Следы ведут в Караташ - Эдуард Павлович Зорин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Познакомились с начальником погранзаставы капитаном Ларионовым. Очень симпатичный, образованный человек. Он обещал свою помощь. С Рахимом они большие друзья — оказывается, старый охотник только за прошлый год задержал троих нарушителей, а всего на его счету не то десять, не то двадцать задержанных... Ларионов, хорошо знающий местность, тоже склонен думать, что это Канак. А если так, то и древний перевал, ведущий в Караташ, должен быть тоже где-то в этих местах.
Вчера вылетали на вертолете с Юговым и Хаузеном в район Гиблого ущелья. Едва внизу показался хребет, как нас начало швырять встречными потоками ветра. Ларионов говорит, что так бывает очень часто. Трудно или почти невозможно выбрать время, когда бы не было ветра. Потому-то воздушные трассы и лежат много западнее. Как попал в этот район Беляев?.. Очень просто, говорит Ларионов, занесло ураганом...
Ну и крепко же нас поболтало!.. Едва выбрались. Хаузену стало плохо. Отдышался только после того, как Сноу вылил ему в рот изрядную толику спирта. Всегда носит его с собой во фляге, говорит — привычка. Совсем не интеллектуальная натура. В связи с этим часто вспоминаю наш с тобой разговор накануне моего отъезда... Смущает меня Хаузен. Старый антифашист!.. Югов ничего не знает, да, пожалуй, и не следует его волновать. Как ты думаешь?..»
...В коридоре послышался громкий разговор, звук торопливых шагов. Дверь отворилась, и на пороге палаты появился Каракозов в накинутом на плечи белом больничном халате. Вернее, сначала ворвался его голос, потом вплыла борода, и только после этого всю пройму двери заняла массивная фигура профессора.
— Лялечка! А это вам — гостинцы.
И он вытряхнул из газетного кулька прямо на одеяло несколько душистых, пушистых, загорелых персиков...
— Что за прелесть! — воскликнула Ляля с улыбкой, прикладывая теплый персик к порозовевшей щеке. — Прямо плюшевый мишка... Где это вы раздобыли?
— В Москве.
— Ну да?!
— Честное слово. Ведь не одни археологи делают открытия... Селекционеры тоже не дремлют, и вот вам — сюрприз. Учтите, персики выращены не в оранжерее, а под открытым небом, на нашем российском морозе... Да вы ешьте, не смущайтесь. Тот селекционер — мой приятель, а я у него постоянный дегустатор...
Он засмеялся и ласково потрепал Лялину руку.
— Еще вам срок — неделя. Хватит валяться... Через неделю — в путь.
— Все готово?
— Да. Я думаю, Югов правильно избрал маршрут. Сейсмологи утверждают, что сброс был в сторону Северного прохода. Значит, не исключено, что древний перевал был разрушен во время землетрясения. А землетрясение, отмеченное в тот день, когда разбился Беляев, могло обнажить перевал... Понимаете? Отсюда и следует начинать...
Ляля смотрела на Каракозова и думала, что Серебров зря ругал старика. Ведь он же умен, а если и самолюбив сверх меры, то это, пожалуй, болезнь возраста. Что поделаешь?.. У него действительно большие заслуги. Есть и ошибки, конечно, а у кого их нет?.. Ляля теперь знала все. Павел Каракозов — его родной брат. Провокатор. Бежал в Америку в двадцатом году. Каракозов порвал с ним. А враги пытались запутать профессора, втянуть его в грязную игру. Вот оно как. Совсем не так просто. И поиски Караташа — не безобидная археологическая экспедиция, как это многим казалось. Караташ — это пробный камень, и Ляля неожиданно для себя оказалась втянутой в опасный круговорот нарастающих, как снежный обвал, событий.
— Но я всему этому не верю, — упрямо твердил Каракозов. — Никаких космонавтов и никакой атомной энергии. Просто Югов умеет увлечь людей...
Был у нее несколько раз Коротовский. Говорил о Сноу.
— Скажите, вы действительно астрофизик? — спросила Ляля.
— Действительно. Кончаю институт. Заочно.
— А... это?
— Что? — не понял Коротовский.
Ляля вспомнила — темный лес, горящая дача Каракозова, Коротовский, ведущий ее к дороге, черные бегущие во всех направлениях фигуры.
— Как это случилось?
— Скажите спасибо профессору. Он помог вытащить вас через окно. Лестница уже горела...
В экспедиции
Документы у него были в полном порядке. Он приехал на заготпункт и поставил коня под навес.
— Хочу работать в экспедиции.
В комнату вошел Югов:
— А вы знакомы с местностью? — спросил он.
— Немного.
— В горах работать приходилось?
Смуглое лицо приезжего тронула улыбка:
— Бывало, и в горах работал...
— А сейчас?
— У брата гощу... А сам ташкентский.
— Так-так... — Югов с уважением оглядел его крепкую статную фигуру. — Вам сколько лет?..
— Как вы думаете? — лукаво прищурившись, сказал приезжий.
Югов внимательно посмотрел на него:
— М-м, думаю — пятьдесят.
— Угадали! — просиял незнакомец. — Пятьдесят и есть.
— Да, староваты для работы в горах...
— А вы меня испытайте! — сказал он.
Югов задумался.
— Ладно. Медицинская справка есть?
— А как же!
Он вынул из кармана кожанки и сунул в руку Югову измятый листок с треугольной печатью.
— Все по форме.
— Вижу.
Югов подымил трубкой, бросил бумажку на стол секретарю:
— Записывайте.
— Ах, рахмат! — обрадовался приезжий, хватая Югова за руку повыше локтя и крепко сжимая ее. «Силен, однако», — подумал Югов, с усилием освобождаясь от крепкого рукопожатия, а вслух сказал:
— Вы легких заработков у меня не ждите. Работа предстоит трудная и опасная, так что...
—Ясно, товарищ начальник! — смешливо выкрикнул приезжий и поднес к фуражке руку, перевязанную камчой, так, словно собирался отдать честь, а потом раздумал.
«Старый фронтовик», — отметил Югов и, отвернувшись, тут же забыл о незнакомце.
А приезжий вышел во двор и, остановившись под навесом, стал подтягивать подпругу у коня, украдкой наблюдая за тем, что происходит на заготпункте. В открытые настежь ворота входили и выходили люди. Были среди них русские, узбеки, киргизы, казахи. Иные вели под уздцы лошадей, иные шли пешком. Во дворе разбивались на маленькие кучки, садились в кружок, подстелив кошму, пили чай и громко разговаривали. Тут же, у крыльца, стоял большой оцинкованный снаружи титан. Под титаном потрескивали дровишки, а из короткой черной трубы валил густой белый дым...
Но вот лицо приезжего оживилось. Во двор сбежал с крыльца высокий человек в короткой навыпуск цветастой рубашке и синем берете, лихо сдвинутом на затылок. Человек постоял у титана, презрительно разглядывая сидящих вокруг
