Тайна проекта WH - Алексей Ростовцев

Из голубого бассейна, облицованного розовым мрамором, вынырнула огромная усатая голова с выпученными глазами.

– Это Чурано, министр полиции в правительстве Мендосы, – пояснил Стас.

Голова выплюнула воду, фыркнула и сказала:

– Арнольдо? Начальник гвардии? Это был отпетый мерзавец. Никто не умел влезть в чужую душу так, как он. Я доверял ему, как родному брату, а он подложил мне колоссальную свинью!

Голова скрылась под водой, оставив после себя медленно расходящиеся круги…

На экран выкатился серый ролс-ройс и замер перед камерой. Из машины вышел высокий хорошо одетый мужчина спортивного склада. На вид ему было лет пятьдесят. Оператор остановил кадр.

– Обратите внимание на этого человека. Перед вами Карл Брокштайн, ауриканский немец, один из богатейших людей Аурики. Его отец был видным нацистом. Причастен к геноциду евреев. Загубил десятки тысяч душ. Приговорён в Нюрнберге к смертной казни. Петли избежал чудом. Карл собутыльник и близкий приятель всё того же Ростовцева в бытность последнего начальником гвардии диктатора Мендосы.

Я подумала, что Флоридский своей невоздержанной болтливостью может расшифровать, хоть и бывшего, но всё-таки агента нашей разведки. Однако сам Карл Брокштайн этого похоже не боялся. Видимо, богатство делало его неуязвимым даже для ФБР, тем более, что позиции этой спецслужбы после падения режима Мендосы были в Аурике весьма слабы. Широко улыбнувшись, он охотно признался в том, что Арнольдо был его другом.

– Больше всего я благодарен ему за то, что он научил меня любить Германию.

Говорить дальше Карлу не дали, а то он сообщил бы массу лестных подробностей о дяде Лёше. Экран погас.

– А теперь представьте себе, господа и товарищи, что за Германию учил его любить Ростовцев, действовавший в Аурике под личиной неофашиста.

Надо было положить конец разглагольствованиям Стаса, и я попросила слова. Он тут же подошёл ко мне.

– Я хотела бы прочесть небольшие выдержки из письма одной женщины, занимавшей видное положение при дворе Мендосы и общавшейся с Ростовцевым.

– Прочтите, Мария Александровна.

– Здесь всего страничка: «Дорогая сестра Мария! С великой печалью приняла я весть о безвременной кончине старого моего друга. Бесконечно благодарна Вам за то, что Вы оставили при нём распятие. Только я одна знаю, кем был для меня этот человек. Он вошёл в мою грешную жизнь, словно пришелец из иного мира, более чистого и благородного, чем наш, вошёл и указал мне путь к спасению, к истине. Находясь по долгу службы при дворе нашего тогдашнего правителя, он постоянно пребывал в окружении пошлых и глупых тварей. Ему было невероятно тяжело прятать от них подлинное своё лицо. О таких, как он, говорят: непростительно умён и опасно образован. Только в общении со мной он находил малую радость – возможность хотя бы недолго побыть самим собой, и я счастлива, что смогла стать для него источником этой малой радости. Он не любил меня, ибо поклонялся какому-то своему Богу, который был для него выше земного счастья. Я ревновала его к Святому Духу и говорила ему об этом. Он смеялся и отвечал, что влюблён в мою красоту, а это и есть высшее проявление любви. Не знаю, какие грехи были за ним, но грешны мы все. Пока жива, буду ежечасно молить Господа о опасении его души».

– Да она с ним трахалась! – радостно предположил большеухий элитный студент, сидевший через два кресла от меня.

– Молодой человек, возьмите себя в руки, – ласково посоветовал ему Стас.

Однако публика, разбуженная простым, понятным и любимым словом «трахаться», оживилась, заулыбалась, загалдела.

– Обратите внимание, господа! – продолжал Стас. – Ростовцева защищают одни женщины. Мужчины же от положительных характеристик предпочитают воздерживаться… Какой трогательный человеческий документ вы прочли, Мария Александровна! Но нам хотелось бы знать имя этой особы.

– Она не желает быть узнанной.

– Ну хорошо. А почему эта женщина называет вас сестрой?

– Она монашка.

Я в глубине души сожалела о том, что метала бисер перед свиньями, позабыв о миллионах россиян, застывших в те минуты у телевизоров. И где-то среди них были моя мама с платочком у глаз, мой сын, дочь и внуки дяди Лёши, его одноклассники и сокурсники, его студенты, седые ветераны разведки, защитники расстрелянного парламента, солдаты полковника Муромцева и вся улица Красных зорь в крошечном Зуе.

