вручную становилось с каждым днем все труднее. До сих пор можно было терпеть, но когда дом и человек стареют, им требуются устройства, облегчающие жизнь. «Однако куда же их надо установить, — спросил он себя, — чтобы было хорошо?» Он быстро зашагал по двору, измеряя его шагами, определяя места для установки поливальных устройств. Со стороны его шаги казались энергичными, однако он не слишком размахивал руками. Он выглядел немного смешным. Каждый раз, когда он шагал, его живот, колыхаясь, выступал из-под ремня. «До того, как наступит осень, — думал он, шагая на ходу, — надо будет проверить бойлер и поменять воду в пруду. Придется, вероятно, нанять несколько рабочих».