– А как насчёт связи Ростовцева с Си-Ай-Эй? – осведомился кто-то из репортеров.

– Давайте спросим об этом у представителя Центра общественных связей разведки, – предложил Стас, подходя к Михаилу Николаевичу.

Тот дал короткую справку:

– СВР проверила данные о возможной причастности полковника Ростовцева к ЦРУ. Сигнал не подтвердился.

Стас предоставил слово сотруднику института США и Канады РАН профессору Марку Иванову, и я поняла, что он начинает вводить в бой тяжёлую артиллерию.

– Господа! – начал Иванов. – На мой взгляд мы уделяем слишком много внимания личности Ростовцева, отвлекаясь от главного, а главным я считаю то, ради чего Ростовцев был заслан в Аурику. Это так называемый проект «Дабл ю-эйч». Наши американские друзья в категорической форме опровергают факты, изложенные Ростовцевым в его записках. Более того, правительство Аурики, которое является отнюдь не проамериканским, отрицает наличие каких-либо следов объекта «Дабл ю-эйч» в местах, описываемых Ростовцевым. Нет там и монастыря, с колокольни которого прекрасная Исабель якобы принимала световые сигналы от внедрённого на объект немца Рудольфа Буххольца. У нас есть все основания считать, что проект «Дабл ю-эйч» был чудовищным блефом, выдумкой советской разведки и ВПК Советского Союза. Объект был нужен коммунистам для того, чтобы подвести идеологическую базу под холодную войну и гонку вооружений. Поиски внешнего врага были для коммунистов чем-то вроде хобби. Это общеизвестно. В семидесятых годах политическое руководство страны испрашивало нашего мнения и совета в связи с полученной разведкой информацией по проекту «Дабл ю-эйч». Мы дали тогда негативное заключение. Жизнь подтвердила правильность наших выводов. Советский Союз развалился не в результате происков внешних врагов, а под бременем собственных грехов. Теперь это знает каждый школьник. У меня всё, господа.

Я бросила взгляд на Михаила Николаевича. Тот слегка наклонил голову, давая понять, что пора выпускать Ойгена, который тут же попросил слова. Говорил спокойно, размеренно, однако речь его несколько проигрывала от обилия обкатанных терминов и формулировок, какие присущи документам, рождённым в недрах спецслужб.

– Я, генерал-майор в отставке Евгений Чекмарёв, в семидесятые годы вел разработку стратегического объекта НАТО под кодовым названием «Дабл ю-эйч», дислоцированного в одной из стран Центральной Америки… Должен заметить, что ни одна уважающая себя разведка никогда не строит своих выводов и прогнозов на информации, полученной от единственного источника. Любая информация многократно перепроверяется через агентурные и иные возможности. Исходя из этого принципа, мы направили в район дислокации названного объекта трёх разведчиков-нелегалов. В числе этих был «Арнольд», он же Ростовцев. Все они по прибытии на место создали собственные резидентуры и занялись разведкой объекта. Данные об объекте, поступившие от всех источников, оказались абсолютно идентичными. Вы можете спросить, где теперь все эти разведчики. Один из них был арестован и казнён в соответствии с законами той страны, где он работал. Другой умер. Третий жив и может в случае необходимости выступить свидетелем по делу… Господин Иванов прав, утверждая, что в Аурике нет следов объекта «Дабл ю-эйч». Он находился в сопредельном государстве неподалёку от ауриканской границы. Ростовцев, готовя к печати свои мемуары, как истинный разведчик позаботился о зашифровке агентуры и несколько сместил события во времени и пространстве… В своё время нам удалось сфотографировать объект из космоса, хотя атмосфера над ним и была сильно задымлённой. Однажды тайфун развеял дым… Вот эти снимки… Они полностью соответствуют описаниям объекта, полученным от агентуры… Прошу показать снимки телезрителям.

Стас взял у Ойгена конверт и просмотрел фотографии.

– Ну знаете, мой генерал, всё это можно сделать из папье-маше, расставить на полу, а затем щёлкнуть со стула.

– Господин Флоридский, вы подвергаете сомнению не только героический труд чекистов, но и работу офицеров военно-космических сил которые обеспечивали проведение этой операции.

– Мой генерал, я верю в то, во что верите вы, но у нас нет возможности показать эти снимки. Эфирное время бежит неумолимо.

– В таком случае мне, старику, остаётся только горько сожалеть о том, что политическое руководство Советского Союза не поверило своей разведке, а пошло на поводу у так называемых советников, которые уже тогда послушно выполняли команды дядюшки Самуила.